На железном ветру
Шрифт:
Сбивчиво, то и дело без нужды ссылаясь на Кузнецова, Михаил объяснил, кто он и зачем пришел.
— А! Ну, знаю, знаю, — вставая из-за стола, сказал Холодков. — Проходите, садитесь.
У него была манера говорить быстро, нетерпеливо, точно он досадовал на непонятливость собеседника. Впрочем, как убедился впоследствии Михаил, чужую речь, даже многословную и путаную, он никогда не перебивал.
Холодков усадил Михаила к столу, сам остановился напротив, опершись руками о спинку стула.
В дверь кто-то заглянул.
— Тихон Григорьевич, вызывали?
— Я занят. Подождите минут пять.
Холодков приподнял
— Знакомство, наше, товарищ Донцов, много времени не займет. Рассказывать о себе вам нечего, поскольку вся ваша биография впереди.
Он улыбнулся, старившие его морщины перестали бросаться в глаза, и Михаил понял, что Холодкову не больше тридцати лет.
— Как ваше имя?
— Михаил Егорыч.
— Ну, Егорычем вы еще успеете стать. Позвольте уж, коллега, попросту называть вас Мишей. Не возражаете? Тогда я введу вас в курс дела.
Михаил подался вперед, насторожился. Вот сейчас он получит первое задание. Сейчас наступит момент, с которого начнется жизнь, полная борьбы и опасностей...
— Вам, Миша, мы поручаем вести делопроизводство нашего отдела. Придется регистрировать документы, отправлять почту, словом, вести дела канцелярии. Кроме того...
В глазах Михаила отразилась такая растерянность, такое откровенное отчаяние, что Холодков прервал себя на полуслове.
— Что-нибудь непонятно?
— Нет... понятно... Только я думал... Я хотел...
— А-а, разочарованы! — догадался Холодков. Насмешливо щуря глаза, отчего они совсем спрятались под густые брови, спросил: — Вы сколько-нибудь представляете нашу работу?
— Конечно... Вылавливать врагов Советской власти... заговорщиков...
Зазвонил телефон на столе — черная коробка с высоким рычажком, напоминавшим вилку, и с надписью «Эриксон и К°». Холодков снял трубку, сказал: «Хорошо, хорошо. Буду». Пригладил волосы, походил туда-сюда, шагнул к окну, заглянул на улицу.
Створки были распахнуты наружу. С улицы тянуло теплом. Прикрыл окно, створки опять разошлись. Попробовал запереть, но задвижка, видно, перекосилась, — оставил как есть. Сказал задумчиво:
— Значит, вылавливать заговорщиков?.. В общем-то правильно. — Быстро повернул голову, посмотрел на Михаила из-за плеча сверху вниз остро, весело. — Конечно, знаете, как это делается?
Михаил сидел ни жив, ни мертв. Возьмут да прогонят: привередники, скажут, нам не нужны. Раскаивался: зачем вылез со своими дурацкими желаниями? Да слишком уж неожиданно получилось — ведь в голову не приходило, что могут определить в канцелярию.
Холодков достал из ящика стола папиросу, покатал между пальцами, заговорил быстро и резко:
— Допустим, не очень знаете, но полагали, что тут перед вами выложат подробные инструкции, и вы все в мгновенье ока постигнете. Так вот, коллега, если хотите работать у нас, постарайтесь как можно быстрее избавиться от школярских привычек. Всероссийская Чека существует около трех лет. Наше учреждение — меньше года. Инструкций нет. Подавляющее большинство наших сотрудников — безусые юнцы вроде вас. Я — недоучившийся студент юридического факультета, прапорщик военного времени. Начальник секретно-оперативной части — недавний матрос. Учить вас некому и некогда. Потому и ставим вас к делопроизводству. Обвыкайте, присматривайтесь и учитесь. Сами. Чем скорее, тем лучше. Есть голова на плечах, преданы делу
революции, — получится чекист. Я полагаю, так и будет — вас рекомендовал комсомол. А там посмотрим...Холодков подошел к окну, опять попытался прикрыть створки и опять безуспешно.
— Надеюсь, вы меня поняли? — услышал Михаил после короткой паузы.
— Понял. Я готов.
Он встал. Под пытливым взглядом Холодкова невольно вытянул руки по швам.
Холодков, должно быть, понимал, что происходит в его душе. Улыбнулся спокойно, по-доброму.
— Превосходно. Пойдемте, познакомлю с секретарем отдела Спиридоновым, он вам все объяснит.
В пять часов Михаил отправился домой. Вместе с другими спустился в вестибюль. Среди сотрудников Чека он выделялся своей потрепанной одежонкой и подчеркнуто серьезным выражением лица. Еще на лестнице вынул из кармана пропуск — книжечку с тисненой надписью на обложке «Азербайджанская Чрезвычайная Комиссия». Показал часовому красную обложку. Однако часовой задержал его, развернул пропуск, внимательно заглянул в лицо, потом на фото. Возвращая красную книжечку, недовольно буркнул:
— Предъявляй в развернутом виде.
На улице было свежо — днем прошел дождь. Пахло мокрым асфальтом.
Михаил неторопливо шагал по Кооперативной и перебирал в памяти события первого трудового дня.
После разговора Холодков вышел вместе с Михаилом из кабинета, подвел к круглолицему парню в студенческой тужурке.
— Вот, Костя, рекомендую: наш новый работник товарищ Донцов. Прибыл по путевке БК КСМ. Будет заниматься регистрацией. Покажи товарищу, что и как.
С этими словами Холодков скрылся в кабинете, жестом пригласив туда двоих сотрудников, видимо тех, что заглядывали в дверь.
Стук пишущих машинок оборвался как по команде. Обе машинистки воззрились на новичка с откровенным любопытством. Ту, что сидела поближе, Михаил успел рассмотреть. Это была темноглазая брюнетка с очень белой кожей и крошечной родинкой на щеке. Согласно моде, стремящейся подчеркнуть женское равноправие, она носила короткую мужскую стрижку. Но искать в этом социальный смысл, пожалуй, не стоило — просто короткие волосы были ей к лицу. Судя по ее оживленному, смелому взгляду, подрагивающим от сдерживаемого смеха губам, она была хохотушка, выдумщица и не лезла за словом в карман.
— Так вы будете работать у нас в канцелярии? — спросила она. — Это очень приятно...
В голосе ее слышалась простодушная заинтересованность, явно не вязавшаяся с ее наружностью, и чуткий к насмешкам Михаил тотчас насторожился.
— Наши мужчины такие сухари — каждое свое слово ценят на вес золота...
Вторая машинистка — шатенка, подстриженная так же, как и ее подруга, фыркнула.
Секретарь отдела Костя Спиридонов, торопливо дописывавший какую-то бумагу, на миг оторвался от работы, бросил на девушек строгий взгляд.
Один только смуглый юноша в цивильном костюме держал себя так, будто находился в комнате один. Сжав ладонями виски, он изучал какой-то документ и, пожалуй, не видел и не слышал происходящего вокруг.
— Давайте знакомиться, — продолжала брюнетка, на которую недовольство Кости не произвело ровно никакого впечатления. — Меня зовут Сима, ее, — она кивнула на подругу, — Шура. А вас? Михаил? Славно. Простите за нескромный вопрос, Михаил: сколько вам лет? Вы на редкость хорошо сохранились.