Набат-2
Шрифт:
Развиднестся, можно поиск наладить.
Лило нещадно, с ветвей сбивало молоденькие листочки.
2 — 13
Надо выполнять обещания, и Цыглеев назначил день и час встречи с главой конфессий России.
За последние годы Церковь потеряла почти все нажитое за тысячелетие. Ушли под воду храмы, многие подворья и монастыри, земли, дарованные и нажитые. На возвышенностях бесприютно торчали колокольни, вода заливала каменные ступени папертей, сырость точила стены разграбленных церквей, слизь поедала лики святых. И
Слаб был младенец ведической веры, не разродился даже криком, но вера жила, цепляясь за мир, такой манящий сквозь завесу дождей огнями новой столицы Орианы, куда не позвали. Мусульманский мир иссыхал в злобе, буддийский прозябал, иудейский растекался, пытаясь, как всегда в худые времена, сплавиться с чужеродной средой. Православная церковь боялась гласа своего, чтобы не захлебнуться от собственного крика, — и без того видно, что вымирает все живое и Творец безжалостен к отступникам.
Непонятно почему, вместо иерарха прибыл настоятель церкви Симеона-столпника.
— Это что за посол Его святейшества? — спросил Цыглеев, принимая верительные грамоты, где значилось, что податель сего является полномочным представителем Православной церкви для переговоров с властями, за подписью иерарха Филимона.
— Простудился Филимон на пароходе, добираясь в Ориану, и слег, — пояснил ему секретарь. — А этот, как его, — заглянул он в папку, — отец Потап возведен Филимоном в ранг архиепископа.
— Измельчала поповская рать, — язвительно выговаривал Цыглеев. — К премьеру отправляют заштатного попика.
Язвил Цыглеев по другому поводу: Штаты выменяли у России пять авианосцев на два парохода соевых бобов, а в Хатангу прибыли только два. Трое утопли в жесточайших штормах на переходе.
— А попик, говорят, — подсказал секретарь, — убеждать умеет.
— Плут, как вся поповская рать, но подобно покойному
Ануфрию сведущ в мирских и своих делах.
— Поглядим, — не торопился Цыглеев. — Если тощ, без разговоров дам деньги.
— Полноват, — прояснил портрет секретарь.
Навстречу Потапу Цыглеев не встал. Отец Потап остановился перед премьером, сделал поклон. Цыглеев демонстративно выложил ноги на стол и скрестил пальцы рук на животе, уставившись на отца Потапа.
— Слушаю.
Поп выбрал место напротив и двинулся к креслу. По пути он нечаянно зацепил провод плейера секретаря и выдернул наушник из его уха. Извинился, поклонился и добрался наконец до кресла. Ноги взгромоздил на каминную плиту. Высоковато, но держался отец Потап с достоинством. Его не смутили розовые носочки, высунувшиеся из-под неимоверного фасона полосатых брюк, разбитые полусапожки и сама ряса, заляпанная грязью. Цыглеев поморщился, а попик обратил к нему лицо с живейшим участием.
Секретарь от изумления оставил плейер. Раз есть повод смотреть, есть смысл послушать.
— Так о чем поговорим, сын мой? — обратился к премьеру отец Потап, неторопливо скрестив руки на объемистом животе.
Нахалы умиляли Цыглеева. Если точнее, они превращали его в охотника за наглым хряком.
— Так
о вере, ваше архиепископство, — отвечал Цыглеев. — Только стыдновато мне брать в отцы неразумно раздутого батюшку, — толкнул первый шар Цыглеев, и собеседник тотчас перепихнул его обратно вполне мастерски:— Плохое питание, сын мой. Тело вздулось от гнилой картошки и попкорна из гуманитарной помощи десятилетней давности. Вы сказывали, о вере имеется предмет разговора? В каком ракурсе желательно повести его? Сами знаете предмет?
— Понятие имею, — снисходительно отвечал Цыглеев. — Это когда битый небитого везет. И хотелось бы послушать, ради чего его подкармливать?
— Кормить надо служителей, сын мой, а подкармливать надо прикормленных, — без стеснения огладил животик отец Потап.
Возраста он был неопределенного. Что-то за тридцать, но никак не сорок. Узкоплеч, не в пример накачанному Цыглееву, зато брюшко Потапово было накачано отменно, несмотря на бескормицу.
— Судя по мозолю вашему, — кивнул на живот священника Цыглеев, — ваше архиепископство и кормится, и подкармливается регулярно. Держу пари, вы себя постом не утруждаете, чего требуете от других. По рукам? — предложил Цыглеев.
— Гнилое дело, сын мой, проиграете. По Бреггу питаемся, но список продуктов оставляет желание быть лучше. — Нахальный поп в расставленный капкан не шел.
— Занятно, — после замешательства ответил Цыглеев. Чего доброго, батюшка сошлется на отсутствие денег. — А пока ответьте: на какие цели Церковь хочет получить дотации?
— На укрепление веры в людях. Сейчас, когда диавол укрепился в людском обществе, цель одна, и благая.
— А бесплатно крепить можно?
— Можно. Позже мы вернемся к этому, а пока лучше за деньги, — уколол Цыглеева святой отец его же отговоркой.
— А что сделала Церковь для смертных?
— Ничего, — разумно согласился отец Потап. — А почему она должна давать что-то? Иллюзии, сын мой, они приятней гнилой картошки.
— Ни гроша не дам, — надоело ерничать Цыглееву.
— А зря. Сейчас иллюзии нужнее денег. Народишко взбунтоваться может, вам же дороже станет.
— Бросьте, падре! Бунты вершат посуху, в воде по уши не до бунтов, вы это не хуже меня знаете.
— А казаки?
— Над ними не каплет. Нужных мы кормим. Овсом и пшеницей они богаты, за здорово живешь лошадей в столицу не погонят. Свергать правительство? У них своя республика. Вообще нет другой силы, способной оспаривать власть у ныне существующей. Паралич. Я, падре, сдуру выменял на горох авианосцы, а моряков для них нет. Боженька роги мои отнял.
— Так верите же в провидение Господне?
— Ни капельки. Закономерность. Испокон веков россияне бились за свободу, пока одна свобода не осталась, а россиян нет. Денег полно, а купить нечего, земли полно, а сеять некому. Нонсенс?
— Есть такое понятие, — мудро кивнул отец Потап. — Только вы не отклоняйтесь. Про обилие денег лучше повествуйте.
Цыглеев вгляделся в Потапа. Иерарх беззубого не пошлет, простуду выдумал, а для важной встречи избрал самого нахалюстого, не лучше ли поторговаться с ним за тот товар, который он предложить может?