Набат-2

Первая новость, едва отец с сыном переступили порог, была из Владивостока.

— Твой диспетчер звонил, я все записала, — протянула Севке листок с записью мать. — Велено немедленно возвращаться.

По времени во Владивостоке было чуть больше девяти утра, и Севка стал звонить в пароходство.

— Всеволод Игоревич, — обрадовался нужному звонку диспетчер, — у нас проблема. Сняли старпома с «Пересвета» в Марселе, аппендицит, а под рукой никого нет. Выручайте.

— Да у вас десяток старпомов бичует! — сопротивлялся Севка. Особым желанием снова посетить Францию он не горел. — А паспорт моряка, а виза?

— Учли, Всеволод Игоревич! — дожимал его диспетчер. — С оказией передали, сегодня будут в Москве.

— Считают копеечку, — пояснил Сепка, присоединяясь к отцу с матерью. — Не то что раньше.

— Уезжаешь? — огорчилась мать.

— Туда, откуда вернулся, — ответил Севка.

Отец смолчал. Другая епархия, свои законы, помощь и советы сыну не нужны. Все же предложил:

— Машину прислать?

— Сам, батя, доберусь.

Судских засобирался на службу. Было неловко прощаться с сыном, который еще не уезжал. Потоптавшись немного, Судских сказал: «Ну…» — и развел руки для объятия.

Обнялись, прижались друг к другу, часть тепла передалась от одного к другому, не обогрев полно. Как-то куце они живут, подумали оба, каждый в своем измерении, отчего родственные чувства гаснут, не в силах преодолеть невидимую границу. Севка стоял перед Судских в одних плавках — взрослый человек и по-детски беспомощный, а отец одет, со всякими колкими штучками форменной одежды, сознающий, что, если они расстанутся отчужденно, обязательно случится непоправимое, какая-то беда…

Генерал принимал самые разные ответственные решения, а перешагнуть этот барьер было для него чудовищно сложно. Как? Да еще под караулящим взглядом жены, а она обязательно потом зудить станет; жестокий, черствый, с сыном толком попрощаться не может. «Выйди, мать!» — просилось с языка.

А не тут ли рождаются проблемы целой страны, над которой и он ломает голову? Кто же это забрался, как червячок, в маленькую ячейку и выгрызает оттуда самое ценное, разрушая се?

И остается шелуха, оболочка.

Судских, уже отстранившись, сделал шаг к сыну и миновал барьер. Опять прижал его к себе, крепко охватив затылок Севки.

— Я всегда с тобой, сынок. Это ты для других взрослый.

Теперь тепла было много и хватило надолго. Для полетов и смягчения тревог. Мать, смахнув слезу, вышла.

Подарок отца дожидался у подъезда, когда Севка покинул дом. Миша Зверев вышел из генеральской «Волги» навстречу.

— Миша! — обрадовался Всеволод.

— Собственной персоной, — неловко улыбался Зверев. — Игорь Петрович просил сопроводить…

— Обожди, до отъезда еще кучу бумаг получить нужно. И в посольство, и за билетом…

— Не суетись, — опять взял на себя старшинство Михаил. — Французская виза у тебя не закончилась. Моряцкие твои документы заберем в департаменте, самолет в 14.35, билет заказан. До самой стойки провожу. В Париже тебя встретит наш человек и сопроводит до Марселя, Все просто.

— Да уж, — оценил заботу Севка.

— Ты теперь виповская персона…

Действительно, без спешки и аврала спокойно уладили формальности, билет взяли без проблем, у таможенной стойки прощались тепло и прочувствованно.

В Шереметьево, как всегда, было много народу, раздавались объявления о вылетах и прилетах, люди перемещались в большом зале, и Зверев удерживал все перемещения в поле зрения. Ничего заслуживающего внимания он не обнаружил и покинул аэропорт, когда Севка пристроился к пассажирам своего рейса у кабинки пограничников.

Интересное дело: ни в чем дурном не замешан, ничего дурного с собой и в мыслях, а под пристальным взглядом молоденького ефрейтора любой русский теряется. А вдруг?

Не любят на Руси шлагбаумы, а их понатыкано везде и надолго…

— У вас виза просрочена, — сообщил Севке ефрейтор, и тотчас рядом возник прапорщик:

— Пройдемте со мной.

— Самолет улетает! — схватился Севка за первый спасительный довод.

— Полетит без вас.

— А почему я должен идти с вами куда-то? — заартачился он.

— Давайте не обсуждать, — привычно нейтрально произнес прапорщик и указал вытянутой рукой направление.

Он привел Всеволода в кабинет, где восседал подполковник-пограничник, там же находились милицейский полковник и двое парней в серой форме внутренних войск.

— Доставили, товарищ подполковник, — козырнул прапорщик.

«Так, — сразу дошло до Севки, — ждали. Какой тут Париж, какие масоны — вот они, родные, дубовые и миленькие!»

Виду не подал, стал дожидаться объяснений. Западня безо всякого, готовились к встрече.

— Что же вы, Всеволод Игоревич, путешествуете с просроченным заграничным паспортом? — полковник милиции смотрел насмешливо.

— В посольстве сказали, паспорт годен до конца месяца, — хладнокровно ответил Севка.

— Может, и так, но сам паспорт фальшивый, — сообщил милицейский полковник.

— Почему фальшивый? Я с ним во Францию летал, выдали во Владике, в турбюро, — еле сдерживал возмущение Севка.

— Бланки паспортов выкрадены, что мы и хотим выяснить.

— А я при чем?

— При том, что требуется прояснить, как он попал к вам и зачем, едва вернувшись из Франции, вы снова летите туда, — добивал Севку милицейский полковник.

«Козлы!» — вскипел Севка, но сумел держать себя в руках. В конце концов, есть еще отец.

— А милиции делать нечего? На одних провокациях стоите?

— Не надо грубить. За мелкое хулиганство можно схлопотать пятнадцать суток, — как с дитяткой, играл с ним милицейский полковник.

— Я могу позвонить?

— Папе? Мы знаем, кто ваш отец, Всеволод Игоревич.

Как раз у таких родителей детишки нарушают закон, балуются наркотиками, сами их распространяют…

Севка смолчал, намек прозрачен и понятен. Приученный с детства самостоятельно выбираться из трудностей, он продумывал, как связаться с отцом. Сразу понял, милиция этого не допустит. А отец будет считать, что он благополучно улетел в Париж…

Его провели коридором к закрытому выходу в сопровождении двух парней в серой форме. Прямо за дверьми стоял желтенький милицейский «газик» с водителем.