Набат
Шрифт:
— Кто это? — пришел в себя президент. Голос выражал негодование, граничащее с возмущением.
— Наши спасители, господин президент, — ответил стоящий рядом председатель Совета национальной безопасности. — Они сами заявили об этом.
Президент повернулся к нему всем корпусом, уголки губ опустились. Смерив своего бывшего помощника презрительным взглядом, он сказал:
— Россия всякой была: грязной, немытой, но не фашистской и не голубой!
В одиночестве он покинул трибуну мавзолея и пошел, сгорбившись, вдоль елочек.
Оркестр заиграл «Варяга».
Преданный
— На дачу, Петя, — устало сказал президент.
— Нельзя без сопровождения.
— А где оно, это сраное сопровождение?
— Должно быть…
Внутренний мобильный телефон почему-то не работал. Зато графинчик в баре был полон до краев буряковым самогоном. Президент налил хрустальный стаканчик и выпил. Закусывать не стал. Перевел дух, отсутствующим взглядом уставившись перед собой.
«С теми не остался, к этим не примкнул… — травила жуткая мысль. — Да что же я, уже ничего не стою?»
— Тогда вези к приемной…
«Если дежурит Судских…»
Он боялся спугнуть предположение.
У входа его встретил начальник президентской охраны генерал-майор Бехтеренко. Появление главы государства, словно простого смертного, озадачило его.
— Кажется, меня предали. Почему не работает мой телефон? — еще более озадачил он начальника охраны.
— Как не работает? Пять минут назад я принимал рапорт вашего водителя…
— Пять минут назад все и началось. Что происходит? Кто распоряжается? Это переворот? Кто-нибудь скажет мне?
Бехтеренко, сам ничего не понимая, шел за президентом и отмалчивался. Едва президент скрылся в кабинете, Бехтеренко связался с Судских. Дежурного генерала в приемной не оказалось, но связь работала.
— Игорь Петрович, у нас происходят странные вещи…
Он вкратце обсказал случившееся.
— Святослав Павлович, — спокойно отвечал Судских, — будучи моим заместителем, вы действовали в таких случаях самостоятельно. Вы начальник президентской охраны или нет? Не справитесь, помощь окажу.
«Началось», — с неприязнью подумал Судских у себя в Ясенево.
Трудно сказать, из-за чего случай прыгает не на ту чашу весов, изменяя продуманные планы.
Почему генерал Груши не пришел на помощь Наполеону?
Почему генерал Мороз остановил фельдмаршалов фюрера?
Почему дикая жара опрокинула расчеты генерала Воливача?
Почему, в конце концов, бодливой корове Бог рогов не дает?
Не мешкая, Бехтеренко объявил тревогу и переоделся в полевую форму. Осмотрел оружие. Через минуту ему уже доложили об усилении нарядов на въездах в Кремль, еще через минуту в приемную вошел командир первого взвода.
— Как прикажете действовать? — войдя в кабинет, спросил Бехтеренко.
— Знаешь что, Святослав…
Он замолк, покачивая головой, будто искал точку опоры внутри себя, ц вдруг заговорил бурно:
— Мне стыдно за себя и все происшедшее, что сделало меня президентом. Мне больно за Россию, и я не знаю, что делать. Я не хочу больше играть в страшные игры с великой страной. Меня все предали. На Красной площади фашисты, на мавзолее педерасты. Поступай, как тебе велит совесть.
Бехтеренко побагровел
от смешанных чувств.— Есть действовать, — преодолел он себя и вышел.
— Первому взводу занять этаж, двое офицеров — неотлучно в кабинете президента, связь со штаб-квартирой УСИ постоянная.
Он сделал свой выбор.
С полчаса в столице царило гнетущее затишье. Люди расходились по домам, негромко обсуждая появление черных рубашек. Одни называли их бандюгами, другие защищали, зная понаслышке, как красиво и слаженно промаршировали те. Абсолютно отсутствовали автомашины и милиция, не видно было казацких патрулей. Кому-то показалось, что слышит выстрелы, тревога передалась всем, и люд с улиц рассосался мгновенно. Солнце затянула смрадная мга, багровый круг просвечивал сквозь нее зловеще.
Связавшись с Бехтеренко и уточнив ситуацию, Судских отдал приказ по развертыванию дивизии вокруг Москвы. Боеготовность № 1. В 14.30 дивизия стала выдвигаться на позиции.
«Если меня будут искать, кто бы он ни был, я в войсках. Но докладывать, кто искал», — распорядился Судских. Искали Воливач, Христюк, Гуртовой. Не искал министр обороны. Судских нашел его сам:
— В столице ползучий переворот. Свою дивизию я выдвинул к Окружной дороге. Как намерены поступить вы?
— Генерал, десять минут назад я беседовал с президентом через начальника охраны. Мне приказано объявить боеготовность номер один в округе, но действий пока не принимать.
Следом Судских разыскал Гречаного:
— Атаман, моя дивизия и войска московского военного округа получили приказ: «Боеготовность № 1». Ваши действия?
— А кто отдал приказ? — спросил сбитый с толку Гречаный.
— Президент, кто ж еще. Свяжитесь с министром обороны, он подтвердит.
— Что за хренова полова! — еще больше недоумевал Гречаный.
— Семен, твои действия? — напирал Судских.
— У меня никакого приказа нет, — собрался наконец Гречаный. — Ведь была договоренность, что приказ отдаст Гуртовой.
— Кто? — не поверил Судских. — Это педик поднял путч?
— Ты чего мелешь, Игорь?! — повысил голос Гречаный. — Тебе с утра Воливач разве не объяснил ситуацию?
— Воливач собирался сделать это, но пока со мной не связывался, а с полчаса назад я получил распоряжение от президента.
— Штатские ублюдки! — выругался Гречаный. — Кто командует, ничего не понимаю!
— Семен, ты присягал президенту, а не Гуртовому. Наша задача — предотвратить кровопролитие и беспредел.
— Слушай, — оборвал его Гречаный, — только что есаул доложил, что милиция по Москве на вездеходах мотается, чернорубашечники появились, стрельба началась.
— Вводи казаков, Семен! Разоружай их. В казаков они стрелять не будут!
— Я свяжусь с Воливачом, — упрямо ответил Гречаный.
— Тогда сиди и жди, будь ты трижды неладен! У меня дивизия, у тебя дивизия! — передразнил Судских. — Ну что, слабо? Атаман, называется. Засранцы путч устроили, а он отсиживается!
— Да не дави ты! Чего раньше отмалчивался? — туго соображал Гречаный. — Завертелось как-то непонятно…
— Вводи казаков, занимай точки на своих патрульных трассах, действуй в контакте с моими!