Набег
Шрифт:
А к середине дня они подошли к Руану — большому городу франков, что стоял в нескольких днях пути от побережья. Перед тем как приблизиться к береговым укреплениям города, Рюрик приказал остановиться.
— Руан — большой город, в нем много золота и серебра, — сказал он.
Хирдманны восторженно закричали, затрясли оружием, раззадоривая друг друга перед предстоящей битвой. Дождавшись, когда их радость поутихнет, Рюрик продолжил:
— Но мы не станем нападать на этот город.
Воины озадаченно смолкли.
— Почему? — наконец отважился спросить кто-то из наиболее любопытных.
— Маркграф [68]
— Мы не нуждаемся в подачках и сами можем взять все, что ты назвал! — возмутился молодой Дорин. Он был не намного старше Рюрика. Горячность и зависть толкали парня на глупые речи и глупые дела. Он, единственный из хирдманнов, весь день норовил при случае задеть или ударить женщину Рюрика, и он же теперь восставал против решения своего хевдинга.
68
Маркграф — правитель
— Можем, — согласился Рюрик. — Но Готфрид — вассал короля Карла. Он лучше других знает, когда и как нам следует напасть на главный город короля, где богатств больше, чем во всех прочих городах, где люди едят из золотой посуды, а серебром набивают огромные сундуки. Друзьям Готфрид даст добрый совет, врагам — худой.
— Он предаст нас, как предал Бернхар! Или ты уже забыл о Гаммабурге, хевдинг? — не унимался Дорин.
Глядя на него, Сигурд подумал, что Бьерн даже не удостоил бы наглеца ответом, просто кивнул Хареку, и тот тихо и незаметно приструнил выскочку. С желтоглазым берсерком мало кто пытался спорить. Хотя спорить с самим Бьерном обычно боялись еще больше. Или ярл просто не давал повода для споров…
С тех пор все изменилось — молодой хевдинг взял с людей клятву, но еще не заслужил уважения. В нем не было сдержанности опытного воина, хитрости свободного ярла или хозяйственности хорошего бонда. Даже успехи на земле франков большинство приписывало не ему, а конунгу эрулов.
"Сейчас вспылит, начнет говорить, что помнит Гаммабург, что сумеет избежать прошлых ошибок, что…" — Сигурд вздохнул, потрогал пальцем повязку на плече. Проступившая сквозь ткань кровь засохла коркой, с обеих боков повязки растеклось сизое пятно опухоли. Рана не нагнаивалась и не была опасной, опухоль уже спадала. Потыкав вокруг повязки пальцем, Сигурд подумал, что все-таки надо бы показать рану Гримли — тот неплохо разбирался в них, даже умел подлечивать…
— Ты забыл, скольких мы потеряли из-за предательства Бернхара? — прервал размышления Сигурда визгливый голос Дорина.
— Нет, не забыл… — предворяя ответ Рюрика, почти беззвучно прошептал бонд, но Рюрик заговорил совсем иначе.
— Что ж, — сказал он. — Если ты полагаешь, что богатства Руана стоят королевских богатств, боишься друзей больше, чем врагов, а норны столь щедро одарили тебя глупостью, тогда иди, сражайся…
Дорин удивленно захлопал глазами:
— Куда идти?
— В Руан. Сражаться.
— Один?
— Один.
Кто-то из хирдманнов хихикнул, кто-то, кажется Латья, одобрительно крякнул.
Страх погнал отважного За добычей друга, Чтобы в сече глупой Меньше взять, чем много…— насмешливо сообщил Тортлав.
Сигурд засмеялся. Смеялся не он один, — почти весь хирд дружно хохотал над издевательской висой скальда. Дорин что-то кричал, пытаясь урезонить соратников, но его никто не слушал. Белое лицо парня покрывалось пятнами стыда, длинные руки судорожно мяли подол рубахи.
Рюрик спрыгнул с носового возвышения, подошел к Дорину вплотную.
— Иди, — вновь повторил он, оглянулся на Гримли.
Вестфольдец нырнул за спины хирдманнов, сорвал с борта щит Дорина, потащил его к парню. Поняв задумку хевдинга, воины обрадовались. Им уже давно не доводилось участвовать в хорошей шутке. С дальних скамей спешно передавали из рук в руки сундук Дорина и его обернутый в тряпицу тяжелый меч.
Гримли подал щит Рюрику. Тот размахнулся, швырнул его под ноги оторопевшему Дорину. Щит упал умбоном вниз, закрутился, словно юла.
— Иди! — рявкнул Рюрик.
Дорин растерянно взирал на крутящийся у его ног щит. Кто-то сунул ему в руки сундук и сверток с мечом.
— Но… — Парень прижал сундук и сверток к груди.
Рюрик откинул со лба светлую челку, поморщился:
— Я согласился с твоим желанием, а ты опять недоволен, Дорин, сын Торпа?
Я говорил о другом, — начал оправдываться тот. — Моим желанием было…
— Ты меняешь свои желания, как женщина!
Рюрик открыто оскорбил парня. Дорину оставалось или вызвать хевдинга на поединок, или стерпеть обиду и стать посмешищем. Странное поведение Рюрика смяло его — он кусал губы, озирался, беззвучно открывал и закрывал рот, подобно рыбе, вытащенной на берег.
Ожидая продолжения шутки, хирдманны тесно обступили его и хевдинга. Некоторые переговаривались, хихикали, другие заинтересованно помалкивали.
Чувствуя, что Дорин проиграл битву, Сигурд даже не поднялся со своего места. Вытянул в проход меж гребными скамьями ноги, откинулся спиной к борту.
— Твой хевдинг очень умен. — Пленница Рюрика зашуршала юбками, подбираясь поближе к оставшемуся в одиночестве бонду. Села на палубу перед ним, опасливо заглянула снизу вверх ему в глаза. — Бог наделил его умом и отвагой великого короля!
Сигурд усмехнулся.
— Поэтому ночью ты столь охотно отдалась ему, приняв бесчестье?
Она накрутила на палец длинную русую прядь, склонила голову к плечу. Это движение напомнило Сигурду Айшу. Многие видели, как болотница умерла, пытаясь отомстить за своего ярла. Говорили, что она зарезала Коракшу его же кинжалом и что Харек, выручая ее, угодил в ловушку. Желтоглазый сражался над ее бездыханным телом, пока не упал под топорами варгов…
"А куда делась Гюда? Живет с бесчестьем, как пленница Рюрика, или погибла, следуя за Айшей и Бьерном даже в смерти?" — промелькнуло в голове бонда.
— Для меня честь сделать мужчиной будущего короля. — Голос смуглой франкийки развеял раздумья Сигурда. Вблизи она не выглядела такой юной, как ему казалось раньше. В зеленых глазах читалась грусть, а легкость разговора с мужчиной выдавала замужнюю женщину.
Сигурд встряхнулся, фыркнул:
— Не лги. Ты просто пытаешься сохранить жизнь.
Губы пленницы слегка раздвинулись, блеснул ровный ряд мелких белых зубов.
— Бог дал нам ее. Дар Божий надо беречь.
— Твой муж не сберег?