Набирая силу

Чуть дальше за отвалом стояла пара невзрачных избушек, несколько сараев и внушительное здание из больших брёвен, под навесом перед которым просматривались наковальни, горн и прочие признаки кузнечного дела.

За крохотным поселением виднелась широкая тропа, спускавшаяся к берегу извилистой речушки. Там в просвете между деревьями можно разглядеть краешек мостика и развешанное для просушки бельё.

Но в первую очередь наши взгляды привлекло то, что располагалось возле свежего отвала пустой породы. Там стояла бревенчатая арка, к которой крепился толстый канат, уходящий в недра рабочей штольни. А ещё на перекладине болталась клетка из массивных деревянных брусьев. И в клетке этой сидел человек.

– Это же Мелконог! – поразился Бяка.

Да-да – это действительно старый знакомый. Один из самых колоритных обитателей фактории. Или, если говорить точнее – житель Пятиугольника, потому как своего обиталища и у него в посёлке на скале не было, он на Камень наведывался только по необходимости. И звать его полагалось Гурро, или даже господин Гурро. Но самая примечательная деталь внешности прямо-таки приказывала дать ему не самое благозвучное прозвище. Потому за спиной величали его исключительно Мелконогом.

И внешность приметная, и манера общения. Однажды с ним повстречавшись, забудешь нескоро.

Вот и я помнил все детали. В том числе и то, что Мелконог считается одной из самых крутых личностей Лихолесья. Настолько крутой, что даже Эш ему не авторитет. Гурро – лесовик, то есть, человек, днями и неделями пропадающий где-то в дикой местности. Он своего рода наёмник «Трёх топоров», но нанимается как-то сложно, с высокой степенью свободы. Не исключено, что подряжается поработать только для непродолжительных разовых поручений. И в промежутке между ними предоставлен сам себе. Часто в одиночку на свой страх и риск лазит по опасному левобережью, нередко приносит оттуда ценные трофеи. То и дело уходит с караванами на юг, проводя непродолжительное время в цивилизации. В общем, на одном месте не сидит.

Однажды я слышал, как рыбаки, поднимаясь вечером в факторию, сплетничали о делишках Мелконога. В том числе подозревали его в том, что он, отправляясь на юг, сбывает там утаённую добычу, а это является грубым нарушением законов Пятиугольника. Но Эш, на словах являясь непримиримым борцом с этим злом, допускает несправедливость, спрашивая по-разному с разных людей за одни и те же прегрешения. То есть, как и прочие высокие чины гильдии предпочитает закрывать глаза, позволяя такому ценному спецу получать дополнительный заработок. Ведь если не сдавать, как положено, а реализовывать самостоятельно, через нормальных торгашей, выручка выходит совсем другая. Именно на этой разнице и кормится местный криминал.

Похоже, Мелконог снова забрался далеко на левый берег, и на этот раз вылазка прошла не слишком успешно. У людей, к которым он попал, к нему столько счетов накопилось, что понадобится лист бумаги размером с баскетбольную площадку, чтобы все их выписать.

Бяка, озвучивая мои мысли, с сожалением пробормотал:

– Господин Гурро попался. Он много диких убил, или привёл в факторию. Они его не любят. Теперь всё ему припомнят.

– Как же они его поймали?.. – задумчиво протянул я. – Это место не похоже на крепость. Да тут даже частокола нет. Вообще непуганые какие-то, или их что-то непонятное защищает. Это действительно шахта с шахтёрами. Похоже, Мелконог не настолько крутой, раз его какие-то шахтёры скрутили.

– Они его ещё и побили, – поддакнул Бяка. – Я вижу у него синяки. Может поймали его, когда он спал? Или в ловушку попался? Или здесь не только шахтёры, а и… Ой, смотри, кто-то выходит из шахты.

Из того самого выхода, выглядевшего, как исполинский зрачок огромного красного глаза, показалась процессия. Одиннадцать человек двигались друг за дружкой. В основном мужчины средних лет, но были среди них и совсем молодые, в том числе чуть ли не такие же подростки, как мы. Облачены в убогие лохмотья, на ногах жалкие обмотки или потрёпанные лапти. Походки прыгающие, неестественные, и в этом нет ничего удивительного, зато есть неприятное. От правой голени у каждого тянется короткая массивная цепь, на конце которой волочится увесистый металлический шар.

С таким «украшением» нормально не походишь.

– Рабы?.. – задал я риторический вопрос.

– Слышал, что дикие покупают людей с нужными навыками, – ответил Бяка. – Говорят, им даже по заказу воруют нужных. Работать добровольно сюда не каждый согласится, вот и не спрашивают согласия.

Вслед за подневольными работниками вышел надсмотрщик. Плечистый мужик с роскошной бородой и наглой рожей. Тело прикрывает лёгкий кожаный доспех, на голове металлический шлем с широкими полями. На поясе боевой топор и кинжал, в руке небрежно сжимает короткое копьё с толстым древком.

Спасибо, что кнута не видать. Очень уж сильно такая деталь напрашивается.

Следом показалась ещё одна группа невольников, за ней присматривал громила, отличавшийся от первого лишь бородой меньшего размера.

А вот третья группа преподнесла сюрприз. Меня до глубины души поразил её надсмотрщик. До сих пор я о таком лишь слышал и воспринимал подобные явления, как нечто сказочное.

Тем удивительнее столкнуться с этим столь буднично.

Вслед за цепочкой рудокопов-оборванцев вышел скелет. Да-да – самый настоящий скелет. Я даже глаза потёр, не поверив, что действительно это вижу.

Но нет, всё верно, зрение не обманывает. За людьми дерганой походкой мелкими шагами семенили человеческие останки.

Выбравшись на поверхность, это непотребство остановилось и начало крутить головой. Точнее, – голым черепом, на котором ни клочка кожи не наблюдалось. И в какой-то момент костяк выгнулся, уставившись куда-то вверх, в нашем направлении.

Бяка еле слышно пискнул и торопливо прикрыл рот ладонью. А я просто не двигался, изучая кошмарное создание. Не знаю, на что способно его зрение, но разглядеть нас не так-то просто. Головы торчат среди камней, щёки и носы натёрты соком из размочаленных ягод спелой черники. Кожа от него темнеет неравномерно и естественно, не выдавая нас подозрительно-светлыми пятнами, когда прячемся среди деревьев или скал.

Скелет недолго таращился в нашу сторону, его голова надолго не останавливалась, всё крутилась и крутилась. А я, наблюдая за ним, подмечал всё новые и новые несообразности.

Это какой-то неправильный скелет.

Полностью неправильный.

Нет, я, конечно, не врач, мои познания в анатомии если и выходят за рамки школьной программы, то очень недалеко. Однако этого достаточно, чтобы понимать, что к обычному скелету этот ходячий феномен не имеет ни малейшего отношения. Слишком много рёбер, и слишком тесно они располагаются. Особенно их много в верхней части груди, складывается впечатление, что их там в два слоя расположили. Будто скрывают что-то под сплошной костяной массой. Выше громоздится плечевой пояс, в котором наворочено много лишнего. У людей там всё куда проще устроено. С областью таза тоже не всё ладно, потому что таза, как такового, нет. То, что его заменяет, больше всего похоже на небрежную конструкцию из лопаток, коим там, разумеется, не место. Череп какой-то очень уж аккуратный, прилизанный, с полной коллекцией зубов, что заметно даже издали. Лишь конечности выглядят естественно, но, возможно, моих познаний попросту маловато, чтобы заметить их неправильность. К тому же ладони скрыты под кожаными перчатками, каждый палец на которых сверкает сталью остро отточенного искусственного когтя. Под этой единственной деталью одежды могло скрываться что угодно.

Невольники на скелет обращали не больше внимания, чем на надсмотрщиков. То есть для них это чудо – обычное зрелище, даже не стоит того, чтобы оглядываться. А вот судя по Бяке, такое явление для него, мягко говоря, в диковинку. Вон как побледнел и глаза выпучил.

Да и я ни разу не видел, чтобы по улицам бродила небрежно выполненная копия человеческого скелета. Слышать, конечно, доводилось. В страшных сказках, что изредка доставались мне от шудр в усадьбе. Да и в фактории Бяка вечно пугал разными ужасами, в том числе и связанными с ходячими костями, костями ползающими, летающими и даже прокладывающими подземные ходы, чтобы в тёмную пору выбраться из земляного пола посреди избы и устроить жильцам незабываемую ночку.