Наблюдатель. Фантастическая правда, или Второе пришествие Христа

Другой царь, Нанше, говорит: «Есть не только те, кто утверждает правду, мир, добродетель, справедливость, но и те, кто лжет, причиняет страдания, насаждает страх. И с ними царь обязан быть суровым и беспощадным».

Но мы умеем и повеселиться, любим мелодичные звуки арфы, поем песни и гимны, танцуем. Не желаешь ли ты послушать наших менестрелей и бардов? – И не ожидая ответа, подал знак трем юношам.

Гость ожидал услышать что-то веселое, но юноши поведали грустную историю о смерти отца и плаче его сына, оказавшегося далеко от смертного одра родителя. Исполнители прибегали то к речитативу, то имитировали рыдания и стон. Гость не все напевные слова понимал, но смысл был ясен. Заболевший отец посылает с гонцом весточку сыну, находившемуся далеко от родительского дома. Сын узнает о болезни отца и грудь его разрывается от горя, слезы ручьем стекают на сложенные руки:

В городе живший отец мой заболел!Редкий человек, подобный драгоценному алмазу,что находят лишь в отдаленных горах.Он в жизни был честен, речью приятен,красив фигурою и лицом,в планах мудр, искушен в собраниях,был человеком правды, богобоязненным.И вот заболел! Не ест, угасает…Вы можете себе представить:воин, а теперь не двинет ногой…Из его слабой груди слышится лишь стон,и стонет он, раненый в бою, по детям своим.Жена его, увы, ныне вдова,мечется вокруг, словно смерч с моря,радости не знает; жизнь ее потеряла смысл.О, мой отец, да упокоится твое сердце!О Нанна, да будет доволен дух твой!Шумеры знают: смерть – милость богов,А здесь, на земле, старейшины твоего города, о Нанна,уже начали оплакивать отца моего.Матроны твоего города испускают горькие слезы;рабы остановили жерноваи пролили слезы по отцу;домочадцы не знают предела горя.Знай же, отец, твой сынукрепит твои крепкие основы.А человек, что убил тебя, понесет наказание.Право на месть отданотвоему личному богу.Имена того человека и его отпрысков будут стерты.Пусть их имущество, подобно летящим воробьям,растворится в воздухе.А твои дочери выйдут замуж,А вдова твоя пусть здравствует,А родня твоя будет множиться.Пусть богатство окружают их день за днем,а пиво, вино и все остальные хорошие вещив доме твоем не иссякнут.

Старик вытряхнул камешек из сандалии, помолчав, промолвил:

– Шумеры любят детей, ласкают и нежат, не загружают тяжелой работой, но и дети, вырастая, чтут отца и мать, заботятся о младших братьях и сестрах. Конечно, бывают исключения, однако таких людей мы не уважаем, избегаем их. Впрочем, я ведь обещал обратить твое внимание на молодежь, – вспомнил он. – Погляди на ту вон парочку, прислушайся, о чем они щебечут.

В сторонке стояли две девушки, одна другой шепотом рассказывала о своей встрече с юношей:

– Вчера вечером, когда я невинно пела и танцевала на небесах, мне повстречался Думузи. Он взял меня за руку и обнял.

– Ах, ты проказница! – улыбнулся старик. – Она рассказывает сочинение одного поэта о любви богини и бога. Впрочем, любовь богов мало отличается от любви людей. Давай послушаем, Гость.

Девушка продолжала:

– Я умоляла его отпустить меня, потому что не знала, как сохранить любовь втайне от матери. И ты знаешь, что сказал Думузи?

– Что? – испуганно спросила подружка.

– Он предложил… обмануть мать. «Скажи, что ты гуляла c подружкой». Будто бы мы с тобой много часов провели на городской площади.

– И ты?..

– Ах, я посчитала, что убедительный предлог найден. Юноша так прекрасен! К тому же так сияла Царица небес! И я, как она, сияла от радости и волнения. Я танцевала, я пела, а богиня озаряла ночь. И он обнимал меня. И был настойчив.

– Ах, подруга моя, ты очень неосторожна. – Это может привести к беде, – волновалась подружка.

– Я молила его: «Ну же, отпусти меня. Мне нужно домой. Что я скажу матери?..»

– А он?

– Он обнимал меня и шептал: «Скажи: подруга увела тебя на площадь, там музыкант играл на флейте, пел песни и гимны для нас. И так мы в радости скоротали с ним время». Так скажи матери. Мы же с тобой в свете небесной богини напьемся любовью; я постелю тебе ложе, чистое, сладкое, достойное. Так говорил он мне.

– Ах, подружка, мало ли что они не наговорят.

– О нет, о нет, Думузи не такой. Он пообещал на мне жениться.

Девушки отошли подальше, и старик с Гостем уже не слышали их. Старик тяжело поднялся со стула, положил руку на плечо Гостя:

– Завтра утром тебя ожидает энзи, важный чиновник, наш градоначальник. Мне поручено проводить тебя к нему. А теперь, как говорится, на боковую. Я устал.

Но утром старик известил, что встреча с чиновником отменена, потому что энзи срочно отправился в соседний Урук по важным делам. «Но он, – сказал старик, – передал тебе подарок. Хитон. Носи на здоровье».

Андрей Иванович проснулся от настойчивого стука в дверь. Он посмотрел на стенные часы; они показывали десять утра. Первое, что он осознал и почувствовал – необыкновенная легкость во всем теле, желание выпить чашку горячего и очень сладкого чая и что-то, неважно что, съесть. Но вновь раздался требовательный стук, а затем и голос женщины, убирающей раз в неделю его дом. Пятница была ее днем.

– Андрей Иванович, да что с вами? Откройте!

Кручинин надел свитер и пошел к двери. Женщина, несмотря на свою полноту, влетела в дом:

– Как же вы меня напугали! Стучу, стучу… Кричу, кричу…

– Ожидали встретить закоченевший труп?

– Ну, и шутки у вас, – глаза ее бегали по сторонам в поиске причины задержки с открытием двери и затяжного сна. Взгляд уперся в груду простыней.

– А это что такое? Как они здесь оказались?

Она потянула простынь за угол, та мало изменила форму, как была коробом, так и осталась. Женщина вперила взгляд в Кручинина.

– Успокойтесь, Елена Петровна, – приболел, истек потом.

– О, господи, а теперь-то как?

– Теперь здоровее человека не бывает. Взлететь могу. Вот только похавать бы чего.

– Такие слова употребляете, а еще профессор. Я сейчас, я мигом.

Она сварила три яйца, сделала бутерброды с колбасой и сливочным сыром, заварила чай.

– Ну, вот, на перекус, а дома у себя сварю борщ, принесу к обеду. Собрала с пола простыни, заглянула в шкаф:

– А это что у вас?

Вынула не то плащ, не то халат фиолетового с зеленью цвета, с какими-то знаками, расписной. По всему переднему краю густо стекали золотые нити:

– Чудной какой-то. Раньше у вас его не видела:

– А я тоже первый раз увидел.

Он догадался: хитон – подарок энзи.

К вечеру следующего дня после болезни Андрей Иванович наконец обрел обычную для себя норму и был немало удивлен тем, что в памяти остались четкие картинки сновидений, лица и образы тех, с кем встретился и разговоры с ними. Будто снятые на кинокамеру эпизоды проявлялись по первому его желанию; звучали голоса менестрелей, глуховатый говорок корзинщика, шепот девушки, рассказывавшей подружке о любовной интрижке. Все это, разумеется, проделки Ангела; в этом он был уверен. Но зачем Ангел погрузил его в сон и принудил обойти весь город, выслушать чуть не всю историю шумеров? Какая существует связь между ними и Спасителем? Почему избран именно Ур?.. Нет-нет, должна быть какая-то цель у посланника, да и у тех, кто выбрал его, Кручинина, для исполнения загадочной миссии. Должна быть! Однако последующие игры Ангела, его бесцеремонные проникновения в сознание профессора до самой крайности возбудили воображение жертвы непонятного эксперимента: Андрей Иванович погрузился вновь в глубокий сон и просыпался изредка и лишь на минуту-другую, чтобы справить физиологические потребности.

Книга 3. Путешествие с Аврамом

Междуречье и Палестина. 1750 год до Рождества Христа

Персонажи: Аврам – богоискатель; Харра – отец Аврама; Сара – супруга Аврама; Агарь – служанка Сары, наложница Аврама; Лот – племянник Аврама; Безымянный – писец, раб Аврама, бытописатель; Нафанаэль, Агей – торговцы скотом; Авимилех – царек Герарский; Елизер – управляющий у Аврама, человек из Дамаска; Ашшур-таклака – ассирийский купец; Наблюдатель; Царьки, хетты, халдеи; Людмила – домработница.