Наблюдатель
Шрифт:
— Насколько я знаю, нет. — Грустная улыбка тронула ее губы. — Но если ты ходишь в женскую школу, все вокруг начинают считать тебя лесбиянкой.
Вполне справедливое замечание. Когда в Мэнсбери произошли убийства, в этом колледже как раз ввели совместное обучение.
— А вы уверены в этом?
Мои слова позабавили ее:
— Возможно. А возможно, и нет.
— Значит, у Кэсси был молодой человек?
— Не знаю, — ответила она. — Но это ни о чем не говорит. Я не помню, чтобы в то время Кэсси с кем-то встречалась. Она казалась ужасно робкой в отношениях с мужчинами.
Я вспомнил текст песни и фрагмент из Второзакония о побивании камнями падшей женщины.
— Вы думаете, она оставалась девственницей? — спросил я.
— Я не знаю.
— И значит, вам неизвестно, была ли она беременна?
— Беременна? — Гвендолин откинулась на спинку сиденья. — С чего вы взяли?
Я не видел причины, которая помешала бы мне поделиться с ней этой информацией. Черт возьми, ведь ради этого я и приехал сюда.
— Одна из убитых работала репортером. И она задавала подобный вопрос о Кэсси.
Гвендолин медленно кивнула, словно хотела сказать «да», но затем покачала головой:
— Не имею ни малейшего представления. Но уверена: если это было действительно так, то Кэсси обязательно рассказала бы мне.
Отлично. Вся поездка представилась мне бессмысленной тратой времени.
— А что вы можете сказать о Брэндоне Митчеме?
Он был новичком в колледже Мэнсбери и дружил с Кэсси и Элли. Лайтнер напомнил мне о нем.
— Брэндон Митчем, — ее лицо просветлело, — как у него дела? — В ее голосе послышалось уважение.
— Вы знали его?
— Да, — кивнула она, и на ее губах появилась легкая улыбка. — Да, я знала Брэндона. Боже… — На минуту Гвендолин замолчала, погрузившись в воспоминания. — Милый парень. — Внезапно она нахмурилась. — Но ему, наверное, пришлось нелегко. Кэсси и Элли…
— Расскажите об Элли.
— Элли… — Она сосредоточилась. — Что сказать? Элли была похожа на меня. Любила тусоваться. И боялась его. — Гвендолин погрозила в воздухе пальцем. — Она очень боялась его.
— Кого боялась? Брэндона?
— Нет, не Брэндона.
Я посмотрел на Гвендолин, но ее лицо стало непроницаемым.
— Вы имеете в виду Терри Бургоса? — спросила Шелли.
— Она боялась, что он может сделать что-то дурное, — продолжала Гвендолин. — Всегда говорила, что решение суда ничего не значит для психопата. — Гвендолин осуждающе кивнула и повторила: — Она очень боялась его.
Легкий ветерок принес облегчение. Вся эта ситуация казалась мне странной. Я допрашивал свидетельницу на ее катере. Но думаю, Гвендолин чувствовала себя здесь на своей территории.
— Вы знали Бургоса? — спросил я.
Она нахмурилась и покачала головой.
— Боже, нет. Но Элли часто говорила о нем. Он сильно напугал ее.
— А что еще вы можете рассказать о Брэндоне?
— Ну… Я же сказала, что он был милым парнем.
— Красавчиком? Да, теперь я вспомнил. У них с Элли ничего не было?
Она лишь развела руками:
— Сомневаюсь, но точно не могу сказать. Мистер Райли, я проводила с ними время, когда приезжала в город, но бывала там нечасто.
В основном жила в Европе, в Лос-Анджелесе или… Господи, да где угодно.Я сделал паузу и мысленно прокрутил в голове список имен.
— Значит, Кэсси и Элли общались с одним профессором? И Терри Бургос посещал его занятия. Профессора звали Олбани.
Она неуверенно кивнула, затем наклонила голову набок.
— Профессор, говорите?
— Да, — кивнул я. — Это имя вам что-нибудь говорит?
Она посмотрела вдаль.
— Не знаю… возможно.
Возможно. Возможно, вся эта поездка была пустой затеей.
— А что насчет наркотиков, Гвендолин? — спросил я. — Кэсси или Элли принимали наркотики?
Она отвела взгляд и смиренно кивнула.
— Кокаин? Травка?
— Кокаин, — нахмурилась она. — А возможно, и то и другое. Это же колледж.
— Вы видели, как они это делают? Видели, как принимают наркотики?
Она поджала губы.
— Кажется, я принимала наркотики вместе с ними.
— Вам так кажется?
Она в гневе уставилась на меня. Ее начинал раздражать допрос.
— Вы никогда не пытались что-то забыть, мистер Райли? Долгое время отгораживаться от воспоминаний и в конце концов все забыть? Так, чтобы воспоминания перестали быть вашими? Спрятать их в тайнике своего сознания и запереть дверь?
Я поднял руки, показывая, что сдаюсь:
— Гвендолин…
— Да, — выпалила она. — Я уверена, что нюхала кокаин вместе с ними.
— «Они» — это…
— «Они» — это Кэсси, Элли… иногда Брэндон или даже Фрэнк. Да кто угодно, кто бывал с нами на вечеринках. Вы довольны?
Она встала — катер был достаточно тяжелым, чтобы поддерживать ее и не раскачиваться, — и закрыла ладонями свое красное лицо.
— У меня было тяжелое детство, — произнесла Шелли. — Я знаю, о чем вы говорите. Вы не просто перевернули страницу. Вы закрыли книгу и выбросили ее.
Гвендолин на минуту задумалась, затем кивнула:
— Вот именно.
— Мы пришли сюда не для того, чтобы тревожить вас, — добавила Шелли. — Просто нам больше не к кому обратиться. Людей убивают…
— Что ж… — Гвендолин подняла руки, словно хотела что-то остановить, и посмотрела на озеро. — Мне очень жаль. Правда жаль. Но ко мне это не имеет отношения. — Она встала за штурвал и переключила какие-то рычаги. — А теперь я хочу вернуться в свой ресторан. К моей нынешней жизни.
Гвендолин включила скорость, и катер помчался к берегу. Она заплыла под навес и заглушила мотор. Затем повернула большой штурвал в противоположную сторону и причалила к пристани.
На прощание Гвендолин покорно пожала нам обоим руки и наградила меня удивительно мягкой улыбкой. Я понял, что подобная вспышка гнева была ей несвойственна и она сожалела об этом. Впрочем, иногда мне приходилось терпеть куда более грубое обращение.
Назад к машине мы с Шелли шли молча. Я завел мотор и поехал. Лишь когда пристань скрылась из виду, спросил ее мнение.
— Она напугана, — ответила Шелли.
Возможно. И она как минимум покривила душой. Сначала не могла вспомнить, кто такой профессор Олбани, а потом назвала его Фрэнком.