Наблюдения, или Любые приказы госпожи

Мистер Дункан Гренн улыбнулся и уставился на нее так, словно хотел съесть (ну или хотя бы откусить кусочек).

— Полностью с вами согласен, Арабелла, — сказал он и поднял бокал. — За нашу мудрую и многоуважаемую хозяйку. И конечно, за ее мужа.

Гости с разной степенью воодушевления выпили за миссус и господина Джеймса. Наибольший пыл проявили Макгрегор-Робертсон и Флеминг, они высоко подняли бокалы и повторили: «За нашу хозяйку!» Преподобный Гренн лучезарно улыбнулся, но пить не стал. Ранкин же проворно поднес вино к губам, всем своим видом словно говоря «к черту ваш тост», а госпожа Ранкин с приклеенной улыбкой подняла бокал, но тоже не стала пить и ни словечка не проронила, оно и понятно, ведь миссус заткнула ее за пояс во всех отношениях.

Пока они ели, я стянула бутылку с остатками кларета и в течение вечера дососала в кладовой, поэтому ко времени, когда гости разъехались и мы прибрались в кухне, я находилась в состоянии приятного возбуждения. На меня напала охота выпить чего-нибудь настоящего, и я решила отправиться в деревню и обследовать один из местных кабаков. Когда Гектор с К. Сусалом ушли, а хозяева отправились на боковую, я потихоньку выскользнула из дома.

Кратчайший путь до Соплинга лежал через поля, но я боялась сбиться с дороги в темноте и из предосторожности пошла длинным путем, по проселку и большаку. К счастью для меня, в небе стоял полумесяц и облаков было мало, иначе я не видела бы собственных ног. Протопав по большаку около мили, я разглядела впереди окраинные дома Соплинга, черные силуэты на фоне ночного неба. Деревня казалась вымершей, из-за позднего часа, ясное дело. Я направилась прямо в таверну «Гашет», один из первых домов по левую руку. Дверь на веранду была закрыта, но изнутри доносился приглушенный смех. На пороге я заколебалась. Я уже давно не заходила в подобные заведения и по-прежнему оставалась чужой в здешних краях. Вдобавок мне вдруг пришло в голову, что миссус не одобрила бы мой поход в пивную, совершенно не одобрила бы.

Но о чем это я? Какого черта я все время боюсь не угодить ей. Я встряхнулась: ох, бога ради, возьми себя в руки. Распахнув дверь, я переступила порог и оказалась на длинной веранде, предназначенной для торговли навынос. Окошко в стене было затворено, но из-за него раздался очередной взрыв смеха. Я постучала, и смех тотчас прекратился. Последовало короткое молчание, потом послышался возбужденный шепот и шум отодвигаемых стульев. Потом снова шепот, какой-то непонятный шорох — и тишина. А еще через несколько секунд окошко открылось, и оттуда выглянула темноволосая женщина с мышиным личиком — вероятно Дженет Мюррей, владелица заведения, миссус как-то упоминала о ней при мне.

— Да? — говорит она. — Чем могу служить?

На первый взгляд казалось, что она там одна, но ряд признаков красноречиво свидетельствовал об обратном. В маленьком зале позади нее горели несколько свечей, и вокруг стола стояли несколько отодвинутых табуретов, явно только что покинутых некими особами. В воздухе висел табачный дым. На столе, испещренном мокрыми кругами от разновеликих пивных кружек, валялись рассыпанные стопки игральных карт. Но нигде не было видно ни души.

Дженет вглядывалась в темноту за мной.

— Что вам угодно? — Она говорила в нос.

— Кружку пива. Знаю, уже поздно, но я выпью здесь, на веранде. — И я положила монетку на подокошничек.

Женщина взяла ее, внимательно рассмотрела и сунула в карман, после чего принесла мне кружку пива. Она пронаблюдала, как я отхлебываю первый глоток, а потом подалась вперед и негромко сказала:

— Вы уж не обессудьте, но у меня там пара-тройка друзей. — Она ткнула большим пальцем в угол комнаты, отгороженный занавеской. — Мы празднуем одну добрую новость. Все за мой счет, знамо дело! Никто ни монетки из кармана не выложил. Вы не против, ежели они продолжат? — И она махнула ладонью в сторону пустого стола.

— Да заради бога, — говорю.

Дженет выпрямилась и тихо свистнула. Незримая рука отодвинула занавеску, и из-за нее гуськом вышли несколько нечестивцев с кружками и стаканами в руках, среди них Сэмми Сумма. Похоже, они были рады покинуть тесное укрытие, все с наслаждением встряхивались и потягивались, появляясь из-за занавески. Один за другим они занимали свои места, мельком взглядывая на меня и приветственно кивая. Сэмми Сумма сел в углу стола и принялся считать точки на доминошных костяшках. Последним вышел Бисквит Кротки. При виде меня он с отвращением фыркнул: девица в пивном кабаке, вы только посмотрите на ее огромные титьки, стыд и позор — и все такое прочее. Ханжа! И он нарочно сел спиной ко мне. Задымили трубки, карточная игра возобновилась.

— Ага, — говорит Дженет. — Они не платили за выпивку, ни полпенни, но со стороны-то, небось, можно подумать иное, а?

Я прекрасно понимала, к чему она клонит. Было уже заполночь, самое начало субботы, а значит продавать спиртное нельзя. Но мне до всего этого было дела, как до свинячьего хрена.

— А вы, голубушка? — спрашивает она. — Куда вы держите путь нынче ночью?

— Да никуда, — говорю. — Я просто работаю тут поблизости и вышла промочить горло.

— Ах вот как. — Дженет с интересом оглядела меня с головы до ног. — И где ж вы работаете? Что-то я вас допреж не примечала.

— В «Замке Хайверс». Служанкой на все руки.

Мама родная, она так на меня уставилась, будто я сообщила, что истопничаю у самого дьявола.

— В «Замке Хайверс»? — говорит. — Ага, ясно. Пришли на замену.

— На что?

— На замену. Вы ведь заступили на место девушки, работавшей там до вас?

Я отдала Дженет пустую кружку и еще одну монетку. Пиво не шло ни в какое сравнение с крепким пойлом, что мы обычно пили в Глазго, но было вполне сносным. Она налила мне еще и теперь разглядывала меня с таким любопытством, будто видела перед собой редчайший образчик человеческой породы. На стене висела табличка с надписью «имеются свободные номера», а прямо под ней другая — «мест нет». Я не могла уразуметь, есть здесь все-таки свободные номера или нет.

— Мораг — прежняя тамошняя служанка — частенько сюда захаживала, чуть не каженную ночь. Ох и смеялись мы с ней, животики надрывали. — Дженет взяла свою кружку и подняла, словно чокаясь со мной, а потом говорит: — Я не то чтоб охотница до сплетен, но нельзя ль полюбопытничать, как миссус Рейд обращается с вами?

— Хорошо обращается.

— Она не запирает вас в чулане и не морит голодом по целым дням?

— Нет.

На лице Дженет отразилось сомнение.

— И жалованье вам исправно плотят?

На самом деле я еще не получила всех причитавшихся мне денег. Миссус время от времени выдавала мне мелкие суммы, но полный заработок пока не выплатила. Однако это никого, кроме меня, не касалось, а потому я ответила:

— Да, исправно.

— Ну, вам повезло, — говорит Дженет. — Джеймс Рейд, он ведь за пенни удавится. Чтоб одна девчушка тянула всю работу по хозяйству — слыханое ли дело? Служанка на все руки, подумать только! В таком-то огроменном домине? Это ж ни в какие ворота. По-хорошему там надо бы держать домоправительницу и двух служанок самое малое да еще горничную для вашей госпожи. Но нет! Он на такое не пойдет, слишком скареден. Знаете, что я вам скажу?

— Нет, — говорю, — не знаю.

Дженет поплотнее закуталась в шаль.

— А вот что. Вашему Джеймсу Рейду жалко денег на прислугу, а ведь под кроватью у него стоят девять ночных горшков, доверху наполненные чистые золотом.

Я вытаращилась на нее и сказала, что под кроватью у хозяина всего один горшок, который я выношу каждый день, и что она может быть уверена, никаким золотом там и не пахнет.

Дженет округлила глаза.

— Девять горшков, — убежденно повторила она. — До самого верху. Как вам пиво?