Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881
Шрифт:
– Хорошо бы вскочить неожиданно на стену...
– шепчет Остолопов.
Вместо ответа моряк сползает назад по бреши... На дне рва его поддерживают дюжие руки одного из охотников... И кстати... От волнения ноги дрожат, из-под козырька фуражки катятся капли холодного пота...
– Начнем работать, - говорит Остолопов.
– Пора, пора...
– шепчет прерывающимся голосом моряк и идет влево от бреши, Остолопов - направо.
– Вот тут, ребята, - указывает гардемарин.
– Ну, начинай ломом... У кого лом?
– У меня, ваше б-дие...
Раздается глухой удар в основание стены.
– Чего ты лезешь?..
– Пошел вон! Я - матрос... Раньше с их благородием служил... А ты что!..
– Не шумите, черт бы вас подрал... Давай лом...
– И гардемарин начал осторожно ударять в глину, стараясь выворачивать побольше куски... Удары глухо раздавались по рву...
На стене смолкли голоса, но послышался шум у самого края парапета, и несколько кусочков глины упало около работавших... Должно быть, обеспокоенные шумом текинцы заглядывали через парапет...
Работа приостановилась... Вот снова раздался говор на стене... Но ни тревоги, ни выстрела... Опять заработали ломы и кирки... Гардемарин передал лом одному из охотников и, прижавшись плечом к стене, следил за работой... Как-то невольно часто подымались глаза его наверх, где он ожидал увидеть силуэт врага, перегнувшегося через парапет... Но все было покойно... Углубление под стеной увеличивалось...
– Ваше б-дие! Почитай, уж довольно, - обратился к нему матросик Гребенщиков.
Гардемарин стал на колени и ощупал рукой углубление...
– Нет, ребята, еще мало... Валяй теперь лопатой... Выгребай всю мелочь оттуда и еще немного подкопай...
– Ну, как твои дела?
– послышался тихий шепот Остолопова, вынырнувшего из мрака.
– Сейчас буду закладывать... А ты?
– У меня тоже кончают... Не забудь же крикнуть, когда будет готово...
– А где граф Орлов?..
– Во рву, около моей мины.
– И поручик исчез.
– Ну довольно, ребята... Закладывай мину... Где она?..
– Вот...
Как перышко поднял один из охотников объемистый трехпудовый медный цилиндр и засунул в углубление...
– Осторожно, не порви проводников или фитиля...
– Никак нет, ваше б-дие!..
– Ну, ребята, хорошенько теперь замните весь промежуток кусками глины...
Гардемарин нагнулся осмотреть, хорошо ли вложена мина, и убедился, что весь цилиндр скрылся под землей... Фитиль Бик-форда выдавался на пол-аршина из обломков глины, которыми была сделана забивка мины...
– Ребята, уходите все по траншейке... Живо!.. Ты, Гребенщиков, беги к поручику Остолопову и скажи, что сейчас буду зажигать фитиль, и вместе с его людьми выскакивай изо рва... Слышишь?..
– Есть, ваше б-дие!..
Гардемарин остался один... Дрожащими руками вынул он коробку спичек, кусок фитиля и фальшфейер из кармана полушубка... Чиркнул спичкой... Загорелась... Стал зажигать кусок фитиля - не горит... Руки ли чересчур дрожат, или фитиль отсырел... Снова зажег спичку... Фитиль затлелся наконец... Распла-стырил фальшфейер, размял смесь... Вот в стороне работы Остолопова - шум... Слышно, как бегут люди... Доносится крик "готово!". Над головой на стене шум, говор многих голосов... Огненная точка фитиля коснулась фальшфейера... В момент яркий, дневной почти свет залил весь ров... В глазах зарябило... На секунду моряк ослеп... Загремели над головой выстрелы... Крики... Посыпались около комки глины... Пламенем фальшфейера дотронулся моряк до
конца фитиля Бикфорда, торчавшего из мины... Каучук фитиля затрещал, что-то вспыхнуло, и фитиль, зашипев, начал выбрасывать сноп искр...Крикнув "готово", быстрее молнии бросил гардемарин фальшфейер на мокрую землю, затоптал ногой и... очутился в полном мраке, мраке страшном, беспроглядном...
Он бросился прямо вперед и наткнулся на эскарп рва... Хотел влезть по этой почти отвесной стене... Судорожно хватавшиеся пальцы встречали мокрую, скользкую глину, оставшуюся комками в горстях... Обернулся назад - фитиль выкидывает красную ленту искр... "Сейчас взрыв", - мелькнуло в голове моряка... Он бросился влево... Споткнулся о что-то... Упал... Поднялся и побежал, ощупывая руками бок рва, - везде сплошная глина - следов выхода нет... Отчаяние сдавило горло... Разум уже перестал руководить им... В такие минуты человек или седеет, или сходит с ума... Из ста человек в девяноста девяти тупое отчаяние заставляет даже не следовать инстинкту самосохранения...
Молодой моряк оглянулся еще раз назад... Искры вылетают из-под стены... Он сделал еще несколько шагов и почувствовал справа пустоту... Выход в траншейку изо рва нашелся...
Невозможно описать ощущения его... Волна радости охватила все его существо - он не думал о граде пуль, сыпавшихся со стены, не слышал страшного треска непрерывных выстрелов, гремевших на стене... Одна мысль овладела им, одно сознание наполняло его голову - возможность спастись от взрыва, избегнуть этой неминуемой, ужасной опасности...
Вот он шагнул одной ногой, уперся руками и уже взобрался во вход траншейки... В этот момент что-то со страшной силой ударило его в спину и голову, мрак озарился красным светом, открытый рот тщетно пытался набрать воздуха... Миллионы красных и зеленых кругов явились перед глазами; он почувствовал, что сверхъестественная сила подняла его и бросила... Он летит, летит и... сознание исчезло...
* * *
– Ваше б-дие, живы?..
– Что?.. Где я?.. Ты кто?..
– Гребенщиков, ваше б-дие... Вы здесь лежали, должно, взрывом ошеломило...
– Да где я?..
– Около подковки, ваше б-дие... Наши отступают... Пожалуйте руку, я вас доведу...
Гардемарин поднялся... Все вертелось перед глазами... Что-то теплое текло из левого уха на щеку... Вкус крови чувствовался во рту... Он ступил несколько шагов - кровь хлынула носом...
На левое ухо он ничего не слышал... Голова страшно ныла, спина одеревенела...
– Правее, ваше б-дие, тут ров; вот впереди наши охотники; я уж доведу вас в целости!
В траншеях гремело "ура!". Вся неприятельская стена опоясывалась огнем; пули летели градом, посвистывая на разные лады, в темноте слышался голос графа Орлова, отдавшего приказание отступать в порядке и идти в ногу.
Гардемарин шел, поддерживаемый матросом, не отдавая себе вполне отчета, что он делает.
Вот наконец близко и ручей. Не отыскивая мостика, люди идут прямо по воде, еще несколько шагов и траншея...
– Ой, убило! Ой, смерть моя, - раздается болезненный крик, заглушающий и шум перестрелки и командные слова.
– Ох, братцы, тошнехонько, - кричит кто-то, и в этом крике слышится нестерпимая боль.
– Возьми его под руки, Матвеев! Чего стоишь!
– Ружье-то, ружье захвати - потеряет ведь... Эх вы, народ! Ну, тащи, что ли!