Начальник милиции 4
Шрифт:
– Есть, выходит, еще подобные преступные сообщества? Ячейки?
– Уверен, что есть. Мы работаем. Пистонов, придя в себя, дал ценные показания. Теперь будет проще их найти.
Я почувствовал какое-то странное ощущение в груди. И не смог удержаться:
– Ха! Получается, я всей стране помог? Так? Ну ты же Пистона не поймал. Вообще, думал, что я все организовал.
– Получается, что помог… Но мы возьмем у тебя подписку о неразглашении. Еще хотелось бы услышать от тебя некоторые соображения по этому вопросу. Но не здесь и не сейчас. Наш руководитель хочет с тобой встретиться.
– Да? На работу меня хотите позвать? Хм…
– У нас все есть.
– И все же я, пожалуй, откажусь. Понимаешь, мы полугодие закрыли, теперь надо следующий квартал поднимать. Мухтару будку утеплить надо, кабинет мне новый выбить, еще…
– Поговорим об этом позже, Александр Александрович, время еще есть подумать, – ровно и серьёзно произнёс Виталик.
Я, чтоб его, и не знал, что он так умеет.
– Ну да… Сначала подозреваете, а потом приглашаете… Интересная тактика. Кстати, а почему на меня-то думали? У меня на лбу написано – шпион? Диверсант? Или как там вы их называете? Агенты?
– У тебя был ключ.
– Какой еще ключ?
– Золотой портсигар. Он используется как пароль для контакта с куратором. Большего я сказать не могу, сам понимаешь.
Меня осенило.
– То есть такой портсигар не один?
– Нет.
– Ясно… Вот блин. Из-за какой-то штуковины меня чуть в шпионы не записали. Забавно…
– Не только из-за штуковины. Были еще моменты…
– Какие? Можно узнать?
Виталий кивнул.
– Ты перевелся в Зарыбинск, и после этого здесь вдруг наблюдается всплеск карманных краж.
– Ну так я в следствии не потянул просто. Не мое это, бумажками заниматься. Вот и перевелся кинологом, – говорил я то, что запомнил.
– Мы это проверили, да… В следственном отделе Угледарска ты вел себя как посредственный сотрудник, а здесь вдруг проявил недюжинную прыть. Повысил суточную раскрываемость, организовал физподготовку личного состава в отделе, фактически, подмял под себя руководство, и это все сделал вчерашний выпускник школы милиции. Зеленый лейтенант…
– Ага, я такой, когда не высплюсь. Злой и активный.
Виталий улыбнулся.
– Будем считать, что это так. Но теперь ты понимаешь наши подозрения.
– Тут воздух чистый, дышится легче. Вот и открылись у меня вдруг милицейские способности…
– Можешь не оправдываться, – кивнул Виталий. – В любом случае, наше ведомство тебе благодарно. Сам понимаешь, что награду не получишь. Официально – у нас шайка карманников и свихнувшийся Пистонов, который убивал для души, маскируя преступления под несчастные случаи. В газете прочитаешь официальную версию случившегося, ее и придерживайся.
– Да без проблем, коллега. Можно тебя так называть? Я же к вашему главному на прием пойду. Кто знает, что он там мне предложит…
– А ты, Александр Александрович, если что, не отказывайся… Такие предложения раз в жизни делаются. И сдай портсигар. Это вещественное доказательство.
– Да легко. Я все равно не курю. Слушай… А к Алёне зачем ты клеился и к Асе? Получается, дурил девок? – цокнул я языком. – Нехорошо вышло.
– Берегите их. Хорошие они девушки, – неожиданно проговорил Виталий.
– Что есть, то есть… А Трубецкой где? Нашли?
Тот сдвинул брови.
– Нет, но найдем.
– Купер?
– Его роль во всем этом без показаний Трубецкого недоказуема. МВД его просто по-тихому отправило на пенсию.
– Так. А если я Трубецкого найду? Вы Купера прижмете?
–
Вот тогда и поговорим.– Слушай, Виталий… – я придвинулся на краешек кровати, забыв, что от головокружения могу и свалиться. – А прокуратуру вы не проверяли? Ведь не зря же материал по сгоревшему, еще и без пальца, за несчастный случай хотели выдать. Даже вопросы эксперту соответствующие не поставили по группе крови. Я попросил Тамару Ильиничну – и она только тогда провела исследования. Не странно ли?
Виталий окинул меня взглядом. Нет, он за меня не не беспокоился, но будто хотел заглянуть куда-то внутрь, под оболочку.
– Мы все проверим, Александр Александрович, не беспокойся. Сам понимаешь, что не все следователи прокуратуры семь пядей во лбу. Бывают и ошибаются… – он помолчал, подумал, а потом добавил. – А ты точно простой кинолог?
– Ну вы же наверняка уже всю подноготную на меня уже знаете, – усмехнулся я. – Кинолог я, точнее не бывает. Сотрудник советской милиции. С детства мечтал носить погоны… А труп сгоревшего идентифицировали? – не отставал я.
– Это один из приятелей Пистонова – Алексей Ильич Огородников. В Зарыбинске известен, как художник Ильич.
– Я так и думал, – вздохнул я. – Жалко его, неплохой был мужик.
– Фальшивомонетничество, подделка документов, – хмыкнул КГБ-шник.
– Все мы не без греха, Виталий Владимирович…
Провалялся я в больничке больше недели. Хотя просился на волю уже на следующий день своего там пребывания. Не люблю зазря тушку пролеживать и бездельничать. Но врачи оказались строгие и щепетильные. Возможно, они мне внимания уделяли даже и больше, чем обычным пациентам, как особому больному. По всем местным газетам раструбили о том, как молодой кинолог обезвредил опасного преступника. Можно сказать, мы с Мухтаром – теперь местная знаменитость. Его фотка как-то тоже просочилась в газеты, та, которую еще Ася сделала, при нашем первом интервью.
Родители, естественно, прознали о случившемся, прочитали в газете – и прилетели в Зарыбинск на всех парах.
Мать охала и пыталась скормить мне банку домашнего куриного бульона, будто я не с сотрясом лежу, а тяжелораненый с передовой. Отец смущенно хмыкал, жевал губы, а потом выдавил:
– Ну ты это… сын… ты молодец.
Видно, что слова похвалы давались ему тяжело. Не привык он никого хвалить, а сына тем более, не заслуживал он ещё никогда отцовской похвалы. Не соответствовал его критериям правильного отпрыска, настоящего мужика. Стоящего, в общем. А теперь папаша, видимо себя за это корил, что не разглядел, не увидел, не поддержал. А сынок во каким стал… Вина отцов – они меряют детей по себе. Не стоит этого делать, у каждого свой путь. Хотя я тоже не думал, что мой путь в погонах пойдет…
Когда меня выписали, Ася и Эдик забрали меня на машине. Обращались со мной, как с ребенком или калекой.
– Удобно ли сел?
– Голова не болит?
– Что хочешь покушать после голодных больничных харчей?
Я уже хотел было на них прикрикнуть, мол, не лялька, сам с усам, но сдержался. Ведь заботятся, переживают. И им приятно, и мне забавно, что они так бегают.
Больничный у меня в связи с переломом правого предплечья еще был. Но на работу я все равно ходил, пусть и в режиме свободного посещения, поглядывая на всех – ну как вы, негры? Солнце еще высоко… Наведывался туда каждый день. Ведь там у меня Мухтар и Маша…