Начало пути

А жизнь шла своим чередом. Началось активное наведение порядка в школах. Через пару дней после моего показательного выступления произошел первый инцидент.

* * * *

Во вторник, после алгебры, ко мне подлетел Пашка, таща за локоть смазливую черненькую девочку из 9-ого Б.

За её руку держится пацан помладше, по виду четвероклассник. Ребенок судорожно всхлипывает, прижимая к лицу платок. Белоснежная ткань с голубыми узорами испачкана кровавыми разводами.

– Леха, в туалете на втором этаже Недельский, Лесенко и Поляков курят и младшеклассников шмонают, - взволнованно сообщил Амосов, - Танькин брат сопротивлялся, так они ему нос разбили.

– Сволочи, я им головы оторву, - шипит девятиклассница. Её глаза метают молнии. Ребенок сморкается, выбрасывая на платок очередные сгустки крови.

«Суки», - в глубине души поднимается и нарастает как снежный ком бешеная ярость, готовая в любой момент выплеснуться наружу. Я далеко не ангел, но ненавижу, когда подонки бьют маленьких и слабых.

– Так Паша, зови Мансура и Смирнова, а мы пока с Ваней пойдем с этими уродами поговорим.

– Давно пора, - кивает Волков. Его мрачный взгляд не сулит сявкам ничего хорошего.

– Вы тоже с нами, - предупреждаю брата и сестру, - Тань, как твоего братца зовут?

– Михаил, - с достоинством отвечает девочка.

– М-м-миша, - одновременно с сестрой подает голос ребенок, пытаясь сдержать очередное рыдание.

– Держи себя в руках Миша, - наклоняюсь к пострадавшему пацану, - Ты же мужчина. Сейчас мы пойдем и накажем твоих обидчиков. Ты готов их показать, и рассказать, как все было?

– Готов, - паренек затихает и исподлобья смотрит на меня. Забираю у него платок, аккуратно промокаю разбитый нос, убирая подсохшие красные разводы над губой. Кровь уже перестала течь. Платок сразу же отбирает и засовывает себе в карман сестренка.

– Вот и отлично. Пошли, - протягиваю пареньку ладонь.

Пашка убегает звать Мансура и Смирнова. Ребенок бодро шагает со мной по затертому паркету. С другой стороны его держит за руку насупленная Татьяна. Чуть позади нас идет Ваня с решительным выражением лица. Встречающиеся по дороге школьники с любопытством смотрят на нас. Спускаемся на второй этаж. Возле серой двери мужского туалета останавливаемся.

– Таня подожди нас здесь, - прошу девятиклассницу, - мы сами разберемся. Все будет нормально.

Девчонка хочет что-то сказать, открывает рот, но потом передумывает.

– Хорошо, - кивает она, - только я вот тут стоять буду и с места не сдвинусь, пока вы оттуда не выйдете.

Передаю руку ребенка Ване, вдыхаю, настраиваясь на боевой ритм, и резко рву закрытую дверь на себя. Разбухшая от времени и влаги древесина противно стонет, соприкасаясь с плиткой.

Быстрым шагом захожу в туалет. Грязный заплеванный пол со свежими сплющенным окурками. Лесенко и Поляков с перекошенным испугом лицами вскакивают с подоконника. В их пальцах тлеют горящие огоньки сигарет. Стоящий ко мне спиной Недельский оборачивается, пряча руку с папиросой «Беломорканала» за спину.

– Шелестов? – вырывается у него. Лесенко и Поляков, узнав меня, расслабляются. На их лицах появляются наглые ухмылки.

Вперед выходит Ваня с Мишей.

– Ну-ка Михаил, расскажи, что тут происходило, - поворачиваюсь к малышу.

– Я в туалет зашел, а тут эти, - шмыгает носом ребенок, - курят.

Школьник замолкает. Под наглыми взглядами сявок он съеживается и опускает голову, рассматривая поцарапанную плитку на полу.

Поднимаю ладонью его подбородок:

– Миша не бойся, говори как есть, мы разберемся.

– Они спрашивают: «Деньги есть»?
– хмуро бубнит парень, - а я им «нету».

Вот этот, - палец школьника утыкается в улыбающегося Недельского, - говорит, «не ври, выворачивай карманы мелкота». Я отказался.

Паренек замолчал.

– Продолжай Миша, не робей, - подбадривает его Ваня.

Ну он меня того, ударил, нос разбил, - на последней фразе голос ребенка дрогнул, - карманы вывернули, тридцать копеек забрали.

– Понятно, - мой голос холоден как лед.

– Ну и чего ты нам сделаешь? – улыбается Недельский, - В ментовку побежишь?

Дверь снова с протяжным скрежетом распахивается, и ухмылка с физиономии Антона пропадает. За моими плечами вырастают внушительные фигуры Мансурова и Смирнова. Сзади маячит веснушчатое лицо запыхавшегося Пашки, подпершего спиной захлопнувшуюся дверь.

– Нет. Не побегу, - усмехаюсь я, - Зачем? Сами вас воспитывать будем.

– Ты чего? – подает голос Лесенко, - Вообще, оборзел Шелестов? Смотри, и не таким рога отшибали.

Молчу. С этими уродами дебаты бессмысленны. Они понимают и уважают только силу.

Резко бью костяшками левой в солнечное сплетение Недельскому. Сявка охает, и сгибается пополам. Ладонью захватываю запястье Лесенко, и с силой сдергиваю его с подоконника. Он с грохотом шлепается на пол как лягушка, раскорячив в разные стороны руки и ноги, получает удар ногой по бедру от Волкова и трамбует животом плитку. Быстро выдвинувшийся вперед Мансуров коротким левым боковым сшибает Полякова как кеглю.

Ударом ладони по затылку отправляю Антона на пол, к остальным сявкам.

– Ах ты сука, - стонет Недельский, но болезненный тычок ногой по почкам, заставляет его заткнуться.

– Бить детей и забирать у них деньги может только говно, - сообщаю скрюченному на полу Антону, - сейчас мы отправим тебя в родную среду.

Подхватываю сявку подмышку, поднимая его.

– Давайте Ваня и Серега подключайтесь, Мансур посмотри за этими, пусть лежат смирно, - командую я.

Боксер кивает, Смирнов и Волков послушно хватают Недельского.

Антон упирается, но мы волочим его к белому кружку параши.

Моя рука упирается в его затылок, заставляя голову нагибаться вниз, прямо в вонючее и запачканное коричневыми потеками очко.

– Не надо, пожалуйста, я больше не буду, - дрожащим голосом умоляет Недельский. И куда только подевалась его наглость и самодовольство?

– Отвечаешь за свои слова? – уточняю я, продолжая направлять его башку в загаженную ямку параши.

– Отвечаю, гадом буду, - хрипит Недельский, - я завязал. Пидаром буду, если еще кого-то трону.

– Ладно, поверю тебе на первый раз, отпустите его ребята.

Смирнов и Волков разжимают руки. Антона трясет мелкой дрожью. Его грудь ходит ходуном, с шумом вбирая в себя воздух.