Начало Водолея
Шрифт:
От Советского Союза в комиссию по расследованию вошел Нестеров, под именем Вождаева, конечно.
Глава 7. На место!
Над юго-восточными районами области России пронесся шквал. Сила ветра достигала 30 метров в секунду. На своем пути он ломал опоры линий электропередачи и связи, деревья, разрушал дома.
Ураган сопровождался грозой, ливневым дождем и крупным градом. От стихии пострадали более тысячи жителей домов, около 400 животноводческих ферм, зернохранилища, школы, клубы.
Что это - особая форма войны, или случайность?
(Из архива Вождаева)
Все
А "за исключением боцмана" потому, что его единственного увезли в клинику и там усиленно лечили. Появился шанс, что он придет в себя и расскажет хотя бы что-нибудь.
По принятому соглашению все участники группы были уполномочены задавать вопросы кому угодно и по какому угодно поводу. Поэтому Нестеров (на то он и от Советского Союза), вполне естественно, пожелал встретиться с боцманом еще до его окончательного выздоровления. Однако, несмотря на имеющиеся у него полномочия, это было сделать не так-то просто. Прежде всего было невозможно установить, в какую именно клинику забрали боцмана Гауштмана. Этого не знала даже его жена.
А разве вы не навещаете его?
– спросил Нестеров, забыв на секунду, что он не в России, где обыкновенно жена не отходит от постели больного мужа.
– Нет, - просто сказала она, - его навещает господин Федерик.
– А кто он, этот Федерик?
– спросил Нестеров, и своим вопросом, конечно, огорчил читателей этой книги. Память его подвела. Не мог Нестеров не знать этого имени. Господин Федерик был консулом в одной из республик Советского Союза, и именно он с небезызвестным местным партийным боссом Джураповым знакомил Винченцу с осужденным Обуховским.
И Нестеров решил разыскать Федерика. Прогуливаясь в несчетный раз возле дома боцмана, он заметил однажды невысокого толстенького человечка в безукоризненной тройке. Человечек оглянулся перед дверьми, не обратив на Нестерова особого внимания, юркнул в дом мадам Гауштман. Пробыв там недолго, вышел с каким-то свертком. Нестеров с видом Джеймса бонда подошел и взял его за локоть.
– Господин Федерик?
Тот чуть заметно вздрогнул.
– Не имею чести, - сказал Федерик по-русски и чуть было не "прокололся". Но упоенный легкой победой Нестеров и не заметил, видно, что его собеседник говорит на том же языке, на котором вел беседу в консульстве несколько лет назад с объектом "В".
Нестеров назвался Вождаевым.
– Чем обязан?
– спросил Федерик.
– Я бы очень хотел навестить боцмана Гауштмана и надеюсь, вы поможете мне в этом.
– Это невозможно, - почти закричал Федерик, - он нездоров, я протестую как врач.
– Но я настаиваю, - заявил Нестеров тоном прокурора.
Человечек вертелся, как юла. Мимо них пронесся "Ситроен СХ".
Господин Федерик вдруг успокоился. И выдал последний
аргумент:– Это очень далеко.
– Я готов.
– Еще бы, Нестеров, да не был бы готов.
– Туда не пускают иностранцев, а из России - тем более.
– Клинике есть что скрывать от русских?
– молодец полковник, так он, пожалуй, еще и переиграет Федерика.
Толстяк замялся.
– Не теперь.
– Но отчего же?
Тот самый "Ситроен СХ" снова проехал мимо них.
А Нестеров продолжал играть суперразведчика, протянул руку к оттопырившейся поле его пиджака и достал из внутреннего кармана миниатюрный передатчик. Нажав на панельке кнопку, сунул его обратно в карман чужого пиджака. В конце улицы снова показался "Ситроен СХ" и, остановившись возле собеседников, любезно распахнул дверцы. Они забрались в машину, и господин Федерик коротко сказал: "В клинику".
Машина плавно взяла с места. Когда они въехали в очередной тоннель, которыми изобилует эта местность и где было достаточно темно, Нестеров уверено ощупал пакет, лежащей рядом на сидении и предназначенный для боцмана. Тот самый, который вынес из дому Федерик; но там лежало белье, и больше ничего.
Когда они вышли из машины, Нестерову тут же сделали "кольцо под ложечку". На какую-то секунду он даже потерял сознание, но сработал инстинкт: ребром ладони он рубанул руку санитара.
Ни звука в ответ на удар, а Федерик сказал: "На место, свои", - так, как говорят собаке.
Но что было дальше, Нестеров уже не видел, мир вокруг стал двоиться и троиться, все предметы покрылись цветными оболочками, ноги стали ватными, голова отказывалась соображать.
...Очнулся он скоро, провел рукой по всему телу сверху вниз, обнаружил, что лежит одетый. Он открыл глаза и обомлел: прямо перед ним, раскрыв отвратительную пасть и почти доставая язычком, висела исполинских размеров змея.
Полковник, надо отдать ему справедливость, сумел взять себя в руки и закрыл глаза. Великолепная реакция, и парализовать его волю не удалось. Он снова чуть приоткрыл веки, но так, чтобы не заметили этого, но змеи уже не было, игра закончилась.
Собравшись в комок, превозмогая страх, смешанный с отвращением, он выпростал руку туда, где только что находилась змея. Рука его ударилась о гладко отполированный камень.
– Голография, - удивленно сказал он громко.
– Голография - вся наша жизнь, не так ли?
– внятно произнес Федерик. Медленно стал зажигать приятный свет.
– Я не хотел бы, чтобы вы чувствовали себя одиноко и неуютно, сказал Федерик.
– Поэтому пригласили мне в подруги анаконду, - усмехнулся Нестеров.
– Нет, поэтому предоставили вам апартаменты, в которых вы превосходно проведете время, пока ваша компашка, - он так и сказал - "компашка", закончит свои морские изыскания.
– Вот как?
– Да, так. А что, разве мы приглашали вас сюда? Незачем было совать нос. По-моему, вы сами изъявили желание посетить клинику. Пожалуйста, но порядки здесь устанавливаю я, а вы - гость.