Начало

Боль. Вот она. Она её испытывает. Она её не может терпеть. Она не испытывала того, что испытывал я. А я ещё довернул руку. Кишки разорваны, мочевой пузырь лопнул, я попал в него, судя по мгновенному анализу. Это очень больно. И смертельно. Но смерть будет мучительной, очень. Телескопичка выпала из рук. Девушка завалилась на спину, схватившись за живот, так и не успев нанести мне удар ногой. Просто не смогла. Я оказался на миг быстрее.

Гигант ещё был достаточно далеко. Система давала интересный совет, и я решил ему последовать. Схватив левой рукой автомат, я достал из подсумка на поясе последний полный магазин. Как я понял? Он единственный был пулями кверху, остальные были перевёрнуты. Дёрнув автомат на себя, я сломал крепёж ремня, быстро сменил магазин и открыл огонь в сторону медведя.

Вроде расстояние всего метров десять, но огромная часть пуль просто улетела в сторону. Явно это оружие подточили, явно специально сбили прицел, расширили ствол. Раньше я не обращал на это внимания. А теперь это видно отчётливо. Система это подтвердила. Я держал оружие чётко, ровно в сторону противника. А пули летели в разные стороны. Но часть попала в гиганта. Одна в шею, одна в лёгкое, одна в ногу. А этот… он словно не заметил их. Пелена ярости явно накрыла его.

Боеприпасы закончились, я отбросил бесполезный ствол в сторону и тут же рванул в сторону бугая. Он уже заносил свою «дубину», уже был готов ударить, хрипел и рычал. Но бежал на меня. А я на него. Я чувствовал азарт битвы. На моём лице расцвела улыбка. Хоть он её не видел… но я почему-то был доволен этим.

Скачок в сторону. Труба просвистела мимо, но резко изменила траекторию и ударила в правую руку. Хруст. Меня повело. Боль невероятная. Но я терпел. Улыбался. Закусил до крови губу. Но нанёс удар. Целился в голову, но в итоге только сорвал платок. И я увидел его лицо. В голове начали белыми вспышками проявляться старые воспоминания. Но я их подавил. Некогда. Не сейчас. Ещё удар! И ещё! А затем ещё удар!

Силы у этой громадины закончились. Кровь из шеи лилась ручьём. Да и не только из шеи. Кровь заливала ему лёгкое. Нога подкашивалась. А ещё несколько новых дырок и синяков от моих ударов. Он рухнул на колени. Бледнел. Глаза были полны… нет, не гнева. Обиды. Не на меня. Я проследил за его взглядом. Он был направлен на девушку. Она уже заткнулась. Умерла. А потом он перевёл взгляд на меня.

— Завершай… — прошептал он. — Всё равно… убьют…

Я поднялся на ноги. Он же упал на колени. Он не стал опускать голову. Тяжело дышал, но смотрел мне в глаза. Гордый. Явно тоже что-то вспомнил. А может, и нет. Но чувства у него были. Один быстрый удар. Хруст. Лёгкий вскрик. И улыбка на его лице. Я постарался оборвать ему жизнь мгновенно, чтобы он больше не мучился. Удар в сердце. И он затих.

Победа.

Но почему-то… остался осадок. Я его знал?

Глава 24

Когда я вернулся в комнату, то просто уселся на кровать и стал думать. В моей голове была откровенная каша. В памяти всплыло несколько фрагментов битв, где мелькало лицо того гиганта. Но они обрывочны, слишком размытые, чтобы что-то понять. Но у меня возник когнитивный диссонанс. Как я мог родиться в Академии, если у меня детские воспоминания из уничтоженного города? Или я что-то путаю?

Я помню, что я бегал по улицам города, по старым улицам. Потом я на этих же улицах выживал, но уже более… взрослый. Успешно, пока не поплатился за глупость. Но почему у меня было устойчивое ощущение того, что я родился в Академии? Почему та девушка говорила, что мы основали город? Кто мы? Я явно его не основал, даже не принимал участие в этом. Я был маленьким, а город уже был. Значит, его основали до меня… но кто?

Чтобы найти ответы на эти вопросы, я начал ещё сильнее копаться в памяти. Кем я был? Почему решил вернуться в город? Почему я считался основателем города, если его не основывал? Может, упоминание в воспоминаниях через обращение «вы» относилось не именно ко мне, а к моей братии, в которой я когда-то состоял? Возможно.

Я пытался снова разложить систематически все свои воспоминания, упорядочить их. По крайней мере те, которые у меня были. Даже те вспышки, которые были не так давно.

Первые, явно мои самые детские, я носился по городу и попал в тоннели. Город выглядел старым. Но это был тот самый город, тоннели не врали, либо они были очень схожи с моим родным городом. Потом перерыв, наверное, в десяток лет, скорее всего, даже больше. Я уже на какой-то планете, стреляю в инопланетных мехов, быстро перемещаясь по полю боя. Тот громила тогда меня спас, мне шальной боезапас пробил голень, а он прикрыл меня своим телом. Потом новый кадр, мы уже в каком-то лагере, о чём-то общаемся. Броня та же, только без шлема, ну и не со спины. Затем ещё одна битва, потом ещё одна… потом явно прогулка по городу с девушкой. Она тогда радовалась городу, достижениям нашей братии, что мы смогли в такой заднице создать город. Дальше просмотр новостей, падение астероида, выживание. Всё.

Никаких зацепок не было. Вообще никаких. Тогда откуда устойчивое ощущение, что я родился в Академии, именно в самой Академии, а не на планете? Почему детство на планете, а не в той загадочной Академии? Я не понимал, но постепенно осознание приходило само собой. Ни разу в воспоминаниях не всплывали родители, а они обычно самые тёплые, приятные, дорогие. Их не было. Почему? Я пытался вспомнить, пытался понять… а потом на меня болезненной волной хлынули очередные воспоминания.

— Вы уверены? — я был очень маленьким, держался за чью-то руку, кому был по колено, этот кто-то был в броне.

Помню, я тогда плакал, рыдал, опустив голову. Спрашивающего я тоже не видел, только чёрные штаны, в которых он стоял, и нижний край серого пальто. Не знаю, смотрел он на меня или нет, я стоял и рыдал. Просто рыдал и слушал, что говорили взрослые.

— Уверена, — женский, немного грубоватый голос раздался более близко. — Ему не место там. Нам некогда за ним следить, а когда нас нет… он один. Мы не можем так больше. Не можем разрываться. Поэтому привели его сюда. К вам. Когда-нибудь мы за ним вернемся. Мне ещё три года по Земным меркам. Моему… скажем так, супругу несколько месяцев. Он придёт и заберёт его назад. Денежный залог мы оставим, не переживайте.

— Деньги не проблема, — дёрнулся подол плаща. — Просто… он ведь такой маленький. У нас давно не было таких. Сами понимаете, ваши устройства ещё не совсем хорошо работают. Город сам по себе для него опасен. Радиационный фон повышен, а специальный имплантат ему пока не поставить. Он может умереть.

— Но у нас нет другого выбора! — слегка повысив голос, сказала женщина, вероятно, моя мама, а может, и ещё кто-то. — Просто нет! У нас конфликт с нашими соседями, то я, то мой супруг там. А сейчас нас призвали обоих, дав время на подготовку в неделю! Неделю! А прошло уже пять дней… у нас просто нет выхода… я его пыталась найти… но не смогла.

— Хорошо… — вздохнул мужчина. — Давайте его сюда, — тут картинка сменилась, меня взяли на руки, я уткнулся лицом в плечо того мужчины и продолжал рыдать, не хотел поворачиваться в сторону женщины. — Сколько ему сейчас лет?

— Два с половиной года, — нервы женщины сдали, её голос это выдавал, она тоже плакала, ей было тяжело со мной расставаться. — Причём ровно… ровно через шесть месяцев ему будет три.

— А родился он там?! — немного ошалело уточнил мужчина.

— Да, — кивнула она. — Там. Именно там. Там мы и жили, там он и рос первое время. Но война… вы сами понимаете, долг для нашей организации превыше всего. А этот город специально создан для таких, как мы. Чтобы нам было где жить.

Следующий скачок. Я уже немного выше. Столовая. Общая. Ко мне подошёл тот парень, он тоже был новеньким, хотя я тут был более года, новеньким не считался, но был изгоем, был младше всех. Он попытался со мной познакомиться, а я тогда огрызнулся. Почему? Скорее всего, обида. Я сейчас не знал, что было до и что после.

Снова скачок в воспоминаниях. Мы стоим двое, самые младшие, нам что-то кричат, что от нас отказались родители. Внутренне я это понимал, не отрицал, ибо я помнил, что отец должен был забрать меня через два месяца. Не забрал. Получается — бросил. Но меня всё равно это бесило, я был готов драться за то, что мой отец погиб на войне, из-за этого и не объявился. Как и мать. Я сам себя в этом убедил тогда. Я считал их героями войны, а не предателями, которые меня бросили. Другие дети считали иначе. И часто из-за этого были драки.