Начало

– Не стыднее чем быть поротым царем – усмехаюсь я.

Маша молчит, рассматривая что-то в пламени свечи.

– Это судьба! – наконец произносит она – Нам суждено быть вместе.

Я очень сильно в этом сомневаюсь, но просто закрываю ее уста новым поцелуем.

* * *

– Значит уезжаешь? – Харлова взяла мою лошадь под узды, посмотрела снизу вверх своими синими глазищами. Утром погода испортилась, повалил снег и казаки, что собирались на площади были покрыты белыми хлопьями. Девушка тоже зябко куталась в шубку, поправляла шаль на голове. Я оглянулся. Маши не было – ушла стирать наши ночные приключения. Пока ее не было, я решил не устраивать слезных прощаний. Кликнул Ивана, велел собирать казачков.

– Уезжаю.

– Со щитом или на щите? – Харлова попыталась пошутить, но получилось плохо.

– Татьяна Геннадиевна, идите в дом, здесь холодно – я поправил соболиную шапку. Подумал, что надо бы Агею заказать специальную корону ободком, которая бы подходила к головным меховым уборам.

Татьяна не уходила, смотрела на меня своими огромными глазами снизу вверх. Харлова вместе со своими «воспитанницами» из дворянок сильно помогла мне. Ударными темпами сшили два красных флага для 1-го и 2-го оренбургского полков. На одном был белый воющий волк, на втором – черный. С другой стороны – традиционные перекрещенные серп и молот.

– Петр Федорович – Харлова отпустила узду лошади – По поводу нашего пари…

– Глупо вышло – я сразу прервал девушку – Давайте и это тоже позабудем.

– Умоляю, отмените ваш приказ насчет Елены Никаноровны!

– Нет! – конь всхрапнул, я натянул узду.

– Что ж… Это очень печально – Харлова обиделась, не прощаясь ушла в дом.

Я же махнув казачкам рукой и мы быстрой рысью выехали с площади.

Оренбург по утреннему времени был пуст и наполнен смогом. Трубы пыхтели дымом и он стелился по земле, вызывая першение в горле.

Я дал шенкелей и перешел на легкий галоп.

Наш отряд быстро выскочил из города и почти сразу пришлось осаживать лошадь перед строем солдат, которых Подуров выстроил по полкам на поле возле ворот.

– Худое дело – генерал был хмур и зол, мял плетку в руках.

– Что случилось?

– Два офицерика из 1-го полка подрались на дуэли. Ночью на пустыре стрелялись.

– Чья взяла? – поинтересовался я, размышляя, что делать.

– Поручика Свержинского. Застрелил подпоручика наповал.

– Повесить.

Подуров обалдело на меня уставился.

– Тимофей Иванович – я поправил корону на голове – Ежели эту вольницу сразу не прекратить, они и дальше стреляться да шпажками пыряться будут. Надо дать укорот раз и навсегда.

Как не тяжело мне было в страшном дефиците офицеров терять поручика, но другого выхода не было. Армия строится на правилах.

Генерал мрачно кивнул:

– Это еще не все. Один солдатик из крестьян бывших, майора своего по лицу ляпнул. Полаялись из-за чего-то. Что прикажешь делать? Пороть?

– Ни в коем разе! С порками да шпицрутенами мы окончили. Иначе чем от катькиных войск отличаемся?

– Что же делать? – Подуров впал в ступор.

– Посадить под арест в холодную, лишить жалования за месяц.

– Не по обычаю – генерал тяжело вздохнул – Солдатикам да крестьянам порка – это тьфу, шкура дубленая, привычная. А за деньгу они удавятся. Ну да ладно, распоряжусь…

– Все, Тимофей Петрович, время торопит, давай принимать присягу, да флаги полкам вручать.

* * *

Совещание военной Коллегии началось ровно в девять.

Председательствовала Екатерина. После бессонной ночи лицо её носило следы крайнего утомления. Но все-таки заседание она вела энергично, положа в основу обсуждения непреклонное желание спешными мерами пресечь мятеж.

– Я с горечью вижу – говорила она с нескрываемой ноткою раздражения в голосе – Что время упущено! Злодей, как сие усматривается из донесений казанского губернатора Бранта, знатно усилился и такую на себя важность принял, что куда в крепость ни придёт, всюду к несмысленной черни сожаление оказывает, яко подлинный государь к своим подданным. Сими льстивыми словами разбойник и уловляет глупых, темных людей. А наипаче прелесть им оказывает обещанием… земли и воли! Вот в чем опасность наибольшая, господа генералы!

Военные закачали париками.

– Не Оренбург нам досада – Екатерина промокнула глаза кружевным платком – А смущение, что поселилось в сердцах народа. Как помещикам нынче воспитовывать своих крепостных?

Молчание ей было ответом.

– Итак, надобно наметить и без отлагательства привести в действие меры к победе над злодеем. Где генерал Кар? Докладывай, Захар Григорьевич.

Чернышев начал длинно и путано объяснять диспозицию. На столе появилась карта, лакеи подали чай.

– Отошел с войсками от Казани – резюмировала императрица – А более ничего не известно.

– Ожидаем самых лучших известий в ближайшее время – Чернышев пошелестел документами.

Генералы мрачно переглянулись. Императрица это заметила, резко открыла новый веер, зашелестела им.

– Господа, прошу подавать мнения.

После небольшой дискуссии постановлено было: приказать князю Волконскому командировать из Калуги и Москвы в Казань дополнительно два полка конных кирасиров и карабинеров – более сил в губерниях не было. Императрица потребовала ускорить кампанию за Дунаем.

– Сколько еще терпеть эти маневры у Шумлы и Силистрии? – императрица грозно посмотрела на Чернышева – Подошли, отошли, прямо не война, а набеги. Захар Григорьевич, сегодня же напиши депешу Румянцеву. Я требую немедля начать осаду крепостей османских.

– Никак невозможно, матушка – попробовал возразить граф – Сил и припасов недостаточно.

– Это после всех подмог, что мы Румянцеву дали?!? – императрица повысила голос – Сей же час ему депешу!

Генералы уставились в пол.

– Я желаю, и это прошу запомнить – Екатерина справилась с собой, вздохнула – Чтоб известие о бунте и все меры к его прекращению хранились в крайней конфиденции, дабы не давать повода заграничным при нашем дворе министрам к предположению, что смута имеет для государства какое-либо сериозное значение.

В ходе совещания было еще предписано коменданту Царицына, полковнику Цыплетеву, всячески препятствовать переправе Пугачёва на правый берег Волги, а коменданту крепости св. Дмитрия, генералу Потапову, – не пропускать Пугачёва на Дон, в случае если бы злодей вздумал направиться к себе на родину.

На другой дент был собран Государственный совет. На заседании присутствовали граф Никита Панин и князь Григорий Орлов. Императрица поставила перед чиновниками вопрос:

– Считают ли господа члены Государственного совета достаточными меры, принятые на первый случай для пресечения мятежа?