Начнём с воробышков?

Оу-о-о!

Крошки щёлкали, проскакивая по хоботу. Вокруг определённо становилось чище и начинало пахнуть разогретой пылью.

Не поздно ли я взялся? — подумал Перфилов, заглянув в темнеющее окно. Но довёл дело до конца, свозив пылесос в кухню и в прихожую.

Оу-о…

Выдернутый из розетки аппарат ещё секунды три гудел, затихая. Вытряхивать мешок Перфилов не стал, просто отвёз пылесос обратно в кладовку.

Что ж, так лучше.

Осталось спасти мир. А потом? Потом супергерои выходят на пенсию…

Перфилов сходил на кухню, достал из холодильника пакет кефира, набулькал в стакан. Заметил на полу пропущенный осколок от водочной бутылки и выкинул его в помойное ведро.

Собственно, чистка пустоты закончена.

Он отхлебнул кефира. Муха, жужжащая между занавесками и стеклом кухонного окна, его умилила. Живая. Брюшко с синеватым отливом.

Да, наверное, не хорошо будет подводить Вовку, если мальчишка будет бороться со своей проблемой, а он, Перфилов, со своей не будет. Не честно и подло.

Да и вообще — пора уже попытаться.

Чего ему хочется? Из очевидного — конечно, покоя. Но покоя, похоже, не завезли. Дефицит-с. Вибрации-с. Ещё понимания хочется. Очень простое, на самом деле, желание. Простое и невыполнимое. Потому что понимать — это любить. А он и сам себя не очень-то любит. Он себя терпит, как ежедневный ритуал.

Ладно. Ещё хочется осмысленности.

Некоторые вот считают, что смысл жизни мужчины находится в женщине, и само наличие женщины уже снимает этот вопрос. Только вот опыт с Марго убеждает в обратном. Жутко чувствовать себя бесплатным приложением к квартире. Ещё жутче — домашним животным, которому в процессе дрессировки дозволяют припасть к телу.

Бр-р-р! Куда делось то, что он чувствовал к ней раньше?

Не найдя ответа, Перфилов пожал плечами и допил кефир. А вообще, конечно, всё просто, подумалось ему. Что составляет в человеке интерес к жизни? Удовольствия. Дело. Люди. Что побуждает жить его, Перфилова? Ничего.

Впрочем, нет, это было до Вовки.

Перфилов неожиданно понял, что только что отодвинул дату предполагаемого самоубийства на несколько месяцев вперёд. Рановато пока самоубиваться. Ха-ха, люди просто так квартиры не пылесосят! Если пылесосят, значит, на что-то надеются.

Ещё один интерес к жизни — чудо. Вовке в любом случае надо будет помочь. А это займёт определённое время.

Перфилов выключил телевизор и не без удовольствия растянулся на диване. Надо будет план опытов составить. Как гасить злость, на чём гасить, что использовать для её перенаправления. Надо бы завтра, кстати…

Он завернулся в покрывало и заснул, не додумав мысль.

Среди ночи ему показалось, что кто-то стукнул в дверь, но стук больше не повторился, и Перфилов, вскинувшись было на звук, быстро заснул снова.

Утро началось со звонка в дверь.

Кнопку давили требовательно, с коротким перерывом, потом начали разбавлять трезвон глухими ударами в дерматиновую обивку. Кажется, даже звали его по имени-отчеству. Мол, Руслан Игоревич, откройте!

Перфилов со сна никак не мог взять в толк, что случилось. Пожар? Потоп? Пошатываясь, выбрался в прихожую, кое-как пригладил волосы и после этого только открыл.

За дверью оказалась полиция.

— Участковый уполномоченный старший лейтенант Синцов, — представился, на мгновение приложив ладонь к фуражке, высокий, с землистым лицом пожилой полицейский.

— Сержант Терёхин, — сказал второй, лобастый и молодой.

Перфилов мотнул головой.

— А что, собственно…

— Давайте пройдём в квартиру, — предложил Синцов.

— Пожалуйста.

Полицейские вошли, выдавив Перфилова сначала вглубь прихожей, а потом — в комнату. При этом сержант сунул любопытный нос в кухню и в туалет.

Перфилов, торопливо набросив покрывало, сел на диван, участковый выбрал кресло, его коллега встал в проёме, отрезая путь к бегству.

— Руслан Игоревич, — начал Синцов, положив на колени тонкую папку с гербом, — я бы хотел задать вам несколько вопросов.

— По какому поводу? — спросил Перфилов, холодея.

— Я всё расскажу, но чуть позже. — Синцов помял лицо и взглянул на собеседника усталыми глазами. — Вас зовут Перфилов Руслан Игоревич?

— Да, — кивнул Перфилов.

— Можно паспорт?

— Конечно. Он в куртке, в прихожей.

Перфилов привстал.

— Не надо, сидите, — сказал участковый и обернулся к сержанту: — Лёша, посмотри у Руслана Игоревича в куртке.

— Ага, это я мигом.

Сержант Терёхин боком отступил к вешалке.

Перфилов подумал: пантомима. Цирк. Два клоуна. В животе болезненно слиплось. Не Вовкина ли мать нажаловалась?

Получив паспорт, Синцов несколько минут заносил его данные в бумажку. Затем отложил документ на столик.

— Что ж, с этим ясно, — он поднял голову. — Руслан Игоревич, вы знакомы с неким Полуярким Николаем Максимовичем?

— С кем?

— С гражданином Полуярким Николаем Максимовичем, — терпеливо повторил Синцов. — Постарайтесь ответить честно.

— Честно, я не знаю, кто это такой, — сказал Перфилов, чувствуя, как предательская дрожь скользит в голосе.

— Вы уверены? — остро посмотрел участковый.

— Совершенно.

— Полуяркий Николай Максимович проживал в сожительстве с Сухаревой Вероникой Павловной в квартире номер тридцать один этого же дома, — сухо произнёс Синцов. — Говорят, у вас с ним был конфликт.

— Ах, этот Николай!

Прозвучало фальшиво, и Перфилов покраснел.

— Этот Николай украл у меня пальто! — заявил он.

— Убивали и за меньшее, — подал реплику сержант.

— Лёша, — с укоризной произнёс Сивцов и, что-то записав, наклонился к Перфилову: — То есть, пальто явилось причиной конфликта?

— Нет.

— А что же?

— Вовка, — нехотя сказал Перфилов.

— Вовка — это малолетний сын Сухаревой? — сообразил Синцов. — Каким образом он стал причиной конфликта?

Перфилов усмехнулся. Сейчас и эти в педофилы запишут. Или поверят в мух и воробья?

— Они считают, что я питаю к нему нездоровый интерес.

— А вы питаете здоровый?

— Мальчишка растёт без отца.

— Своих детей у вас нет? — спросил Синцов.

— Нет, — подтвердил Перфилов. — С женой развёлся.