Начнем все сначала. Ивановка 1

Жанна вздохнула и снова резко повернулась, сминая простыню. У головы пронзительно запиликал кузнечик, запутавшись в высохшей траве, и на глаза навернулись слезы. Вдруг у окошка что-то зашуршало, и она насторожилась. Что это? Мышь? Но ведь где-то тут должна быть Муська, она же своими глазами видела, как та взбиралась по лестнице вслед за ней.

Пожалев, что не взяла с собой фонарика - безлунные ночи были на редкость темными, она тихонько позвала: кис-кис-кис, но в ответ не раздалось ни звука. Решив, что шорох ей померещился, натянула одеяло на голову и закрыла глаза, пытаясь уснуть. Завтра снова на покос, и нужно выспаться, потому что отец поднимет их до рассвета.

Внезапно матрац прогнулся от чьей-то тяжести, и она, высунув голову, проговорила:

– Осторожнее, Аня! Твой матрац дальше!

Но тут откинулось одеяло и к ней скользнуло крепкое мужское тело. Она вскрикнула, но голос Павла успокаивающе прошептал:

– Не пугайся, это я! Давай поговорим!

Сердце захолонуло от страха и возбуждения. Срывающимся голосом она проговорила:

– И как ты собираешься говорить?

Дотронувшись до ее обнаженного тела, парень вздрогнул и признал, потрясенно дыша:

– Не смогу, это ты правильно сказала!
– и, повернув ее к себе, стал целовать жадными затвердевшими губами.

Она хотела запротестовать, но не смогла - водоворот его страсти вдруг подхватил и увлек ее. Руки улеглись ему на грудь, и она лишь неслышно вздохнула, когда он оторвался от ее губ и спустился ниже. Он задрал шелковый топик, оголив грудь, и с вожделением приник к ней, с трудом сдерживаясь, старясь не напугать Жанну вспышкой неконтролируемой страсти.

Она лежала молча, широко распахнув глаза и с новым чувством вспоминая такие желанные когда-то ласки. С силой прижав ее к своему сухощавому телу, он с горечью простонал:

– Прости меня, счастье мое, прости!

Жанна вздрогнула. По щекам сначала медленно, потом всё быстрее покатились горючие слезы, и она вдруг зарыдала, тщетно стараясь сдержаться. Сквозь стоны с трудом выговорила:

– Что это такое? Я же никогда не плачу!

Он тоже вздрогнул и настойчиво попросил:

– Поплачь, это хорошо. Пусть боль и обида выйдут со слезами. Не сдерживайся, плачь!
– и обнял ее, гладя спину, стараясь помочь отпустить застарелое страдание.

Жанна рыдала, больше не превозмогая слезы, а он молча гладил ее горячими руками, истово надеясь на изменение их отношений. Но вот рыдания стихли, и она тихо попросила:

– Я в порядке. Уходи, пожалуйста, скоро придет Аня.

Он тихо прошептал:

– Ну, хорошо, сейчас я уйду. Но завтра вечером приду к вам. Буду просить у Дмитрия Сергеевича твоей руки. Ты выйдешь за меня? Ты же знаешь, я давно тебя люблю!

Жанна заколебалась, но, вспомнив свои мысли и переживания всего-то час назад, порывисто сказала:

– А как же Наталья?

Павел тяжко вздохнул.

– Она ко мне никакого отношения не имеет. Подробнее сказать я тебе пока ничего не могу. Но, надеюсь, до субботы этот узелок развяжется.

Жанна успокоилась. За годы, проведенные рядом с ним, убедилась, что он человек прямой и врать не станет.

– Хорошо.

Он испуганно уточнил:

– Что хорошо?

– Я выйду за тебя.

Павел радостно выдохнул и поцеловал ее глаза, озорно шепча:

– А может, мне остаться?

Чуть поколебавшись, Жанна всё же отказалась:

– Нет, не хочу позориться перед сестрой. Уходи!

Он бесшумно выбрался из-под одеяла и исчез в окошке, чуть зашуршав сеном. Она расслабленно вытянулась на матраце, часто и натужно дыша. Провела рукой по лбу, стараясь стереть тревогу. Но ощущение неуверенности не проходило. Правильно ли она сделала? Ведь она знает Павла вовсе не с лучшей стороны. Это сейчас он такой примерно-образцовый, а вдруг ему снова захочется чего-то новенького, и он примется за старое?

Жанна заметалась. Осознание сделанной ошибки грозило захлестнуть с головой. И когда на сеновале вновь раздался тихий шорох, она нервозно воскликнула:

– Это ты, Аня? Где ты так долго?

Но в ответ послышался голос Павла:

– Нет, это я. Я видел Аню и объяснил ей, что мы решили пожениться. Она не придет. И, если честно, мне что-то стало жутко не по себе. Ты что, передумала?

Она замялась, с трудом подбирая слова. Он протянул, мгновенно всё поняв:

– Почему?

Подрагивающим голоском она объяснила:

– Боюсь. Ты слишком ненадежный. Ты уже столько горя мне принес, и...

Договорить он ей не дал. Быстро скинув одежду, растянулся рядом и обнял ее.

– Это всё в прошлом. Я давно изменился. И мне очень стыдно за то, как я вел себя тогда. Но поверь, это больше никогда не повторится!
– И, застонав, прижал ее к себе.

Жанна не хотела его слушать, не хотела верить. Ее кидало от надежды к разочарованию, от веры к неверию. Догадываясь о ее состоянии, Павел прибег к единственно доступному ему средству: он попытался ее соблазнить, как в первый год их знакомства.

Обхватив ее голову, он принялся нежно, но неотвратимо целовать ее лицо.

– Не сопротивляйся мне, дорогая, ты же любила меня, вспомни это!

Она возбужденно прошептала:

– Да, и это очень дорого мне обошлось!

– Это прошло, сейчас у нас новая жизнь, и я больше никогда тебя не подведу!

Жанна хотела возразить, но он не дал, закрыв ее рот губами. Его язык коснулся ее языка в немой ласке, и перед глазами у нее запрыгали огненные зайчики. Желание, схороненное глубоко внутри и старательно подавляемое все эти годы, вулканом вырвалось наружу. Застонав, она всем телом прижалась к нему. Дрожащими от волнения руками он снял с нее топик и шелковые шортики.

Не давая опомниться, не прекращая ласк, всё теснее прижимался к ней. Она чувствовала его восставшую плоть, но это ее уже не пугало. Ее уже ничто не пугало. Мысли спутались, страх и горечь исчезли, растворившись в огне его поцелуев. Она призывно изогнулась и раздвинула ноги, страстно желая продолжения.

Павел, благодарно шепнув: - Спасибо!
– быстрым движением оказался наверху и решительно взял ее в плен, стараясь дышать размеренно и спокойно, желая продлить единение. Но не смог. Страсть тут же превратила его в сгусток желания, и он, несколько раз дернувшись, закончил, выдохнув ее имя.

Но не стал ложиться рядом, как она ожидала, а замер, не желая покидать ее. Ей было трудно дышать, и она нерешительно пошевелилась, давая ему понять, что ей тяжело. Но Павел лишь приподнялся на локтях, глядя в ее глаза горящим взглядом. Со страстью выдохнул:

– Я люблю тебя!
– и принялся нежно целовать ее лицо, шепча ласковые слова.

Она не протестовала. Боль больше не терзала душу, но и доверия не было тоже. Он ласкал ее с всё нарастающим напором, и она вдруг поняла, что ей всё равно, что было раньше, важно лишь то, что есть сейчас. Тихонько вздохнув, расслабилась, и только тогда поняла, как напряжен был каждый мускул.