Над Этной розовое небо

Он подбегает к камину и тут же возвращается с маленькой бархатной коробочкой. Я встаю и протягиваю руку, и он нанизывает мне на безымянный палец кольцо с камнем горящим белым огнём.

— Марко, — говорю я, — я тоже тебя люблю… с самого первого дня…

Я не знаю, что со мной — счастлива ли я, умираю ли от радости, от сознания, что это мгновенье навсегда меняет мою жизнь… Навсегда! Прямо сейчас. Бесповоротно. Необратимо. Я не знаю, что ждёт меня впереди — какие испытания, падения, восторги или горести, но я не чувствую тревоги и волнения. Больше не чувствую. Я стою, обняв Марко, прижавшись к нему всем телом, положив голову на его плечо и растворяюсь в моменте, в прекрасном, чудесном настоящем. Теперь я не одна и нет больше терзаний, и нет больше томления и горечи, ставших моими спутниками последних времён. До этого момента, до этого сказочного, восхитительного момента ничего не было, и всё начинается только сейчас. Я возрождаюсь, как Озирис. Возрождаюсь к новой, наполненной чувствами, наполненной бесконечной любовью жизни, прорастаю из слабого зёрнышка, и эта моя новая инкарнация, прошедшая через омертвение и отчаяние, не берёт и не хочет помнить ничего из прошлого, утверждая, устанавливая новую и единственно возможную жизнь. Во всей полноте, во всём торжестве и величии.

Я поднимаю голову и всматриваюсь в его глаза и читаю в них те же самые слова, те же самые мысли и те же самые чувства, что наполняют моё сердце. И мне достаточно этого, и мне не нужно ничего другого.

32

— Юлька, хватит тебе! Напьёшься — опозоришь меня. Как говорится, скажи мне кто твой друг…

— Лизка, до чего ж ты занудная стала! Подумай сама — последние часы твоей свободы! Как ты можешь вообще? Как ты можешь оставаться трезвой, а? Давай, пей.

Юлька щедро наливает шампанского.

— Вообще-то, это «Кристаль», а ты льёшь его как минералку. Что за пошлость, сидим практически в одних трусах и дуем шампань вёдрами? А ведь скоро в церковь. Где твой стилист хвалёный? Он приедет или мне нечёсаной на собственную свадьбу идти?

— Приедет скоро. Между прочим, очень клёвый мастер — золотые руки, но ты не благодари. Сейчас не благодари — потом спасибо скажешь. Давай, Лизка, за тебя! Я так рада, что у тебя всё сложилось. Хорошего парня нашла, состоявшегося, при бабках. Молодец!

— Да ну тебя!

— Шучу-шучу, пей, короче. Надо ж тебя как-то растормошить, а то вон трясёшься вся от страха, будто не к свадьбе, а сразу к родам готовишься.

Раздаётся стук в дверь. Это папа.

— Там Никола стилиста привёз. И ещё фотограф приехал. Говорит, хочет поснимать подготовку невесты.

— Пусть пока только стилист заходит, мы тут не совсем одеты.

— Да почему? Зови, Лиз, фотографа, сделаем клёвую сессию — ты ж девичник зажала, так оторвёмся прямо перед свадьбой! — Юлька весело смеётся.

— Балда ты, Юля…

***

Мы подъезжаем к маленькой церквушке вдвоём с папой. Все остальные уже здесь. Я очень благодарна Юльке за то, что она взяла на себя практически всю подготовку к свадьбе — фото, видео, визаж, декор, музыкантов, абсолютно всё, даже этот ретро-автомобиль, на котором мы сейчас едем выбирала она. Это белая старая «Альфа Ромео» и в ней только два места, так что сюда меня везёт отец, а после церемонии за руль сядет Марко.

Все уже собрались в храме, только фотограф и видеограф ждут снаружи и, конечно, Котя с Николой. Мы поднимаемся по ступеням, немного позируем, делаем несколько снимков, и все уходят, оставляют нас одних. Меня потряхивает.

– Да не волнуйся так. Всё же хорошо. Расслабься и просто радуйся, — старается спокойно говорить папа, но я вижу, что и он взволнован не меньше моего.

Переминаемся перед входом, пока из двери не выглядывает какая-то девушка и говорит, что уже можно. Входим в прохладный полумрак церкви и папа, держа меня за руку, ведёт к алтарю, где стоит священник и Марко. В переднем ряду сидит Джинаро с Николой, свидетелем жениха, а через проход от них — Юлька, подружка невесты. И там же сейчас сядет папа.

Всё это я увижу потом на фотографиях и видео, услышу от папы, от Марко и от Коти, а сейчас я очень волнуюсь и не могу сконцентрироваться на деталях, так что все роскошные цветочные декорации, лепестки, огни свечей и радостные лица гостей остаются за границей моего восприятия. Сейчас я вижу только Марко и его сияющие глаза. Он стоит такой взволнованный, такой трогательный. Он смотрит на меня с восхищением, с любовью, не отводя взгляд и я понимаю, что этот сильный, дерзкий, отважный мужчина уже стал частью меня. И ещё я понимаю, что он очень красивый в этом приталенном пиджаке, узких брюках, белоснежной сорочке…

Я стою и стараюсь не упасть, не запутаться в складках длинного платья. Я слышу голос священника, но почти ничего не понимаю, до того самого момента, пока Марко не берет меня за руку и не произносит:

— Я, Марко, беру тебя, Елизавета, в жёны и обещаю быть тебе верным мужем в горе и радости, в достатке и бедности, болезни и здравии, во все дни нашей жизни.

В этот момент все мои чувства обостряются, и я начинаю видеть всё предельно ясно и отчётливо. Каждое слово, слетающее с губ, как в граните высекается в сердце:

— Я, Елизавета, беру тебя, Марко, в мужья и обещаю быть тебе верной женой в горе и радости, в достатке и бедности, болезни и здравии, во все дни нашей жизни…

Марко берёт с подушечки кольцо и целует его, глядя мне в глаза.

— Елизавета, надеваю тебе это кольцо, как символ нашей любви и верности. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа.

Все кружится, мелькает, опора уходит из-под ног, такое чувство, будто я лечу. Мы выплываем из костёла, и я чувствую себя огромным неповоротливым дирижаблем, цепляющимся за всё якорем длинного тяжёлого подола. Марко направляет моё воздушное плавание через метеоритный дождь риса и облака парящих лепестков, улыбок и поцелуев… Папа, Юлька, Джинаро, какие-то люди, радостные лица, шампанское… Голова кругом. Марко бережно усаживает меня в автомобиль, и везёт домой. Как приедем, первым делом выберусь из этого ужасного, громоздкого, душного платья. Спасибо, Котя, за подсказку, что можно переодеться.

***

Вечеринку мы решили устроить в доме Марко… В нашем с Марко доме. Здесь Пьерджорджио с женой, Фабио с Паолой и Давиде, все мои друзья, несколько человек из кантины, священник из костёла и много людей, которых я никогда раньше не видела. Джинаро подводит к нам невысокого пожилого мужчину в соломенной шляпе, и я узнаю дядю Николы — не того с рынка, а с автострады.

— Марко, Лиза, поздравляю вас! Вы такая чудесная пара, просто не могу наглядеться.

— Джузеппе, — обращается к нему Джинаро, — я хочу тебя познакомить с Андреем. Это наш друг и отец Лизы.

— Что же, друг моего друга — мой друг. Рад познакомиться, Андрей, — трясёт Джузеппе папину руку.

— Я тоже очень рад, дон Пеппино, и огромное спасибо за вашу помощь. Если вы не возражаете, я хочу послать вам несколько бутылок вина из моей коллекции.

Джузеппе удивлённо поворачивается к Джинаро:

— Не пойму, он русский или сицилиец?

— Русский сицилиец, Пеппино, и наш друг. И ты даже не представляешь, какие у него связи в Москве.

— Буду рад как-нибудь поболтать. И называй меня просто Пеппино, ладно?