Над миром

«То есть в этом мире Хогвартса не существует? А жаль, ведь так хотелось на кого-нибудь Абракадабру кинуть!» — попытался пошутить я.

«Ты просто не представляешь, насколько редок этот дар во вселенной! У Джоре, с их генотипом, евгеникой и селекцией, псионики встречались в количестве сотых долей процента населения. А сильные и того реже. В современной же популяции Содружества, это в лучшем случае десятитысячные доли процента. Достаточно сказать, что этот дар вообще считается несуществующем, и чем-то из области сказок для детей!», — заявила девушка, — «Теперь ты понимаешь, насколько редка планета, где все население псионки?».

«Черт! Да за такую планету могут разгореться настоящие войны! Никто не должен о нас узнать!»

«Вот поэтому тебе надо как можно раньше найти то, что поможет тебе в войне со всей галактикой!» — приняла пафосную позу Медея.

«Не думаю, что это так просто!», — транслировал я ей свой скепсис.

«Не просто, но возможно!» — заявила моя помощница, — «Но для этого надо кое-что проверить, хотя это и может потерпеть, а пока облетите дредноут, хочу узнать его состояние, а потом летим на станцию, надо проверить ее состояние», — начала руководить процессом наглая ИскИнка, но в данном случае, я счел разумным подчиниться.

Тем временем, мы подлетели к исполинскому кораблю. Вблизи, он оказался еще хуже, чем издалека. Даже контуры его рассмотреть было невозможно. Удивительно, кто же его так изувечил, на фоне этого исполина мой бот вообще не смотрелся. Тем удивительнее было видеть километрового диаметра проломы в броне толщиной более полукилометра. Я даже представить себе не мог такую мощь. На помощь пришла все таже Медея:

«Это самый большой класс кораблей, из тех, что когда-либо существовали, они называются „Титаны“, и такие монстры являлись квинтэссенцией мощи государства! Не знаю, есть ли они сейчас у правителей Содружества, и какого они размера, но я могу сказать только одно, какого-либо одного типа у этих кораблей во времена пикового могущества не существовало. Они строились по индивидуальным проектам и могли доходить до двухсот километров в длину. Именно наличие „Титана“ отличало Великий Дом Джоре, от просто Дома. И то, как изувечили этот „Морос“ говорит о многом. А отсутствие „Титана“, говорит о том, что Великий дом, которому принадлежала планета победил, но почему потом хозяева не вернулись еще только предстоит узнать!» — озадачила меня целым ворохом новых вопросов моя советница.

Дредноут являлся частью кольца вокруг планеты, и еще одним спутником планеты. Искать что-то на нем буду позже, а сейчас надо будет проверить станцию в точке Лагранжа. Как я понял, только благодаря именно такому расположению этого титанического сооружения и удалось уцелеть Конфренко. Ведь если бы она упала на планету, то тектонические сдвиги были ы так велики, что все искусственные сооружения оказались бы разрушены, а большая часть живых организмов уничтожена. То же самое было бы в случае падения на поверхность останков дредноута! Жители Фелиции даже не предполагали, насколько они везучие непуганые сукины дети! Такая елда висит на головой, в любой момент все может пойти по звезде, а они курят бамбук и созерцают свой пупок. А, не пупок, это оказывается не пупок, а дантянь, в котором и концентрируется духовная сила.

Но елдак над головой это не отменяет! Блин аж перевозбудился от представленной картины всемирного бедствия. Но сделать я все равно с этим ничего не мог, поэтому приказал направить бот к станции, которая светилась на радаре далекой, но очень яркой точкой. Лететь нам до этого объекта, с нашей скоростью, около десяти часов. Поэтому, поставив бот на автопилот, парни занялись пусканием слюней на космические виды, а уселся в позу лотоса, и начал пытаться почувствовать ту самую космическую энергию, одновременно пытаясь сдерживать истечение духовной энергии из моего внутреннего резерва. Забегая наперед, скажу, что ничего у меня не получилось. Ни задержать энергию, ни почувствовать космос. На что Медея мне заявила, что даже у самых талантливых псионов Джоре это занимало месяцы, а то годы, так что у меня все еще впереди! И сама ржала над моей перекошенной от обиды и разочарования рожей.

После дредноута, размеры станции хоть и производили впечатление, но уже не так сильно подавляли. Станция была похожа на огромное тележное колесо, в самый центр которого была воткнута тонкая длинная ось с массивной ступицей. Сама ось заканчивалась длинной иглой. Но если издалека станция выглядела нормально, то по мере приближения к ней, моё настроение стремительно портилось. Она выглядела как будто изъеденной гигантскими космическими жуками-короедами. Это как же жестоко по ней долбили, что так изувечили. А вокруг тонкой спицы неподвижно висели горы каких-то обломков. Но так как размеры были космическими, то столкновения я не боялся, самый мелкий обломок был крупнее моего бота в несколько раз, по любому успели бы отвернуть. Пока я рассматривал картину симфонии разрушения, бот приблизился к одному из проломов. Ну, что сказать, я сразу отбросил мысль пробираться на станцию через один из таких проходов.

Почему, а вы представьте себе кастрюлю с макаронами, высыпьте в нее пакет с детским Лего, приправьте крупными металлическим стружками, добавьте туда креветок, и всяких болтиков с гаечками, встряхните все это, и тогда получившаяся картина покажет, на что была похоже внутренняя часть станции. А креветки, это скафандры, висевшие то там, то здесь, и количество их было огромно. Учитывая живучесть этих аппаратов, я даже не мог представить как долго и тяжело умирали разумные, находящиеся внутри. По требованию Медеи, наш бот продвигался вдоль центральной оси станции к «ступице» колеса. Зачем, было непонятно, но она обещала потом все объяснить. Унылое и страшноватое это было место. Мне все время казалось, что мертвые люди глядят на меня своим запавшими и высохшими глазами. Хотя, может так оно и было. Население станции исчислялось сотнями тысяч человек. И это, не считая созревающих клонов для Конфренко. Только первая партия была в пятьсот тысяч.

Никто не собирался ждать десятки лет, пока они размножаться. Дело рассчитывали поставить на поток, но, не получилось. Тем временем мы пролетели между двух относительно целых «спиц», и взлетели «над» станцией. Положение, естественно было очень относительно. Но, если «игла» на конце «оси» была направлена на Фелицию, то будем считать ее «низом», а «ступицу» верхом. Когда мы подлетели поближе внезапно активизировалась моя тиранка, секретарша:

«Замечательно, диспетчерская почти не повреждена, заделать ее будет не сложно! А потом восстановим жизнедеятельность и можно приступать к ремонту станции!» — довольно ворковала виртуальная красотка.

«Интересно, как мы будем отбиваться от будущей атаки, если все это время потратим на восстановление станции? Это ж такая „дура“, даже если я всех своих техников привезу, мы этим лет триста заниматься будем!», — высказал я ей все, что накипело.

Медея посмотрела на меня как на дауна, уперла указательный пальчик в нижнюю губу, и покачала головой:

«Хм, зато ты красивый!», сказала моя персональная заноза.

«Ты о чем это?» — недоуменно спросил я.

«Хозяин, подумай, зачем восстанавливать станцию вручную, у нее же есть функция авторемонта, она же высокоинтеллектуальный объект! Достаточно восстановить, хоть частично, диспетчерский модуль, подвести питание и нескольких ремонтных дроидов. Дальше станция все сделает сама. А рабочая станция — это полный контроль над всей системой. Тогда мы сможем оценить доступные ресурсы и спланировать оборону. Тут, если грамотно все сделать не один и не два флота это самого Содружества похоронить можно!» — и выразительно так посмотрела меня, как на проштрафившегося школьника.

Аргументы были железные, и в конце концов я, вместе со своими товарищами, в космосе меньше, чем щенки желторотые. А Медее все же очень много тысяч лет. И пускай не все годы она была, так скажем, в рабочем состоянии, но о космосе знала намного больше. Поэтому через разбитое огромное смотровое окно и непонятного прозрачного материала, мы проникли в диспетчерский зал, где и припарковались. Гравитации на станции не было, но у десантных комбинезонов была функция, не знаю даже как назвать, но пусть будет магнитной подошвой. На самом деле там никакой не магнит, а какое-то локально искривление гравитационного поля, которое позволяло держаться ботинкам на любой поверхности, хоть на потолке. А состояние невесомости, позволяло не опасаться, что не хватит сил перемещаться по вертикальным поверхностям.

Что сказать, удивляться я уже устал, и находился в состояния некое отупения. Мозг как будто оцепенел от перегрузки впечатлениями. Одно дело смотреть на это в проекторе голограмм, и совсем другое видеть вживую, трогать, ходить. И это у меня, выходцу с Земли двадцать первого века, я даже не представляю, как себя чувствовали Мо Ни и остальные разведчики. Они просто механически выполняли мои команды и молчали. Весьма похвальное решение, закрыть свой мозг ширмой устава, и тупо выполнять команды старшего. Это как раз преимущество именно армейского мышления. Если ничего не понимаешь, и не знаешь, как поступить, то просто поступай по уставу и выполняй команды. Это основное, чему учат в армии. Ну кроме патриотической накачки. В данном конкретном случае, армейское воспитание спасало парням сознание и личность, а значит саму жизнь.