Над полем боя

– Что говоришь, командир?
– беспокоится мой ведомый Бабкин, опасаясь пропустить нужную команду. Видно, раньше времени я нажал кнопку радиостанции.

– Атакуем!
– кричу вместо ответа и ввожу самолет в пикирование.

Послушный штурмовик энергично опускает нос. Доворачиваю его в нужном направлении и накладываю перекрестье прицела на цель. Где-то позади и выше рвутся зенитные снаряды. Стрелок следит за разрывами и самолетами ведомых.

– Хорошо идем!

Пока опасности нет. Все внимание - земле.

С каждой секундой нарастает скорость сближения с целью. Едва заметные "жуки" превращаются в хорошо различимые железные коробки. Рядом с ними и чуть в стороне развернулись серые пушистые коврики. Это разрывы бомб. ПТАБы Васильева легли не совсем точно. Нужно внести поправку. Быстро определяю ее и выношу прицел. Хочется ударить так, чтобы накрыть скопление вражеских машин.

Видно, что гитлеровские танки изготовились для атаки, но мы упредили их. Васильев заставил немцев остановиться, расстроил их ряды. Теперь наш черед. Сбрасываем бомбы...

Вывожу самолет из пикирования. Чувствую, как он дрожит, словно в лихорадке. Это мой воздушный стрелок пулеметной строчкой гасит огонь гитлеровских зенитчиков.

– Накрыли хорошо!
– докладывает он.
– Сзади все в порядке!

Выполняю разворот, готовлюсь ко второму заходу. Впереди, выше - группа Васильева. Он уже подходит к объекту для повторной атаки. Оборачиваюсь, смотрю, что делается в районе цели. Кажется, действительно накрыли ее. Среди серых разрывов-ковриков кое-где появились темно-красные языки пламени и столбы белесого дыма. Горят фашистские танки!

На цель заходит "Фиалка-три". Эта группа тоже несет ПТАБы. Смотрю за ведомыми - все на месте. Готовимся к повторной атаке. Завожу группу на цель. Пускаем в ход эрэсы, а затем пушки. Бьем по тому же лесочку, но разобрать что-либо на земле уже невозможно. Сплошной дым и пыль от разрывов и пожаров. Нам этого мало. На борту еще изрядный запас снарядов. Вслед за Васильевым выполняю третий заход.

Остервенело бьют зенитки. Командую двум своим ведомым: "Атаковать!" Сам с напарником опять начинаю долбить цель. Пушки и пулеметы не очень-то эффективны против танков. По там ведь и живая сила. Заканчиваем атаку. Последние очереди стрелка по цели. И как раз вовремя слышим команду с земли:

– Уходите, горбатые!

Мы уходим. А навстречу нам - новые группы штурмовиков. Приземляемся на опустевшем аэродроме. Возбужденно обмеливаемся впечатлениями.

– Подходяще долбанули!
– затягиваясь дымком от самокрутки, говорит мой неизменный ведомый Михаил Бабкин.

...Самолеты подготовлены к повторному вылету. На этот раз они загружены осколочными бомбами малого калибра. Значит, нас пошлют штурмовать либо артиллерийские и минометные батареи, либо живую силу противника на поле боя.

Неожиданно на нашей стоянке появился помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу капитан Василий Копейкин.

– Возьмите за воздушного стрелка, - обращается он ко всем, но поглядывает больше на Бабкина. Копейкин близок с Михаилом по комсомольским делам.

– Как, командир?
– кивнул тот в мою сторону.

Копейкина мы все хорошо знали. Он много раз бывал в нашей эскадрилье, изредка летал с нами на боевые задания. В дивизии это был признанный комсомольский вожак. Василий учил молодых секретарей тому, что хорошо умел делать сам.

Уже в те годы он был депутатом Верховного Совета РСФСР. Ему, конечно, важно было показать комсомольцам личный пример и в боевой работе. Будучи неплохим спортсменом, Копейкин хорошо переносил перегрузки, считался метким стрелком и смело вел себя в полете. Такой не будет обузой в бою.

– Ну что, возьмем комсомольского вожака? Без него там не обойтись, обратился я к товарищам.

Бабкин откликнулся первым. Его поддержали другие летчики. А Василий, оценив шутку, все же сказал:

– Спасибо, друзья, за доверие!

Мой воздушный стрелок сержант Добров помог капитану Копейкину подогнать парашют и занять место в самолете Бабкина. Хотя летел Василий Ефремович уже не первый раз, его тщательно проинструктировали, напомнили, когда, как и о чем надо докладывать командиру, в каком случае следует открывать огонь по воздушным или наземным целям, проверили, хорошо ли знает офицер порядок отделения от самолета в случае необходимости покинуть его. В боевом полете может случиться всякое...

Правда, лейтенанту Бабкину не пришлось что-то подсказывать новому воздушному стрелку. Он зорко осматривался, вовремя докладывал об обстановке. Сверху нас прикрывали наши истребители. Еще одна группа "маленьких", расчищая небо, шла впереди. И мы с Добровым оказывали ведомому повышенное внимание. Лейтенант Бабкин, как обычно, шел у моего крыла.

Над Жиздрой, Людиново, Буканью - над всем районом сражения стояло огромное облако дыма. Плохая видимость не позволяла хорошо рассмотреть передний край. Лишь подойдя вплотную к линии фронта, мы увидели десятки подбитых фашистских танков. Они горели, поднимая над собой какой-то особый белесый дым. Его не спутаешь ни с каким другим.

Только что миновали передний край, откуда-то с фланга ударили фашистские зенитки, но их залп не застал нас врасплох. После дивизионной конференции по обмену боевым опытом мы с капитаном Малинкиным, как и многие летчики полка, стали более обстоятельно готовиться к борьбе с вражескими зенитчиками. Обязательно выделяли экипажи для подавления их огня, старались по возможности обходить средства ПВО противника.

В гитлеровских зенитчиках мы видели самых коварных врагов, и за их огонь платили огнем. Как заметим теперь зенитки, мгновенно перестраиваемся из пеленга в колонну, замыкаем круг и упорно долбим вражескую батарею, пока не замолчит. Так было и в этот раз. Мы с ходу перестроились и атаковали гитлеровские расчеты, накрыв их пулеметно-пушечным огнем.

Бомбы, эрэсы, оставшийся запас снарядов и патронов мы приберегли для гитлеровских автомашин. Они двигались вслед за танками. С воздуха теперь хорошо просматривалась вся эта мотоколонна, растянувшаяся на несколько километров. Враг открыл было по нашим самолетам огонь из крупнокалиберных пулеметов, но поздно: дело решали секунды, на которые мы опередили фашистов. Наш внезапный удар оказался весьма эффективным. Застигнутый врасплох, противник понес большие потери в живой силе и технике.

После выполнения задания, когда мы зарулили на стоянку, капитан Копейкин поблагодарил нас, а мы поблагодарили его. Так требовал воинский этикет: вместе летали, поровну делили опасность.

– Приходите, еще слетаем!
– приглашал Михаил комсомольского вожака.

– Обязательно приду!
– ответил тот.

Капитан Копейкин хорошо знал своего коллегу по комсомольской работе и понимал, что никогда не унывающий весельчак лейтенант Бабкин много делает для поднятия настроения и боевого духа авиаторов. Василий Ефремович ценил такой оптимизм. Эти заряды бодрости, как он выражался, - заряды из комсомольской обоймы.