Надежда Егоровна
Шрифт:
И действительно, Степа с таким видом перешагнул через порог, точно он впервые входил в дом Звягинцевых.
— Здравствуйте, здравствуйте… Давненько вы у нас не бывали, Степан Иваныч… — встретила его Варя. — Болели, уезжали куда?
Степа насупил брови и покосился на Надежду Егоровну.
— Прощен, прощен! Последнее тебе наказание — дрова со мной колоть, — шепнула ему Варя и потащила во двор.
Варя усиленно готовилась к экзаменам в музыкальное училище. Два раза в неделю посещала учителя пения, дома занималась математикой, русским языком.
По-прежнему
— Может, мне дрова поколоть? — неожиданно предлагал Степа.
— Ну, коли, коли! — смеялась Надежда Егоровна.
От Елены Семеновны она уже знала, что Степину игрушку на фабрике пустили в массовое производство, а самого Степу собираются послать учиться в Институт игрушки.
Однажды Степа зашел к Звягинцевым после работы и сказал Федору Петровичу, что он хотел бы с ним кое о чем посоветоваться.
— А при мамочке не желаешь?
— Да нет… можно и при ней, — помявшись, согласился Степа.
— Советуйтесь… я мешать не буду. — Надежда Егоровна поднялась и ушла.
— Федор Петрович, — после небольшой паузы неожиданно спросил Степа, — может из меня… поэт получиться? Только прямо скажите!
— Я же не оракул, Степа, — развел руками Федор Петрович. — Задатки у тебя есть… Это несомненно. Но надо же работать… учиться.
— Вот, вот!.. — обрадовался Степа. — В Москве Литературный институт есть. Я, Федор Петрович, туда думаю податься.
— В добрый час… одобряю… Тут я тебе кое в чем могу помочь: если книги, к примеру, нужны или консультация по какому вопросу… — И Федор Петрович не без удовольствия принялся вспоминать те годы, когда он сам учился в университете, — хорошие были годы, незабываемые.
Проводив Степу, Федор Петрович не выдержал и подошел к жене:
— Ну, душа моя, теперь мы уравнены: у тебя студентка на шее и у меня студент. — И он передал ей разговор со Степой.
Но в лукаво поблескивающих глазах мужа Надежда Егоровна прочла другое: вот, мол, сколько ты ни читаешь назиданий людям, а все же они ко мне тянутся.
— Очень рада за Степу, — сказала она. — Но одного не понимаю: почему непременно Литературный институт ему нужен?
— Вот чего не знаю, того не знаю! — засмеялся Федор Петрович. — У парня своя голова на плечах!
В тот же вечер Надежда Егоровна отправилась к Петуховым. Еще за дверью она услышала, как Степа о чем-то громко спорил с отцом и матерью.
Заметив входящую жену Звягинцева, мать Степы кинулась ей навстречу:
— А я к вам собиралась. Еще раз хочу вашему супругу на Степу пожаловаться: опять задурил парень. На фабрике ему почет, премию выдали… теперь учиться посылают. А он — не хочу, не желаю. И чего он ищет, чего ищет?! Синица в руках есть, так нет, журавля ему подай в небе…
Надежда Егоровна присела к столу.
— Так как же, Степа? Посоветовались с Федором Петровичем и решили: быть тебе поэтом? И ничто тебя больше не интересует?
— Да нет, почему же?
— А мне вот твои игрушки нравятся больше, чем
стихи.— Ну что вы! — обиделся Степа. — Игрушки, они и есть игрушки. Так, от скуки возьмешь и смастеришь что-нибудь…
— Неправда, не от скуки. Душа у тебя к этому лежит. Придумать хорошую игрушку не каждый сумеет. Тут надо поэтом быть.
— Поэтом?!
— Да, да. Поэты, они не только стихи пишут… Нелегкое это дело, писательское. Зайдешь к нам, я тебе покажу, сколько Федор Петрович бумаги извел, прежде чем его печатать стали. А ведь ему и рассказать было что: страну исходил вдоль и поперек, плоты на Волге сплавлял, золото мыл, скотину пас, воевал, детей учил. А что ты видел, о чем расскажешь?
Степа зябко поежился. Надо было защищать себя, объяснить, почему стихи — истинное его призвание, но он ничего не мог сказать: слова приходили на ум вялые, пустые.
— Ты, Степа, извини, что я так настойчиво в твои дела вмешиваюсь. У меня свой такой растет, Никитка. — Надежда Егоровна кивнула Степиной матери. — Больно нам, когда вы, молодые, жить начинаете так, сгоряча, не подумав…
В июле Варя собрала документы, запечатала в конверт и отослала по адресу музыкального училища. Вскоре пришло извещение: Варя была допущена к приемным испытаниям. Накануне дня испытаний Надежда Егоровна помогла Варе собрать чемоданчик с вещами, сунула ей в карман деньги, проводила до конца улицы.
— Ну, Варюша…
— Понимаю, Надежда Егоровна… С победой ждете… — Она вдруг нахмурилась, прикусила губу. — Не выдержу — на Урал уеду. От стыда уеду.
— Ты, главное, не волнуйся… Спросят, не сразу отвечай, подумай. Письменную работу, перед тем как сдать преподавателю, перечитай. Я ж тебя знаю: всегда ты слова не дописываешь.
Варя пошла к вокзалу.
Два дня Надежда Егоровна занималась хозяйством, а на третий чуть свет неожиданно собралась и уехала в Москву. С вокзала автобусом добралась до музыкального училища. Было еще рано. Надежда Егоровна присела в скверике, около газона с взъерошенными, мокрыми от поливки цветами. Сумрачный дворник с гибким резиновым шлангом в руках перегонял Надежду Егоровну с одной скамьи на другую. Но сердце у дворника было доброе.
— Рано вы переживать начинаете, мамаша, — заговорил он. — Сейчас пока дело темное, кто сдаст, кто не сдаст. Дней через восемь приходите.
Показались первые группы экзаменующихся. Мелькнул белый беретик Вари. Надежда Егоровна поднялась ей навстречу.
— Зачем вы?.. Случилось что-нибудь? — встревоженно спросила девушка.
— Как письменная?
— На четыре, Надежда Егоровна… А вы только затем и приехали, чтобы узнать?..
— Ну что ты! Я к подруге, погостить. Дай, думаю, зайду кстати…
Но в Москве Надежде Егоровне делать было нечего, и к вечеру она уехала домой. Дней через десять вернулась из Москвы и Варя. Весь путь от станции она шла спокойно, но перед самым домом Звягинцевых не выдержала, вбежала в калитку и, подкравшись к работавшей на огороде Надежде Егоровне, крепко обняла ее.
Накануне первого сентября Звягинцевы провожали Варю в Москву на учебу. На дощатой платформе было тесно и шумно. Протолкавшись через толпу, к Звягинцевым подбежал Степа.