Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса

Чтобы прервать чувство неловкости, так неожиданно нахлынувшее на парня, Олег кашлянул. Мама Хона бросила быстрый взгляд на сына, кивнула - мол, выйди, я скоро - и продолжила качать младенца.

Юноше пришлось ждать с четверть часа, прежде чем в коридоре появилась мама Хона.

– Я уезжаю сегодня, - сказал Олег, - пришел проведать Лиду и... с тобой попрощаться.

– Я знаю, что ты уезжаешь, - тихо произнесла мама Хона, - мы с папой Юлом обсудили это под утро.

Олег заглянул в глаза матери. Они были выцветшие и усталые, как у отца. Лицо, округлое, еще не потерявшее привлекательности, уже начало покрываться морщинами, а в темно-русых волосах давно завелись широкие пряди седых волос.

– Лида спит. Она еще очень слаба и ей до кормления остался час. Не тревожь ее, я передам твои поздравления, - сказала мама Хона.

Наступила неловкая тишина. По крайней мере, Олег чувствовал дискомфорт. Мама, когда-то казавшаяся такой большой, сильной и умной сейчас почему-то выглядела маленькой и как будто растерянной. Может, дело не в маме? Может, просто Олег стал взрослее?

– Вот и ты покидаешь меня, - мама Хона тоскливо вздохнула, - Кассий - в Ростовской фактории, Алиса - жрица Анимы в Забытой деревне, а теперь ты.

– Я вернусь, - обнадежил Олег.

– Конечно, вернешься, - мама Хона улыбнулась, - ты не обращай внимания, это все бабьи сопли. Ты, главное, там не дури и не лезь на рожон. Деду Ури скажешь, что его единственная дочь шлет ему привет и совершает очередной подвиг, как и полагается байкерше Стальные бедра.

– Подвиг?
– не понял Олег.

– Да, - кивнула мама Хона, - когда я была совсем девчонкой, строптивой и вредной, я мечтала о подвиге, не хотела отставать от мужчин-байкеров. Думала, вот перейду Пагубь, сражусь с врагами, и это будет нереально круто. А на самом деле не сегодня так завтра у двух моих рожениц воды отойдут, и мне вот-вот принимать роды. Это и есть мой вечный, главный и последний подвиг: помощь в сотворении новой жизни. Люди смотрят на меня с благодарностью, и мне становится тепло.

Олег кивнул в знак понимания, а мама Хона, встав на цыпочки, обняла сына.

– Я бы проводила тебя, - сказала она, - но боюсь не выдержать, а дочери вождя, байкерше Стальные бедра и жене принцепса негоже пускать слезы на людях. Иди, сынок, иди, и пусть боги моего племени и племени твоего отца хранят тебя. Пусть Божья Четверица благословит твой путь и по дороге над тобой следуют небесный стальной конь Харлей Изначальный и небесная стальная кобыла Ямаха Первородная. Иди, сын, - глаза мамы Хоны увлажнились.

Олег повернулся и медленно побрел по коридору, но в последний момент вдруг остановился и спросил:

– Мам, ты ведь с отцом соришься? Ну, то есть споришь?

– К чему этот вопрос?
– удивилась Хона.

– Просто я помню из детства, что вы сорились и спорили, но всегда стоите друг за друга... хотя, ладно, извини...

– Но почему же, я отвечу, - мягко произнесла мама Хона, глаза ее мгновенно высохли, в них появился озорной огонек, - есть такая магия, называется физика. Я читала ее, но Юл, конечно же, знает лучше об этом колдовстве. Я хорошо запомнила один закон: опереться можно только на то, что сопротивляется тебя. Я, думаю, ты понял, о чем я. Мы с папой опора друг для друга.

Олег кивнул, но вместо того, чтобы уйти, задал еще один вопрос:

– Мам, а правда, вы с папой любовные побратимы?

Глаза Хоны превратились в веселые щелочки, морщины на лице разгладились, и, казалось, она помолодела на двадцать, а то и на все тридцать лет.

– С чего ты это взял?

– Ходят такие слухи...

– Иди уже, - мама Хона засмеялась, - любопытство до добра не доводит. Иди, исполняй свое предназначение!

Гексаграмма 2 (Кунь) - Исполнение

Отряд остановился в сторожке посреди степи. Рядом был вырыт колодец и поставлен небольшой загон для лошадей. Последние десять-пятнадцать лет подобные перевалочные пункты строились как байкерами, так и демиургцами для того, чтобы путники не мерзли у костра, тревожно высматривая в ночной темноте хищников.

Четыре байкера, Олег и Цеб расселись на лавках перед растопленной печкой. По рукам шел мех с брагой, и разгоряченные кочевники травили байки. Один из бородачей рассказывал, как прошлой осенью он самолично видел едущих вдоль горизонта на самоходных двухколесных машинах легендарных возлюбленных: Вира Златорукого и Чезету Хмельную, остальные в отрытую потешались над краснобаем, советуя меньше бухать.

Олег с непривычки быстро захмелел и клевал носом. Номады, ссылаясь на то, что на байкфесте все равно придется пить, убедили бедолагу, что нужно потренироваться.

Вот и потренировался.

Сознание гасло, и вместе с ним постепенно глохли вибрирующий смех, непристойные шуточки, уже не казавшиеся смешными, и потрескивание поленьев в печи. Еще немного и Олег ушел бы в забытье, как вдруг его кто-то принялся тормошить. Парень поднял голову, продрал глаза и увидел перед собой раскрасневшееся лицо Цеба.

– Пойдем, выйдем, - прошептало лицо, - у меня к тебе важное дело.

Олег резко поднялся, схватился за сумку, проверил, не пропали ли берестяные послания для деда Ури, брата Кассия и будущего тестя Хорекса. Все на месте. Все в порядке. Парень, пошатываясь, последовал за другом к выходу.

– Куда это вы намылились?
– спросил рыжебородый байкер, который больше всех стебал рассказчика.

– Мы на воздух, - торопливо проговорил Цеб, - освежиться. Мы быстро раз-два и все.

– Смотрите, ночь уже!
– сказал рыжебородый.
– А там вердоги бродят. Не боитесь?

– Вот поэтому мы и идем вместе. Потому что по одному нельзя ходить, - нашелся Цеб.

– Разумно, - заметил низкорослый номад, сидящий рядом с рыжебородым.

– Да что с ними станет, - обиженно заметил краснобай, - он же сын колдуна!

– Вот тебе этот колдун за сына йенг и оторвет, - насмешливо проговорил рыжебородый, - а потом за родного внука Ури пришьет и снова оторвет!

Байкеры заржали, начали, перекрикивая друг друга, рассказывать, каким немыслимым карам подвергнется краснобай в этой и в грядущей жизни, и совсем позабыли о юнцах.

Ночной воздух освежил Олега, и он почти протрезвел. Друзья постояли какое-то время, пока глаза привыкли к темноте, а затем Цеб заговорил, запинаясь:

– Слушай, Олег, я знаю, что твой отец воплотится в небесного коня Феррари и будет равен самому Харлею Изначальному... мне так мой папа говорил. А твоя мать воплотится в Хонду Молниеносную и станет покровительницей рожениц... ей уже сейчас молятся в становищах перед родами... Хонде Небесной молятся, и ты мне можешь отказать... я не обижусь, если откажешь, я все пойму...