Надежда во мне

Мой умный малыш ходил по номеру, показывая достоинства комнаты, при этом не выпуская руки Эдварда. Было видно, что этот высокий мужчина очень приглянулся моему сыну. Так благоволил он только к шеф-повару Джейку, остальных не особо жалуя.

Когда пришло время оставить гостей, Эд сильно расстроился и обиженно топтался у двери. Я взяла его за руку, пытаясь вывести и при этом сохранить лицо. Мне это удалось только с третьей попытки.

Приближалось время ужина, поэтому мне было не до капризов моего малыша. Он засел на кухне, болтая с Джейком, а я хлопотала в ресторане, рассаживая гостей и следя за порядком. Стол, предоставленный мною семье Каллен, находился неподалеку, и мои взгляды, так или иначе, возвращались к ним. Я видела, как Таня поглаживала его по спине. Завидуя ей и ревнуя, я все же не могла отвести взор. Видно было, что Эсме несильно любит прекрасную блондинку, чему я втайне радовалась, к слову сказать.

Таня была весела и разговорчива; жестикулируя и встряхивая роскошной гривой волос, она привлекала внимание многих мужчин, находящихся в зале. Эдвард, напротив, был мрачен и неразговорчив. Я терялась в догадках, было ли это из-за меня или его разъедала ревность от взглядов, обращенных на его невесту?

Ненароком поглядывая на Эдварда, я понимала, что ни на миг не забывала любимые черты. Я помнила все его жесты, выражение лица и даже его пальцы – думая об этом, я слегка покраснела. Такой он, этот Эдвард Мейсен, даже взгляд на него возбуждает меня.

Мейсен?!

Как я об этом не подумала? У него другая фамилия, не Каллен. Вот почему я не обращала внимания на совпадения. Ведь Эсме каждый год рассказывала мне о нем. Он учился в Вашингтонском университете, затем – бросил его. У него там произошла какая-то грустная история, в детали Эсме не вдавалась.

Стоп! История? Неужели это связано со мной? Не мог же он бросить университет из-за меня? Или мог?

Сердито топнув ногой, я сбежала на кухню, в мое спокойное место. «Может, я даже смогу поругаться из-за чего-нибудь с Джейкобом, – думала я, – возможно, после этого мне станет легче».

Джейк развлекал Эда веселыми песенками. Ругаться расхотелось. И я присоединилась к ним. Распевая песенку Винни-Пуха, мы пили молочный коктейль и смеялись над усами, оставленными молоком над губами.

Такими и застал нас Эдвард, прокравшийся незаметно на кухню.

– Гостям запрещено появляться на кухне, – грубо отрезал Джейк.

– Это Эдвад! – весело крикнул мой сын, хватая Эдварда за руку и притягивая к барному стулу. –

А Эдваду можно молоко?

Джейк, скрипя зубами, достал стакан и, наполнив его коктейлем, плюхнул на барную стойку.

– Спасибо, – как можно вежливее ответил Эдвард Джейку и обратился ко мне: – Я могу поговорить с тобой?

Эдвард молча ждал ответа, я смотрела в пол, не зная, что сказать.

– Только не на моей кухне, – отрезал Джейк, отвернувшись.

Не захотев провоцировать грозного шеф-повара, я встала и жестом пригласила Эдварда следовать за мной. Я провела его через другой выход в сад, где мы могли поговорить наедине. Сын убежал к детской площадке, а мы остановились поодаль, присев на скамейку.

Я не знала, должна ли я начать или мне нужно подождать, пока скажет Эдвард. Мы просто молчали, уставившись вниз.

– Почему? – почти шепотом спросил он.

– Что?

– Почему ты не пришла….

– Я приходила, но… это теперь не имеет значения…

– Не имеет?

Он злыми глазами сверкнул на меня:

– Я искал тебя в каждой брюнетке, проходящей мимо. Твои глаза снились мне ночами. А ты говоришь, что это не имеет значения?!

Должна ли я рассказать, как я искала его глаза в проходящих мимо мужчинах? Мои мысли вновь вернулись в тот день, когда я видела Эдварда в последний раз.

***

Приняв душ и надев свое любимое синее платье, я подкрашивала блеском губы. Улыбнувшись про себя, я подумала, что долго он на мне не продержится. Я с нежностью вспоминала прошедшую ночь. Страстный шепот, звук поцелуев и тепло наших тел. Мои руки помнили все изгибы моего любимого, а мое сердце хранило след его ласк.

Мне пришлось вернуться в гостиницу, чтобы показаться на глаза друзьям. Однако я пообещала Эдварду вернуться в течение часа. Я улыбнулась, вспомнив обиженное лицо парня, увидевшего, что я ухожу…

Стук в дверь прервал меня.

Едва открыв дверь, я вскрикнула:

– Папа? – я удивленно уставилась на отца, стоявшего под дверью.

– Привет, Белз. Впустишь?

Всегда насмешливое лицо моего отца сейчас выглядело расстроенным. Я попыталась пошутить:

– Предполагалось, что я буду отдыхать с одноклассниками. Или ты соскучился, пап?

Когда я посторонилась, отец молча вошел в комнату и задумчиво уставился в окно. Это было настолько на него не похоже, что я в недоумении стояла около двери, все еще крепко сжимая ее ручку.

– Пап, что случилось? – наконец выдавила я.

– Дочка, – отец слегка повернулся ко мне, но мыслями он был далеко, – я приехал не просто так, хоть и очень переживал о тебе.

– Это я уже поняла, что не просто так.

– Да, да… у меня для тебя известие. Не очень приятное…

– Папа, да что произошло? Что-то с бабушкой?

Я испугалась за свою бабулю, она все еще жила неподалеку, хотя папа не раз приглашал ее переехать к нам.

– Нет, бабуля в порядке. Это про твою маму.

– И что с ней?

– Она погибла… Я знаю, что она далека от совершенства, но ты должна почтить ее память. Мы должны лететь в Финикс … сейчас.

Свою маму я видела лишь несколько раз. Впервые она приехала, когда мне было восемь. Я была от нее без ума. Несколько дорогих игрушек завоевали детское сердечко, а сладости и вовсе растопили лед. Несколько дней пробежали, и мама отправилась на покорение новых берегов, оставив на память фотографию и диатез на сладости. Папа долго лечил меня – и не только от аллергии, но и от разбитого сердца, что ему удавалось с трудом.

Второй раз она явилась через пару лет, но меня тогда было уже не купить, поэтому она убралась ни с чем. Приехав еще пару раз и не получив ответного чувства, она сложила оружие и больше меня не беспокоила – до сегодняшнего дня.

– Хорошо, но мне нужно пару часов, чтобы…

– Нет, собирай вещи, мы уходим немедленно.

Я недоуменно смотрела на своего всегда покладистого отца и не могла поверить.

– Ты, что, до сих пор ее любишь? – вырвалось у меня.

– Да, дочка, несмотря ни на что…