Надежда

– Я? – он опять прислушался к звукам снаружи. – Меня по их законам надо кастрировать и пожизненно приговорить к каторжным работам. Где-нибудь в детском саду. У меня был знакомый миссанреец. Сбежал от своей жены. Когда она его нашла, попытался покончить с собой.

– От страха?

Рой кивнул.

– Понятно, – Надежда даже посочувствовала незнакомому мужику. Надо же! Бывает и такое. Она покосилась на своего спутника. Если не считать того, как напряженно он чего-то ждал, видно было, что мужчина спокоен и даже доволен жизнью. Такого вряд ли представишь выполняющим прихоти избалованной миссанрейки.

Кстати…

– Я…хотела узнать…

Он выразительно шевельнул бровями, и Надежда смешалась.

– Я задаю слишком много вопросов, да? Мне замолчать?

– Нет. Все нормально. Я уже был женат. Сиди здесь!

Нажал на какую-то кнопку на своем браслете и выскользнул за дверь, оставив Надежду размышлять над его последними словами.

Остаток полета прошел тихо и скучно. Надежда маялась в четырех стенах – Рой лишь иногда ненадолго «выгуливал» ее по нижней палубе. Между прогулками мужчина либо сидел в каюте, глядя на экран местного аналога телевизора, либо бродил по кораблю в одиночестве. При этом женщина чувствовала себя просто собачкой, которую заперли в квартире и бросили на весь день. Соскучившись смотреть телевизор – заняться было больше решительно нечем! – она доходила до того, что радовалась возвращению Роя и еле сдерживалась, чтобы при встрече не кинуться ему на шею. Останавливала ее лишь двусмысленность ее положения – кому и зачем ее везут? Если Рой – лишь сопровождающее лицо, и потом просто сдаст ее с рук на руки настоящему хозяину, не имеет смысла привязываться. А если нет? Если он купил женщину чисто для себя, то все становится еще интереснее. На Гудзоне что, настолько все плохо с противоположным полом, что приходится отправляться за женами аж на другой конец Галактики? И что за практика покупки спутника жизни? Она пробовала задавать эти вопросы, но Рой почему-то отмалчивался или коротко бросал: «Сама увидишь!»

По счастью, полет длился недолго. Всего шесть суток Надежда провела взаперти. На седьмой день Рой опять куда-то сходил, но вернулся удивительно быстро – женщина не успела даже решить, так ли ей охота опять включать телевизор. Остановился в дверях, коротко бросил:

– Готовься. Вечером прилетаем.

Они опять уселись в знакомые кресла челнока. Только сейчас их было всего пятеро – Рой с Надеждой, майор Гравер и еще двое мужчин в форме. Эти двое так пристально пялились на женщину, что она невольно попыталась спрятаться за своего спутника. Они не просто раздевали, они мысленно прямо-таки облапали ее взглядами. А майор Гравер еще и подмигивал, мол, оцени красавцев! Только Рой оставался холоден и невозмутим, как памятник самому себе.

– Эй ты! – военные приняли его сдержанность за робость. – Где такую взял? Не слишком ли много для тебя одного?

– Нет, – коротко бросил Рой, избегая их взглядов.

– Ишь, ты! Сильный, да? Думаешь, справишься?

– Да.

– Ого! – военные переглянулись. – Вот это да! А если мы проверить решим?

«Они его провоцируют», – сообразила Надежда. Ей стало жутко. Двое на одного… может быть, даже трое – вон майор молчит, не вмешивается. То ли одобряет действия этой парочки, то ли колеблется, чью сторону принять.

Женщина задумалась. Ей хотелось вмешаться – не робот же она, в конце концов! – но ее останавливало плохое знание языка и собственный статус. Вдруг на Гудзоне рабыням нельзя вообще разговаривать со свободными? Надо было выяснить заранее. А теперь…

– Гордый, – тем временем констатировал один из военных. – Разговаривать не хочет.

– Или все слова, которые он знал, уже закончились! – со смехом предположил второй.

Майор Гравер при этом замечании как-то странно улыбнулся. И это решило дело. Пассажирский челнок, отстыковавшись от борта лайнера, уходил в атмосферу планеты. До приземления оставалось еще часа два, и не было сомнений, что, если не изменить соотношение сил, сразу после того, как покинут челнок, военные бросятся выяснять отношения.

Надежда развернулась, уставившись на военных. Это не осталось незамеченным.

– Что, нравимся? – подмигнул один из военных, развязный, с красновато-оранжевой кожей и крупным острым носом.

– Нет, – отрезала женщина и, покопавшись в памяти, выдала: – Я не люблю маленьких детей.

– А, – военный подавился воздухом. – Чего?

– Что слышал, мальчик. Тебе двадцать лет-то хоть есть?

– Мне двадцать три! А ты…

– А ты сначала подрасти, а потом уже угрожай.

Жесткие пальцы стиснули ее запястье с такой силой, что Надежда вскрикнула. С такой хваткой Рою никакие сторожевые браслеты не нужны. Разок нажал посильнее – и ты уже наполовину инвалид. Намек, впрочем, она поняла и замолчала. Но послала парням через плечо презрительный взгляд – мол, связываться с вами, сосунки, неохота. У нее на заводе такие тоже попадались. Чаще всего эта молодежь, столкнувшись с первыми же трудностями, пасовала и бежала увольняться.

Окончание полета она встретила со смешанным чувством тревоги и облегчения. Пока добирались до Гудзона, она была чем-то вроде живого груза, который надо было доставить по назначению. Сейчас ей предстоит встреча со своим настоящим хозяином, столкновение с реальностью, начало новой жизни…

В памяти еще живо было воспоминание о мегаполисе Аукциона и огромном космопорте, который она видела мельком, но сумела оценить размеры. Конечно, Надежда знала, что все планеты отличаются одна от другой, но чтобы настолько…

Унылое бетонное покрытие размером с четыре футбольных поля.

По углам – башенки, которые могли бы на Земле носить название водонапорных. Левее, чуть в стороне от бетонного поля, несколько мрачных одинаковых зданий… То есть, не совсем здания, а какие-то темно-серого с пятнами камуфляжа коробки без окон и дверей. Зато с правой стороны им навстречу распахнулись двери двух вполне себе современных зданий. То есть, современных для Надежды, а здесь, в космическую эру, это был, наверное, позапрошлый век.

Бригада грузчиков уложила несколько ящиков и контейнеров на платформу и покатила к проходу между зданиями. Здесь пути приезжих разошлись. Майор Гравер шагнул в одни двери, военные, слава богу, – в другие, а Рой усадил Надежду на платформу, буркнул: «Ждать!» – и нырнул в третьи. Тем временем платформа, явно повинуясь заданной программе, проскользнула между зданиями и выехала на площадку, которая очень напоминала Надежде нечто среднее между стоянкой такси и байкерской тусовкой. Кругом стояли квадроциклы, какие-то машины незнакомого вида и платформы, подобные той, на которой сидела она. Тут было полно народа – сплошь мужчины тридцати лет и старше, одетые пестро и грубо, словно снимались в фантастическом фильме про последствия Апокалипсиса. Хотя фантастическими их наряды были только для нее, чужачки. Все эти люди то приходили и садились за руль машин, то просто топтались поблизости, косясь по сторонам с таким видом: «Как же вы все меня бесите!»

К платформе тут же проявили повышенный интерес. Вернее, не к самой платформе, а к Надежде. Ее окружили со всех сторон. Люди с разным цветом кожи – белые, желтые, серо-розовые, бронзовые с прозеленью, даже зеленые! – но с одинаково горящими глазами таращились на женщину Земли, как на невиданную зверушку. И в их глазах было… Надежда очень надеялась, что это была не похоть. Она отодвинулась подальше от края сидения, плотнее запахнулась в накидку, выданную еще в торговом центре. Хоть какая-то защита…

Пока она озиралась и ломала голову, как поступить, если вдруг ее начнут стаскивать с платформы и раздевать, явился Рой. Надежда ощутила его появление по слабому покалыванию запястья, которое начало немилосердно чесаться, и невольно обрадовалась. Еще бы минута и…

Его появление заставило любопытных отступить, но недалеко. Люди попятились с осторожностью, бросая на мужчину неприязненные взгляды. Словно бросая всей толпе вызов, он медленно, не напоказ, приподнял руку, тряхнув управляющим браслетом. Это решило дело.