Надувная женщина для Казановы

Я вытащил из упаковки листок, текст был на нескольких языках, в том числе и на русском.

– Нооанин состоит из стеарата магния, гидроксипропилметилцеллюлозы…

– Господи, – восхитилась Эстер, – как вы умудрились без запинки прочитать это слово?

– Сам не понимаю, ладно, дальше. Диоксид титана, полиэтиленгликоль…

– Ваня, – прервала меня Николетта, – читай сразу там, где побочные действия.

– Они что, железные? – внезапно ожила Кока.

– Кто? – удивился я.

– Капсулы.

– Вовсе нет, желатиновые, наверное. Но почему вам в голову пришел такой вопрос? – выразил я недоумение.

– Сам только что прочитал: титан, – заявила Кока, – у меня зуб один стоит на титановом штырьке. Первый раз слышу, чтобы от головной боли рекомендовали металл глотать!

– Дальше, Вава, – поторопила меня маменька, – мы в химии плохо разбираемся.

– Хорошо, я сам не слишком сведущ в сей науке. Слушайте, побочные действия: боли в животе, тошнота, рвота, сухость во рту, гастрит, диарея…

– Это что? – ошеломленно спросила маменька.

– Понос, – ответила Кока.

– Диспепсия, – продолжил было я.

– А это? – вздрогнула Николетта.

– Понос, – сообщила Кока.

– И то и другое понос? – недоумевала маменька.

– Именно, – подтвердила ее подруга.

– Почему же по-разному называется? – не успокаивалась Николетта.

– Ну, – скривилась Кока, – очевидно, диарея – слабый понос, а диспепсия – просто караул, без памперса на улицу не высунешься. Ваня, едем дальше.

Я послушно забубнил:

– Нарушение функции печени, метеоризм…

– При чем тут метеориты, – обозлилась Николетта, – бумагу писали идиоты.

Кока хихикнула:

– Метеоризм – это… ну… в общем, станешь безостановочно портить воздух, да так, что скунс отдыхает. Ваня, что же ты остановился?

– Вы же меня постоянно перебиваете, – укорил я дам.

– Больше не станем, продолжай, – махнула рукой маменька.

Я откашлялся:

– Ага, слушайте дальше. Эзофагит, образование пептических язв, ректальные кровотечения, кожные высыпания, одышка, головокружение, сонливость, возбуждение, нарушение сна, носовое кровотечение, усиление потоотделения, озноб, изменения веса тела, тахикардия. Вызывает повышение концентрации в крови мочевины и креатинина, задержку воды и натрия, отеки, гипертензию, папиллярный некроз и нефротический синдром с переходом в острую почечную недостаточность.

На этой фразе меня начал душить смех и, чтобы скрыть его, я закашлялся.

– Это все? – слабым голосом спросила Николетта.

– Половину слов не поняла, – призналась Эстер, – но то, что до меня дошло, звучит ужасающе.

– Там еще про желудочные кровотечения есть, – завел было я.

– Хватит! – взвизгнула маменька. – Немедленно прекрати!

Я отложил листок. Вовсе не собирался устраивать тут избу-читальню. Николетта сама попросила меня озвучить текст, а теперь недовольна.

Маменьку понесло по кочкам.

– Значит, – зашипела она, – приняв замечательную таблетку, приобретенную Ваней, я получу язву в желудке, потолстею, меня будет без конца тошнить.

– Причем во сне, – уточнила Кока, – там много сказано про сонливость. А укладываться в кровать тебе придется в памперсах, вспомни про диарею с диспепсией!

Маменька сначала открыла рот, потом закрыла, снова попыталась что-то сказать, но Кока опередила подружку:

– Еще тебе придется отказаться от посещения суаре, потому что будешь бесконтрольно испускать газы. Хотя, может, тебе завести ручного скунса и водить его на золотой цепочке? Пукнешь и воскликнешь: «Ах, это мой дружочек воздух испортил, вот проказник». Очень мило получится, введешь новую моду, вся Москва станет по гостиным со зверушками-пердушками таскаться!

Эстер прикрыла лицо развернутым меню. Она не издала ни звука, но, увидав, как у нее трясутся плечи, я понял, что Эстер погибает от хохота.

Николетта посинела:

– Вава! Вот оно что! Ты задумал меня убить!

– Дорогая, – вновь вмешалась Кока, – ты несправедлива к Ване. Замысли он избавиться от тебя навсегда, подсыпал бы в кефир отраву. Нет, ты будешь жить, но с поносом, толстая, в памперсах…

– Вава! – взвизгнула Николетта. – Немедленно возвращайся, брось провизору в лицо коробку с этой пакостью и купи нормальный цитрамон, ясно?

Я двинулся к аптеке и тут же услышал трель сотового.

– Вава, – зачастила Николетта, – надеюсь, ты хорошо понял? Простой цитрамон. Запомнил? Ци-тра-мон!

– Да, – покорно ответил я и отсоединился.

Но не тут-то было, аппарат вновь затрезвонил.

– Слушаю, – безнадежно сказал я, – весь внимание.

– Ци-тра-мон! – принялась барабанить по ушным перепонкам Николетта. – Ци-тра-мон! Запиши на бумажке! Не анальгин, не гутталакс, не имодиум, не еще что-нибудь! Понял? Ци-тра-мон!

– Так точно, – ответил я, сунул мобильник в карман и через секунду выудил его оттуда снова.

– Не гутталакс, не имодиум, ясно? Не гутталакс, не имодиум, – бубнила Николетта, – а совсем другое!

Я толкнул дверь в аптеку и очутился перед прилавком.

– Забыли что-то купить? – улыбнулась фармацевт.

– Да, – ответил я, – пожалуйста, гутталакс и имодиум.

– Это все?

Я напрягся. Безумная Николетта перепутала все в моем мозгу. Вроде она хотела еще какой препарат…

И тут сотовый начал подавать признаки жизни. Я нажал на зеленую кнопочку и быстро сказал:

– Имодиум и гутталакс купил. Что еще требуется?

В ответ раздался смех Норы.

– Однако у вас там все сильно запущено, если понадобились одновременно капли от поноса и таблетки от запора. Кока и Николетта долечились уже до крайней стадии?

– Простите, я думал, звонит Николетта.

– Нет, это я, – хмыкнула Нора, – понимаю, что ты жаждал пообщаться с матушкой, но, увы, придется иметь дело со мной. Ты можешь внимательно слушать, или дамочки мельтешат перед глазами?

– Нет, я один в аптеке.

– Так выйди на свежий воздух и запоминай, – велела Нора.

Я взял протянутый провизоршей пакетик, выбрался на улицу, сел на скамеечку около фонтана и сказал:

– Слушаю.

– Значит, так. Стриженов Михаил Юрьевич, актер, имеет высшее образование, прописан в Москве, в однокомнатной квартире. В театре не востребован, в кино не снимается. Жил тем, что ходил по квартирам поздравлять детей с днем рождения.

– Не понял, – удивился я, – как он узнавал, что у кого-то праздник?