Надувной ангел

– Раймонд? – спросил Нико, машинально пожимая гостю руку.

Фуко встал на задние лапы, передними уперся в старика, чуть не свалив его с ног. Тот потрепал пса по голове, почесал за ухом.

– Пусть будет Гурджи, – сказал он с улыбкой, – только без господина!

Нико не понял, шутит гость или говорит серьезно.

– Салам алейкум! – Старик пожал Нино руку. – Учитель танцев Георгий Гурджиев.

Гурджиев на секунду посмотрел Нино в глаза. А она сразу ощутила между ногами легкое покалывание, по всему телу прошел озноб. Это было подобно гипнозу – одновременно приятно и опасно.

Нино, несмотря на растерянность, отметила, какая теплая и мягкая рука была у гостя.

Перед тем как старик убрал руку, Нино заметила на его среднем пальце кольцо с выгравированными фигурами разных животных. Это была тонкая ювелирная работа. Даже в неверном свете свечи каждая деталь виднелась четко, как на аверсе свежеотчеканенной монеты. На серебряном кругу друг за другом выстроились маленький человечек с птичьей головой, двуглавый орел, стоящий на одной ноге журавль, обыкновенный петух… Лишь одна птичка повторялась три раза подряд. Как многоточие. У птички было крупное тело, маленькая головка и крючковатый клюв.

Гость уловил направление взгляда Нино.

– Это андийский кондор, – сказал он и скупо поклонился Нино, – честь имею.

Нико заметил, что гость улыбнулся в усы, завидев тарелку со стрелкой. Также отметил легкий и приятный акцент, с которым старик говорил по-грузински. Очевидно, Нино была права – надо было вызывать именно Гурджиева.

– Чаю не желаете? – Нино встала со стула.

«Эклер еще есть», – подумал Нико про себя.

– Не успеем, – гость достал из кармана жилета часы, посмотрел на них, – очень извиняюсь. Сейчас должен быть совершенно в другом месте… не знаю, как сюда попал, – и вытянул нижнюю губу. – Видимо, что-то не так пошло.

На кухне воцарилась неловкая тишина. Нико отвел взгляд от старика – сначала посмотрел на Нино, затем на Фуко, на холодильник и снова на Нино.

– Сейчас исчезну, – деловито сказал гость и начал считать: – Пять… четыре… – Горозии уставились на старика. – Три… два… один…

И действительно, эффектно досчитав, Гурджиев всколыхнулся, как некачественное изображение на телеэкране, но не исчез. Лишь в животе у него щелкнуло, из ушей струей вырвалась черная сажа и запахло жженой резиной.

Фуко удивленно и сдавленно тявкнул. Гость посмотрел на часы, потряс ими, приложил к уху, снова посмотрел на них.

– Что случилось? – спросила Нино.

– Не знаю, – гость непроизвольно рыгнул, выпустив остаток сажи изо рта, как дым сигареты. Снова пахнуло жженой резиной.

На кухне воцарилась неловкая пауза. Гость казался растерянным.

– Могу чем-нибудь вам помочь? – Нико придвинул стул. – Садитесь.

– Не знаю, голубчик, не думаю… – Старик машинально присел. – Главное, не поддаваться панике. – Было видно, что он обращается к себе, а не к Горозиям. – Побеседуем, и исчезну, когда исчезнется.

Монахи-акробаты

Присели в гостиной. Нико пристроился на подоконнике у открытого окна, чашка с отломанной ручкой стояла рядом. Издали он разглядывал гостя. В глубине души ему было стыдно, что он совсем ничего не знал об этом человеке. Все-таки Георгий Гурджиев, не ерунда какая. Нино сидела за столом, временами прикрывая рот рукой – зевала. В пальцах держала зажженную сигарету, но не курила, фиолетовый дым вился к потолку. Сначала у нее было столько вопросов, что она не знала, с какого начать. Все они казались равно глупыми и неуместными. А затем вопросы разом испарились. Прошел уже почти час, как пожаловал Гурджиев, а Нино больше так ни разу и не почувствовала в его взгляде того, отчего совсем недавно по ее телу пробежали мурашки. Даже стыдно сделалось, как это она могла подумать такое об этом старом хрене; конечно, показалось. Гость тем временем успел снять пиджак и жилет, штиблеты и папаху – лысая голова блестела при свете лампочки. На ногах обнаружились носки в полоску с протертыми пятками. Как любой крестьянин, кроме кисловатого душка ног он издавал смесь запахов свежей травы, дыма и отчасти – навоза. Теперь он казался еще старше. Было заметно, что он не брился уже несколько дней. От горячего его щеки разрозовелись. Гурджиев закатал рукава протертой грязной рубашки, и открылись руки, сплошь в старческих пигментных пятнах. Он сидел на диване с прямой спиной, как йог. Рядом на блюдце лежал изюм. Захватив несколько ягод одновременно, он закидывал их в рот, запивая чаем из прозрачного стакана. В такие моменты его старческий дряблый подбородок колыхался, как у рептилии. Временами он доставал часы из кармана жилета, смотрел на них. Фуко положил ему голову на колени, и Гурджиев спокойно потирал псу ухо.

– Знавал я братьев Фуко, – сказал Гурджиев, – Янош и Тамаш Фуко. Были монахами-акробатами из Капошвара. Великолепный гуляш готовили. И чардаш танцевали неплохо… – Затем спросил: – Его кто назвал Фуко?

– Нико, – Нино прикрыла рот рукой, зевнула и сделала вывод, что он зациклен на именах, вспомнив историю с Раймондом.

Гурджиев посмотрел в сторону Нико.

– В честь Мишеля Фуко, – сказал Нико, – он так же выглядел: плотная шея и сильная челюсть… – Вдруг он замолчал, застеснявшись своего прилежного ответа.

К тому же имя собаке давал не он – они купили щенка, когда его уже звали Фуко, а про плотную шею и сильную челюсть им сказал кинолог. Горозии перепроверили в интернете и, когда очень постарались, действительно нашли некое сходство между внешним обликом бультерьера и Мишеля Фуко.

– Вот, оказывается, в чем дело, – Гурджиев улыбнулся в усы.

Нико не понял, Гурджиев открыто над ним посмеивался или просто тик у него был такой – улыбаться в усы. Он так разозлился, что чуть было не бросился искать в интернете фотки Мишеля Фуко. К тому же, глядя на ноги Гурджиева, почему-то вспомнил увиденных прошлым летом американских туристов в стамбульском Султанахмете. Как привидения, они молча ступали по устланному коврами полу Голубой мечети за гидом с бесплатной брошюрой о мечети в одной руке и пакетом собственной обуви в другой, на шее фотокамера, а в глубине души немного страха – впавший в религиозный экстаз, стоящий на коленях на седжаде имам во время молитвы то и дело смачно прикладывался лбом к полу. А вокруг призраками ходили спрятанные в чаршафы женщины.

Нино нетерпеливо ждала, когда старик исчезнет – его бесконечный визит уже начинал ее раздражать. К тому же до смерти хотелось спать. Не осмеливаясь спросить прямо, когда, мол, вы исчезнете, она зашла издалека:

– Оттуда ничего не слышно?

Старик достал часы из кармана, посмотрел на них:

– Пока ничего, – вздохнул.

Он все еще потирал ухо Фуко. Пальцы, натренированные в переборе четок. Пребывающее в блаженстве животное валялось рядом с ним, как падаль.

Нино уже уверилась, что Гурджиев никуда не собирается и останется у них. Она только не понимала, старик это сам все устроил или случайно получилось.

– Вы ложитесь, – сказал Гурджиев, – поздно уже. Я здесь подожду, если можно. Мне главное – вас не беспокоить. – И про себя буркнул: – Когда-нибудь же исчезну, елки-палки!

Так жалко и безнадежно сказал, что даже Нино смягчилась, хотя его когда-нибудь совсем ей не понравилось.

– Давайте сделаем так, – Нино встала. – Я вам постелю здесь, – и тут же добавила, шутя: – И… когда вы исчезнете, исчезнете.

– Прекрасно! – подхватил Гурджиев и даже зааплодировал.

Фуко вскочил на диване, глухо залаяв.

Рекламная блокада

Вскоре Горозии легли. Сразу уснуть, конечно, не смогли. Да и как тут уснешь! Шутка ли – в соседней комнате сидит Гурджиев. Было так жарко, что они не могли прикоснуться друг к другу. Где-то без умолку жужжало ночное насекомое.

Нико, лежа в кровати, включил лэптоп. Его легкая вибрация распространилась на всю постель – и на «Ютубе» тихо начал смотреть документальный фильм о Гурджиеве. Чем дольше он смотрел, тем большим уважением проникался к гостю. А мыслями парил над лежащим в холодильнике охлажденным эклером.