Надвигающийся шторм

Пронизывающий холод сковал Амелию до самых костей. Комната задрожала, кислород высасывался из воздуха, из ее легких. За окнами мостика грохотал шторм. Дождь бил по стеклу серыми, режущими полосами. Молнии раскалывали небо на мелкие кусочки.

— Это не правда.

— Биооружие применили к тщательно отобранному населению. Все до единого представляли собой обузу для правительства, все они были беженцами, нелегалами или бедняками, которые годами сидели без работы из-за того, что вышеупомянутое правительство передало все рабочие места роботам.

Амелия посмотрела на отца.

— Это правда? То, что он говорит?

Его глаза вспыхнули насмешкой.

— Конечно, нет.

Она потратила слишком много времени и сил, изучая его мимику, предугадывая настроение, чтобы не прочитать его сейчас. Тик под левым глазом. Это дополнительное усилие при глотании в его горле.

— Ты лжешь.

Симеон рассмеялся.

— Истинная дочь своего отца.

— Сколько? — выдохнула она. — Сколько погибло?

— Ну, это неточная статистика, верно? — ответил Симеон. — Окончательное число определить невозможно. Однако по последним данным из наших источников в Белом доме, вирус намеренно ввели примерно ста тысячам мужчин, женщин и детей.

Амелия задохнулась.

— Ладно, вернемся к делу. Нам нужно лекарство, и нужно прямо сейчас.

Ее отец ничего не сказал, его лицо осталось каменным.

— Помни, только ты заставляешь меня это делать. — Симеон дернул ее за волосы, лишив равновесия. Амелия упала на пол. Он с силой ударил ее ногой в живот.

Резкая боль пронзила ребра. Она свернулась калачиком, задыхаясь. Слезы застилали ей глаза. Она яростно смахнула их. «Не позволяй им видеть, как ты плачешь».

— Хватит! — закричал Габриэль.

— Холлис, возьми его на мушку, — скомандовал Симеон.

— С удовольствием. — Холлис перешла с другой стороны от отца и остановилась в нескольких футах от Габриэля, ее оружие нацелилось ему в грудь.

— Оставь мою дочь в покое! — потребовал Деклан.

— Хочешь, чтобы я остановился? Начни говорить правду. Прямо сейчас.

Деклан лишь сверкнул на него глазами.

— Ты правда собираешься сидеть здесь и позволять нам мучить твоих родных? Сначала жену, теперь дочь. Что ты за человек?

— Это ты бьешь ребенка, — ядовито прошипел Деклан. — Я должен задать тебе тот же вопрос. Но я знаю, что ты за человек.

Рот Симеона сжался в тонкую линию.

— Я с радостью ее пощажу. Выбор за тобой. — Он наклонился, поднял ее голову за волосы и ударил по лицу рукояткой пистолета. Вспышка мучительной боли взорвалась в глазах Амелии россыпью звезд.

Кейн вынул нож из ножен на поясе.

— Может, отхватим ей палец или два. Для начала.

— Не смейте ее трогать! — прорычал Деклан.

Смутно Амелия слышала, как плачет ее мать.

— Деклан, пожалуйста! Просто скажи им! Дай им все, что они хотят!

— Если ты собираешься рыдать, — прорычал Симеон, — поплачь о невинных мертвых и умирающих душах дома. Для них уже слишком поздно.

Деклан расправил плечи, его глаза вспыхнули.

— Они обретут покой. Это больше, чем они имели при жизни. Это милосердие.

— Милосердие? — нахмурившись, переспросил Симеон.

— Ты сделал это специально? — прошептала Амелия. Белый шум заполнил ее голову.

— Не один, уверяю тебя. — Ее отец вызывающе вскинул подбородок. — Это делалось раньше и будет сделано снова. В эпоху сокращающихся урожаев и нехватки ресурсов, когда вирусные болезни распространяются как лесной пожар, а опасные идеалы разлетаются еще быстрее, правительство обязано восстановить порядок и обеспечить безопасность своего народа. Если население отказывается признать необходимые средства, то кто-то должен вмешаться и сделать то, что требуется.

— И это значит убить сто тысяч невинных людей? — с ужасом в голосе спросил Габриэль.

Деклан посмотрел на него.

— Америка процветает благодаря силе. Быть слабым — значит предложить шакалам разорвать нас на части, отнять кусок за куском. Чтобы защитить избранных, обеспечить наши национальные интересы и выживание — да, пожертвовали некоторыми, чтобы спасти многих. Таков моральный императив.

Амелия не могла осознать его слова. Ее противоречивые эмоции связались в узел. Он был ее отцом, и оказался массовым убийцей. Она сейчас любила и ненавидела его, как всю свою жизнь.

— Мораль? — прошипел Симеон. — Ты оправдываешь свои действия моралью?

— А разве нет? — Лицо Деклана побагровело от ярости. — Мы действовали, чтобы спасти многие миллионы. Это вопрос национальной безопасности. Мы не можем — не хотим — позволить страху управлять нами. Если это означает отслеживание граждан, чтобы отделить овец от волков и успешное уничтожение волков — мы так и сделаем. Вы, люди, будете голосовать против своих собственных интересов, позволяя миру гореть вокруг вас, пока размахиваете своим жалким флагом свободы. Если мы должны пожертвовать мякиной, чтобы спасти пшеницу — лучших и самых ярких, тех, кто будет работать над восстановлением нашей страны и обеспечением того, чтобы Америка оставалась сияющим маяком мира — это выбор, который я с готовностью сделаю.

Холлис скривилась.

— Ты псих.

— Не псих. Прагматик. — Отец наклонился вперед, его глаза сияли. Он говорил с магнетической силой, как будто убеждал свой совет директоров принять новое перспективное приобретение. — Коалиция Единства — единственные, у кого хватит сил и мужества сделать то, что не удается нынешнему, неэффективному руководству.

— Ты убил всех этих людей…, — всхлипнула она.

По его щеке проскочил тик.

— Люди умирают все время. Они были больны, голодны и слабы. Половина из них уже заразилась гриппом летучих мышей. Они бы все равно умерли. Мы сделали это, чтобы Америка могла выжить.

— Чтобы богатые могли выжить, хочешь сказать, — уточнила Холлис.

— Чтобы выжили достойные!

— Я не понимаю, — проговорила Амелия. — Зачем? Почему ты решился на такой шаг?

— Потому что Коалиция Единства собирается назвать это терактом, — заявила Холлис. — У них не хватило голосов, чтобы принять свой дурацкий законопроект. Эти элитные ублюдки хотят чипировать и отслеживать всех нас, как животных. Просто еще один способ усилить их контроль. Но люди воспротивились. Поэтому они собираются запугать народ и заставить его голосовать за все что угодно, в обмен на иллюзию безопасности.