Наемник

Волк, акула, подумал Каргин, вытягиваясь по стойке «смирно». Сесть ему не предложили.

Халлоран разглядывал его пристально, с непонятным интересом.

– Где воевал? – Губы раскололись узкой щелью. Голос – резкий, отрывистый, скрипучий. Голос и непререкаемый командный тон напоминали о Легионе, майоре Харрисе и полковнике Дювалье.

– Африка, сэр, – доложил Каргин. – Руанда, Ангола, Чад, Сомали, Заир. Еще – Югославия. Летом девяносто пятого.

– В России?

– В России не воевал. Служил. В десантных войсках.

Стена против входа была увешана клинками. Сабли, шпаги, ятаганы, кавалерийские палаши… Мачете. Зеркальное лезвие, слегка изогнутое, как тонкий лунный серп… Каргин, не моргая, уставился на него.

– Женат?

– Холост. Не тороплюсь, сэр.

– Родители? Возраст, откуда родом, где живут, чем заняты?

– Отец – офицер в отставке, возраст – шестьдесят шесть. Мать – врач, пятьдесят четыре, москвичка. Сейчас живут на родине отца, в Краснодаре.

Странный вопрос, мелькнула мысль. Странный, хотя понятный: сведений о родителях, кроме воинского звания отца, он в фирму «Эдвенчер» не сообщал, а значит, этих данных нет у нанимателя, ни прошлого, ни нынешнего. В том не было нужды, поскольку гибель завербованного и все его наследственные и семейные дела фирмы «Эдвенчер» никак не касались. Легиона тоже. Легион платил за риск, за кровь и раны, но любопытства там не проявляли – ни к женам, ни к детям, ни к родителям.

В лице Халлорана что-то дрогнуло. Во всяком случае, так показалось Каргину; резкие складки у губ вроде бы смягчились, померк пронзительный холодный блеск зрачков.

– Пятьдесят четыре… – повторил он. – Еще молодая… Ты у нее один? Ни брата, ни сестры?

Каргин покачал головой. Глаза старика чуть затуманились, веки опустились; минуту-другую он безмолвствовал, будто отыскивая что-то в памяти, перебирая прожитые годы, потом внезапно произнес:

– Я был в России… когда-то, много лет назад… Москва, должно быть, изменилась… – Голос его стал тише, сухие губы едва шевелились. – Шла война, морозы стояли страшные, и голод… голод и холод правили жизнью, но жизнь остановить не удалось… нет, не удалось!

Каргин и Спайдер внимали в почтительном молчании, Арада разглядывал ногти и откровенно скучал. Что было не удивительно: скорее всего, такие воспоминания ему приходилось выслушивать по десять раз с утра до вечера – ведь старики живут наполовину в прошлом. Даже железные старцы вроде Патрика Халлорана.

– Шла война, но жизнь тоже шла, – промолвил он. – Помню солдат… ваших солдат и офицеров… Они любили фотографироваться на Красной площади, под стенами Кремля, у мавзолея, у собора… с девушками, с родителями, с друзьями… Этот обычай сохранился? У тебя есть снимки?

– Нет, сэр.

– Почему?

«Стрелкам» не полагалось иметь при себе фотографий, ни снимков родителей, ни – Боже упаси! – любимой жены с детишками. Там, где они воевали, всякий снимок мог сделаться уликой или предметом шантажа, и Каргин, привыкнув к заведенному порядку, не отступал от него в Легионе. Однако разъяснять такие тонкости было нельзя, и он пожал плечами и промолвил:

– Я не сентиментален, сэр.

– Это хорошо.

Вымолвив эти слова, старик уткнулся глазами в книгу, лежавшую на коленях, но можно было поклясться, что он не видит ни строчки; он о чем-то раздумывал, что-то прикидывал, взвешивал, соображал. На этот раз процесс размышлений был недолог и занял секунд тридцать; потом рыжие брови шевельнулись, и по этому знаку Спайдер, стоявший рядом, подтолкнул Каргина к выходу.

– Иди, прогуляйся под пальмами… Я сейчас.

Каргин вышел.

Спустя минуту появился референт, окинул его безразличным взглядом и направился к выходу. Японец Том, телохранитель, по-прежнему дежурил за дверью, сидел на пятках с выпрямленной спиной и ладонями, прижатыми к бедрам. Глаза его были устремлены к белому облаку, похожему на гигантскую птицу, взмахнувшую крылами; то ли он любовался ею, то ли с самурайским терпением ждал, когда эта птица пролетит над головой и скроется в утренней дымке. Вздохнув, Каргин тоже взглянул на облако, осмотрел кувшинку, дремавшую в пруду, потом зашагал к дальнему краю террасы – туда, где она, закругляясь, висела над горной кручей.

Это была прекрасная обзорная площадка, расположенная с умом, в самой высокой точке западного склона. Скалистая гряда, подпиравшая ее, тянулась на север и юг, затем плавно сворачивала к востоку и где-то у горизонта смыкалась в неровный базальтовый овал. Вид был знакомым и точно таким, как на снимках и компьютерных изображениях: темные стены вулканической кальдеры, ядовито-зеленый мангровый лес, пронзительная синева Нижней бухты с золотистой песчаной полоской, а чуть подальше – хаос каменистой осыпи, торчащих под невероятными углами плит и глыб, трещин, разломов и пещер. Хорошее место для игры в прятки, мелькнуло в голове у Каргина.

Он повернулся, осмотрел дорожку, повисшую серой бетонной лентой на самом гребне кратерной стены. Этот тракт, петляющий среди утесов, тоже был знаком Каргину – на планах и картах он назывался Нагорным. Тут и там огражденная перилами дорога прерывалась тоннелями и металлическими мостиками, проложенными от скалы к скале; она шла от парка к голубому глазу озера, а потом спускалась к Нижней бухте и пляжным домикам. Их закрывали утесы, но озеро с округлым куполом Второго блок-поста Каргин разглядел во всех подробностях и удивился, что там отсутствуют охранники. Ни солдат, ни джипа, ни пулеметов в амбразурах… Странно! Мэлори утверждал, что на каждом блок-посту дежурят по три человека или хотя бы два, стрелок и наблюдатель… Впрочем, не его это дело, решил Каргин; ему, возможно, придется не солдатами командовать, а отстреливать попугаев да крыс в мангровом болоте.

Тяжелая длань опустилась на его плечо.

– Двигаем вниз, приятель! – пробасил Альф Спайдер, вытирая вспотевший лоб и посматривая на небо. – Жара… Пора пиво пить… Я ведь тебе обещал пиво, не так ли?

– Определиться бы прежде, – буркнул Каргин.

– Уже определились. Старик распорядился: в егеря не пойдешь, на крыс охотиться не будешь, а станешь у нас пятым. Я, Сэмми, Том, Крис и ты, – Спайдер, пересчитывая, отгибал пальцы. – Время твое – ночное, с двух до восьми утра. Сменяет Том, после – очередь Криса, а Сэмми достанется вечер… Что глядишь? Хочешь узнать, когда дежурю я?

Хинштейн твою мать!.. Никак в телохранители сосватали! – подумал Каргин и выдавил:

– Д-да.

– От случая к случаю, – пояснил Альф с широкой улыбкой. – И знаешь, почему? Потому, что я тут босс! А босс…

– …всегда прав.

– О'кэй! – Он поднял указательный палец, похожий на сосиску. – О'кэй, парень! Тебя, я вижу, хорошо учили. Первый принцип во всех флотах и армиях – начальник всегда прав! А знаешь, какой второй? – Спайдер выдержал паузу и продолжил: – Не медли, если начальник зовет пить пиво!

Он схватил Каргина за руку и поволок к лестнице.

Глава 7

Иннисфри, вилла и поселок; конец июня —

середина июля

Прошли недели три – может быть, меньше, может быть, больше. Время на острове не тянулось, а словно плелось; совсем не так, как в других местах, где оно бежало и прыгало под бичом переворотов и войн, аварий и катастроф, землетрясений и эпидемий. Здесь не случалось ровным счетом ничего. Жизнь шла по заведенному распорядку: взводы охраны сменялись на постах у пулеметов, техники копошились в мастерских, повара парили и жарили, горничные прибирали, конюхи чистили и выгуливали лошадей, матросы драили палубу яхты. Утром, ровно в восемь, когда наступал конец дежурства Каргина, на маленькой площади в середине Мэйн-стрит, между почтой и кафе, встречались трое: мистер Балмер, вице-мэр, мистер Гэри, капитан «Дункана», и Руис Акоста, просто капитан. Каргин мог разглядеть их в малый телескоп, стоявший в павильоне-обсерватории, но день ото дня ничего не менялось: три джентльмена выкуривали по сигаретке и отправлялись по боевым постам. Балмер шел к себе в контору, капитан Акоста – в штаб за зданием казармы, а Гэри неторопливо поднимался на борт, осматривал палубу и мачты, давал распоряжения матросам, а после садился в шезлонг, снимал фуражку и снова закуривал – уже не сигарету, а сигару.