Наемник

– Остановите машину! – громко попросила женщина, дотронувшись до плеча шофера.

– Зачем? – шофер испуганно посмотрел на нее в зеркальце.

– Останови тачку! – требовательно бросил сидевший рядом с водителем рослый парень.

– Заткнись, – строго осадила его Фаина и примиряюще посмотрела в зеркальце. – Ради Бога, извините, но нам нужно выйти именно здесь. Вот возьмите, – она протянула водителю деньги.

– Тут много, – остановив машину, тот повернулся к женщине.

– Сейчас все дорого, – вздохнула Змея и со смехом добавила: – И поэтому чем больше денег, тем лучше.

* * *

– Ты мне в прошлый раз рассказывала, что ушла с пятого курса института. – Наливая в чашки чай, Валентина Николаевна посмотрела на Нурию. – Я все хотела спросить: почему?

Чтобы оттянуть время и придумать ответ, Алферова поднесла чашку с чаем ко рту. Еще на третьем курсе она начала зарабатывать деньги своим красивым телом. Этому ее научила мать, проститутка с большим стажем. Она и поставляла дочери клиентов. Но Нурия училась в медицинском. Именно поэтому немногие мужчины могли похвастаться, что овладели ею, как женщиной. Для «гостя-клиента» у нее всегда находилась бутылка шампанского или другого хорошего вина. Достаточно было выпить рюмку предложенного девушкой напитка, и клиент почти мгновенно засыпал крепким сном. После чего Нурия, поменяв бутылки, раздевала мужчину, раздевалась сама и ложилась рядом с храпящим кавалером. Утром, просыпаясь по звонку будильника, чтобы не опоздать на занятия, она с великим трудом будила клиента. Когда тот просыпался и начинал понимать, где он и что с ним, девушка, нахваливая его, мужские достоинства, благодарила за прекрасный и дорогой подарок. С больной головой и изрядно похудевшим кошельком «половой гигант» торопливо уходил от назойливой и страстной Нурии, которая снова начинала «соблазнять» его. И не было случая, чтобы кто-то из этих командированных, как правило, должностных лиц снова приходил в ее небольшую, уютную комнату. Мать знала, каких клиентов поставлять.

Нурия была плодом «работы» своей матери и ничего, знала о своем отце. Собственно, ее это и не интересовало. Она часто спрашивала мать о своем странном, по ее мнению, имени. Но ясный ответ получила сама, будучи первокурсницей медицинского института, куда ее легко устроила мать, благодаря своим обширным связям. Алферова нашла у матери старый альбом с фотографиями, из которого и поняла, что она названа в честь своей бабушки, татарки по национальности. Ей уже нравилось ее редкое и, по мнению сокурсников, красивое имя.

После занятий девушка покупала бутылку и шла домой. Заперев дверь, тонкой иглой шприца аккуратно проколов пробку, она вводила в вино препарат, совершенно безвредный в определенной дозе, мгновенно вызывающий крепкий сон. Лишы дважды приведенные матерью мужчины отказывались от вина, и доставали коньяк. Так продолжалось почти год. Перед зим ней сессией мать привела красномордого, здоровенного мужика. Он вызвал у Нурии физическое отвращение, и, чтобы не оплошать, она увеличила дозу. Мужчина оказался крепким только внешне. Сделав всего один глоток, он захрипел и, выпучив глаза, грохнулся на пол. Девушка позвонила матери и вкратце сообщила о случившемся. Та приехала быстро вместе с грузным, седоватым мужчиной. Красномордый умер. А Нурия стала зависеть от добродушного на вид, но жестокого по своей натуре Петровича, который именно в этот день оказался в Ленинграде. Выяснилось, что мать давно работала на него.

Любимов и Нурию заставил работать на себя телом. Вот тут-то и началась ее война с Фаиной, с которой они и так недолюбливали друг друга. Обе учились в одном институте, на одном курсе одного факультета. И так случилось, что с первого дня они были постоянными соперницами во всем. В спорте (обе занимались плаванием), на танцах, где каждая считала себя единственной. Только позже Нурия поняла истинную причину их взаимной неприязни. У обеих были редкие имена, чем каждая втайне гордилась. А потом… Петрович в то время был подручным настоящего крестного отца подпольного бизнеса Москвы. И по его поручению сводил красивых девушек на потеху сильным мира сего в борьбе до победы. На них делали ставки, заключались пари. Девушки знали и понимали это и все-таки боролись. А врагами на всю жизнь их сделала последняя борьба. Тогда никто из них не захотел уступить, впрочем, как и всегда, и по просьбе какого-то высокого гостя они сошлись в борьбе совершенно голыми.

Алферова скрипнула зубами. Она убьет Фаину! И отомстит…

Всего этого рассказать матери Маркизы она, разумеется, не могла, поэтому и говорила что-то о своей любви к женатому мужчине. О скандале, который якобы устроила его жена, из-за чего, чтобы не быть опозоренной перед друзьями, она и ушла из института.

Скандал был, и действительно из-за мужчины. Нурия уже работала на Петровича и чем могла вредила своей матери, которая, как она считала, была виновата во всем. Их споры часто переходили в ссоры, которые обычно заканчивались безобразными драками. У матери появился альфонс, которого она по-своему даже любила. Именно для того чтобы досадить матери, Нурия довольно легко затащила к себе в постель ее «увлечение». И невольно увлеклась им как мужчиной. Их «любовь» продолжалась недолго. Мать, неожиданно вернувшись раньше времени, застала свою дочь и «милого» в постели. Альфонс поступил благоразумно и быстро ушел. А они, сорокалетняя мать и двадцатидвухлетняя дочь, вцепившись в волосы, царапаясь и кусаясь, падая и вставая, ожесточенно Дрались в спальне. Уставшие, окровавленные, со взлохмаченными волосами, они тяжестью сцепившихся тел свалили трюмо. Зеркало разлетелось на множество мелких осколков. Это на какое-то мгновение остановило их. Тяжело дыша, они в один голос выкрикнули:

– Убью тебя!

И каждая, приняв слова другой за действительную угрозу, поспешно вооружились. Женщина схватила консервный нож, дочь вилку. Нурия до сих пор помнит, как захрипела мать, когда зубцы вилки пробили ее горло. И опять вмешался Любимов. Он как раз приехал в Ленинград и зашел к матери. Все получилось на удивление просто. Мамино увлечение, не желая отвечать перед законом за убийство своей «сожительницы», оставил покаянное письмо и бросился под поезд. Именно после этого Нурия ушла из института. Она никогда не вспоминала и не винила себя в смерти матери. Ведь именно мать сделала ее такой.

Заметив, что она отвечает невпопад на вопросы Валентины Николаевны, Нурия смущенно улыбнулась:

– Извините ради Бога. Я плохо переношу самолет, и видимо, поэтому разболелась голова. Я пойду…

– Куда же ты пойдешь?! – всплеснула руками мать Маркизы. – Ложись, отдохни. Я тебе сейчас постелю.

– Скажите, Валентина Николаевна, к Маше в последнее время никто не приезжал?

– Три дня назад была какая-то женщина. Маша ее Жанной называла. Они почти сразу вместе уехали. А вечером того же дня еще одна пришла. От Маши как раз продукты привезли, так она с той машиной и уехала.

– А имя второй женщины вы не помните? Я со своей подругой у Маши встретиться договорилась.

– Первую звали Жанна, а вторую, – задумалась Валентина Николаевна. – Кажется, Тамара.

– А куда Маша с Жанной поехали, не знаете?

– Куда-то в Ягодненский район, – седая женщина неожиданно заплакала.

– Что с вами? – встревоженно спросила Нурия.

– В Москве Машин муж пропал, – всхлипывая сказала Валентина Николаевна.

– Маша замужем? – зная ответ, «обрадовалась» Алферова и попыталась утешить плачущую женщину. – Найдется ваш зять! Не волнуйтесь!

– Он не муж Маше, а сожитель, – громче заплакала мать Маркизы. – Мне не жалко его. Преступник он! Бандит! Но он и Машу втянул. Любит она его.

Глава 37

Купив билет на автобус Магадан – Ягодное, сдав вещи в камеру хранения (до автобуса еще целых шесть часов). Надежда бесцельно бродила по аэровокзалу. Она думала о встрече с Машей, своей старой и верной подругой. Четыре месяца назад она получила от Гончаровой письмо, в котором та сообщала, что переезжает из Магадана в Ягодненский район. Но точного адреса пока нет, и поэтому высылает номер телефона.

С Марией Гончаровой Надежда познакомилась на вступительных экзаменах в медицинский институт. Как-то случилось, что своевольная, упрямая девушка из далекого Магадана и тихая, но гордая ленинградка сразу стали подругами. Отец Нади умер, когда ей было всего четыре года, и она жила с матерью в большой трехкомнатной квартире, которую им оставил Надин дед. Мама Надежды всю жизнь проработала хирургом в военном госпитале и, тяжело заболев, слегла. Надя предложила Марии жить у них. Но та гордо отказалась. Девушки поссорились и расстались, казалось, навсегда. Но на следующий день Маша явилась со своими вещами, упрекая Надьку, почему та не сказала ей о больной матери.