Наемники

Пока тасконцы разрабатывали планы мобилизации и переброски войск, друзья уединились в стороне. Несколько секунд Аято и Храбров молчали.

Первым не выдержал Олесь.

– Тино, так надо, – вымолвил русич. – Карс первым осознал всю серьезность положения. Мы просто обязаны взять под контроль ход войны. Вот почему я вызвался. У меня странное ощущение, будто вторжение бонтонцев – не простая случайность. Ты сам говорил: любое странное событие, происходящее рядом с группой, должно вызывать подозрение.

– Слова, слова… – возразил самурай. – А в реальности мы опять по уши вляпались в дерьмо. Группа вполне могла следить за развитием событий из этого здания. В крайнем случае, присоединились бы к полевому штабу. А что теперь? Карс, словно сумасшедший, будет драться в первых рядах защитников Кростона, а вы вступите в бой в самый разгар сражения. Но ведь мы не имеем дело с Тьмой! Обычная рядовая война, каких много. Разве нам нужны лишние потери?

– А как определить, где Тьма, а где нет? – ответил вопросом на вопрос Храбров. – Может, сейчас она и показывает свое истинное лицо… Два озлобленных ненавидящих друг друга народа сошлись в жестокой битве. Великолепная почва для Зла! И разве воины Света не должны останавливать кровопролитие?

– Миротворчество достается слишком дорогой ценой! – воскликнул Тино. – Вам ведь придется убивать солдат врага. А если бы мы оказались на противоположной стороне?

– Вряд ли, – проговорил Олесь. – Отряд идет по проторенной для нас колее, и выскочить из нее не может. Опять же, твои слова. Сейчас наш ход в игре. И я хочу сделать его сам. Рано или поздно фигурки на игровом поле превращаются в людей.

– Надеюсь, ты прав, – тяжело вздохнул японец. Аято подошел к русичу и крепко его обнял. Проделать ту же процедуру с Воржихой было гораздо сложнее.

Хлопнув Вацлава по плечу, самурай произнес:

– Удачи. В гущу сражения не лезьте. Один на один вы уложите любого противника, а от удара в спину не застрахован никто. Постарайтесь уцелеть.

– Не беспокойся, выживем, – заверил товарища Храбров. – Ты в свою очередь поторопи мендонцев. Кростон продержится не больше пяти-шести дней. Надо реально смотреть на складывающуюся обстановку. Враг быстро поймет важное стратегической значение форта и обрушит на него шквал атак. В тот момент, когда унимийцы создадут вторую линию обороны, мы отступим. Если задержитесь надолго, отходить будет некому.

– Я понял, – вымолвил Тино. – Тасконцы у меня спать перестанут. Сегодня же заставлю Кидсона отправить крестьян на строительство укреплений. Примерно в ста километрах южнее форта есть удобная высота. Более подходящего места для решающей битвы не найти.

– Полковник обязательно прислушается к твоим советам, – улыбнулся Олесь. – Он понял, что чужестранцы – не дилетанты и могут принести пользу. И еще… Заставь мендонцев собрать все огнестрельное оружие. У личной охраны дворян слишком много автоматов и карабинов. Зато его нехватка остро ощущается в действующей армии. Пусть решают судьбу государства на поле боя, а не в коридорах дворца.

Русич пожал на прощание японцу руку и зашагал к полковнику Освальду.

Унимиец их давно заждался и нетерпеливо топтался на месте. Сразу чувствовалось, офицеру хотелось побыстрее вскочить на резвого коня и устремиться на север.

Выйдя на улицу, кавалерист честно признался:

– Я искренне рад изменению плана. Какой толк от моих парней в городе? Им нужна свобода, простор, скорость. Теперь полк покажет свою истинную силу. Мы сметем бонтонцев со своего пути.

Вскоре земляне расстались с тасконцем и отправились в гостиницу. В распоряжении наемников был один час для того, чтобы подготовиться к длительному походу.

Впрочем, много времени на сборы не потребовалось. Проверив оружие и боеприпасы, Храбров и Воржиха двинулись к казармам кавалерийского полка.

Заботиться о воде и продовольствии не имело смысла. Эта прямая обязанность мендонских командиров.

Да и вряд ли подобные проблемы возникнут. Возле дороги немало деревень и поселков. В условиях войны местные жители отдадут защитникам страны последнее.

Уже издали возле зданий была заметна суета. Из стороны в сторону бегали солдаты и офицеры, громко ржали лошади, навзрыд рыдали жены и матери. Некоторые унимийки цеплялись за седла всадников, пытаясь оттянуть момент расставания.

Посреди всеобщего безумия с невозмутимым видом стоял полковник Освальд. Время от времени тасконец отдавал резкие лаконичные распоряжения. Выполнялись они неукоснительно.

Постепенно рядом с командиром полка выстроилась группа кавалеристов. Их насчитывалось около ста человек. Остальные мендонцы успокаивали плачущих родственников.

– А здесь не маловато бойцов? – спросил Олесь, подходя вплотную к Освальду.

– Половина эскадрона, – пояснил офицер. – Главные силы находятся за городом. Признаюсь честно, не думал, что будет так сложно сделать выбор. У меня в подчинении немало выскочек и наглецов, но сейчас все до единого изъявили желание участвовать в походе. Я удивлен таким проявлением патриотизма. Ведь мы отправляемся на верную гибель.

– Когда враг на пороге твоего дома, люди не думают о собственном благополучии, – произнес русич. – Забываются старые обиды, кажутся мелочными прежние проблемы. Речь идет не о защите собственной чести, а о спасении родных и близких.

– Чудеса, да и только, – развел руками полковник. – Герцогство, раздираемое интригами и склоками, неожиданно сплотилась. Пальцы крепко сжались в кулак.

Многое казавшееся еще вчера нереальным, осуществилось буквально в течение одних суток. Парадокс…

– И да, и нет, – вымолвил землянин. – Война – величайшее зло, но она заставляет нацию мыслить и переживать одинаково. Судьба отдельного человека неотделима от судьбы страны. В некоторой степени война – гигантское чистилище, словно сито, просеивающее чистые семена и отбрасывающее грязь и подлость.

– К сожалению, процесс очищения не обходится без крови и страданий, – добавил унимиец. – Я с горечью смотрю на моих солдат. Большинство из них назад не вернется. А ведь они неплохие люди. Где же справедливость?

– На острие клинка, – улыбнулся Олесь. – Выживет сильнейший. Историки восхваляют только победителей. А сели серьезно, то не пытайтесь искать справедливость там, где ее нет и быть не может.

В ожидании приказа командира тасконцы выстроились в колонну по четыре. Взглянув на чужаков, Освальд торжественно сказал:

– Пора. Прощание слишком затянулось.

Взмах руки – и горнист издал высокий протяжный звук.

К землянам тотчас подвели двух гнедых лошадей. Между тем, мендонцы вскочили на коней.