Наездник

– Валька скромно потупив глазки слегка пригубила.
– Как я рада, что познакомилась с таким удивительно умным человеком.
– Женька, хотевший ляпнуть очередную глупость вдруг наткнулся взглядом на показанный ему под столом кулак и огорченно смолчал.

Только после третьей рюмки охмуряемый раскрепостился и осознал, что пришедшая красавица, уже называвшая его любимым учителем, страсть как хочет научиться французскому языку, а то у нее не было не одной возможности позаниматься с носителем.

Покинув прибежище технического гения, Валька присела на скамеечке в парке. На душе у нее последние дни сделалось необычайно легко и празднично. Она, словно попала в волшебную страну исполнения желаний. Любые ее даже, казалось, нелепые поступки обрели смысл и встали на свое место. Взять хоть последнее посещение массажного кабинета. Не будь его, не открылись бы удивительные перспективы. Валька еще раз пережила то чарующее мгновение, когда она абсолютно обнаженной, вскочила на массажный стол, задорно вздернула личико на котором еще остались следы блаженства и запела с необычайным воодушевлением:

Allons enfants de la Patrie,

Le jour de gloire est arriv'e!

Contre nous de la tyrannie,

L''etendard sanglant est lev'e,[1]

Шатов был сражен. Его подопечная совсем не лишилась дара речи и совершенно не растерялась, как почти любая особа в сходной ситуации. Все недовольство мгновенно вылетело у него из головы. Чудо, это было настоящее волшебство, творимое потрясающе мелодичным голосом, казавшимся самым изумительным из всех напевов на земле. Паша в эту секунду словно постиг суть и дух свободолюбивой Франции. Свобода, Равенство и Братство. Нет, никто бы не назвал в этот момент девушку "Venus pudica". Красавица не являла собой образец застенчивости. Она скорее напоминала эталон жизнеутверждающей красоты, присущий ранним работам еще жизнерадостного Тициана. В это мгновенье они вместе грезили наяву, существуя только в одной ими ощущаемой реальности.

Как была прекрасна в этот момент мерзавка Динова. Жаль, что у Шатова не было таланта Эжена Делакруа. Сюжет "Свободы на баррикадах..." сам собой всплыл в памяти. Ругать такую девушку не поворачивался язык.

– Ослепительная, - Пашка прижал руку к сердцу, - разрешите, пригласить Вас отобедать.

– Только легкие закуски, - беззастенчивая красотка грациозно оперлась на предложенную руку и легко спрыгнула.
– К вечеру мне надо быть в своей девичьей келье. Помните об этом, мой повелитель.
– Нахалка необычайно призывно вильнула попочкой, наклоняясь за сброшенным купальником.

– Все, что пожелает юная звезда.
– Пашка восхищаясь умопомрачительным совершенством округлых линий бесподобного тела переводил взгляд от шейки до совершенной груди и дальше до изящных точеных ножек, с высоким подъемом, пленяющих воображение.

Через некоторое время юная парочка входила в распахнутые двери Ресторана. Знакомый швейцар поклонился принимая подношение, а расторопный официант быстрым профессиональным движением смахнул со скатерти несуществующие крошки и пригласил вошедших садиться за облюбованный Шатовым столик. Наметанный глаз халдея, без всяких подсказок, определил, что несмотря на юный возраст кавалера, посещение подобных заведений для него не в диковинку и за щедрые чаевые можно не беспокоиться.

– Пашка, ты ведь мой друг?
– Валька мгновенно освоилась в необычной для себя обстановке и вела себя совершенно естественно.

– Без малейшего сомнения.

– Бардовый напиток из Ново Светских кладовых графа Голицына, направленный рукой поклонника, наполнял бокал барышни.

– Ну вот скажи, что ты нашел в этой белокурой глисте?
– Бастардо уже проник в сосуды, вследствие чего, наша красавица и так достаточно вольная в выражениях окончательно раскрепостилась.
– Нет, фигура у нее великолепная, это даже я признаю, но рожа. Шатов, ты извращенец.

– Да, - Пашка скорбно склонил голову, - и какой же будет дружеский совет?

– Эээ....
– Динова на мгновенье задумалась.
– Жениться на подлой гадине.

– Что?
– Пашка в изумлении уставился на своего нового друга.

– Это самое вредное, что я могу пожелать этой упрямой скотине. Пусть живет унылой семейной жизнью и сносит измены супруга. Слезы, скандалы, дети пелёнки. Что хуже можно пожелать в семнадцать лет.

– Так ты считаешь. Что новоиспеченный супруг будет изменять? Может он перестроится и встанет на путь исправления?

– Дружище Шатов, я, конечно, в таких делах опыта не имею, но смотря на удивительно похожего на тебя, что бы ты не говорил, пройдоху Женьку, понимаю, что человека можно обмануть, запутать, напоить, наконец.
– Пришедшая в умиротворение девица уже поглядывала в сторону соседних столов, за которыми предавались чревоугодию.
– Такой красавчик как ты не убежишь женского внимания.

– Спасибо, друг, ты меня просто огорошила. Совсем не думал о семейной жизни под таким углом.
– Шатов жестом попросил поднести меню еще раз.
– Вот поговорить я с тобой хотел совершенно о другом.

– Наконец-то ты решил открыть мне свои доселе потаенные чувства и признаться в любви?
– Динова лукаво подмигнула.
– Нет, вижу, пока ты не созрел для этого. Ну я подожду пока тебе эта дурочка надоест. Ничего, я не буду гордячкой в этом вопросе. Придет и на мою улицу праздник.

– У тебя великолепный голос, - Пашка указав на выбранные блюда отпустил официанта, своим появлением позволившего закончить предыдущую тему.
– Ты пению нигде не училась?

– Нет. Вот на фортепиано чуть бренчать умею. Ноты читаю. Собственно, и все.
– Валька удивилась, - к чему твой вопрос?

– Хочу нанять тебя на работу.
– Шатов сделался серьезен и, разом, голос его приобрел металлические нотки.

– Какую?
– Валька, всегда тонко чувствовавшая партнера, бросила игривый тон.

– Тебе в течение этого лета надо будет усиленно заниматься в консерватории. С репетиторами я договорюсь. Только работать тебе придется на износ. Голос поставить очень непросто. Кстати, ты пела как парижанка.

– Шатов, это мой секрет... Ну, если ты и так все услышал... Бабушка меня почти до десяти лет воспитывала. Я сразу на двух языках говорить начала... Мы, вместе с моей любимой бабулей, все мечтали, как в Париж уедем. Я по ее рассказам представляла, как гуляю по набережной Сены... Лувр...
– Валька внезапно расчувствовалась.