Наги, значит Змей

– Ты сама. А если точнее, то… твоя смерть!

Он побежал на меня, а меня будто сковало цепями. Я дернулась, но было такое ощущение, что я даже не шелохнулась.

В его руках появилась катана. Время будто замедлилось, а катана была все ближе и… вошла в мой живот. Кровь пошла горлом, а я зажала рану руками, широко раскрытыми глазами глядя на смеющегося брюнета.

– Вот теперь все будет хорошо…. Да, все будет прекрасно! Выходи, Кьюби! Отныне я твой господин!!!

Из моего живота, покидая печать, начала вытекать чакра темно-рыжего цвета. Чакра закончилась, и я упала на колени, бессильно хрипя, а кровь все не прекращала покидать мое тело.

Лис стоял в человеческой форме, но за его спиной развивались все девять хвостов, уши стояли торчком. По нему было видно, что сейчас кому-то будет плохо. Очень-очень плохо.

– Теперь ты подчиняешься мне!

– Ты, ублюдок, посмел навредить Ей, – холодным голосом произнес Лис, буквально из чакры создавая шипастый меч. Его хвосты удлинились и спеленали проходимца по рукам и ногам. – За это только один приговор. Смерть.

– Эй, я….!!!!

Не желая слушать, Лис вонзил меч ему в живот и кинулся ко мне, оставляя несчастного медленно умирать, захлебываясь собственной кровью.

– Наги, маленькая моя, – с болью в голосе прошептал Лис, возводя руку над раной, другой рукой придерживая меня за плечи. – Что за…

– Не получится, – качнула я головой, болезненно улыбаясь, а после, поморщившись. – Я уже… пробовала залечить. Лезвие было… обработано чем-то.

Со стороны брюнета послышалось гадкое хихиканье, перерастающее в истерический, а затем в смех сумасшедшего. Я с трудом скосила глаза и увидела его широкую улыбку, что вкупе с кровью, капающей с подбородка, смотрелась… запоминающее.

– Ты не сможешь залечить ее. И никто не сможет! Этот яд очень редкий, а значит, вам не удастся… ничем ей помочь!

– Как ты… узнал… о нас? – с трудом прохрипела я, болезненно морщась. Нужно узнать, каким образом ему стало известно то, что неизвестно никому в Этом Мире.

– Раз уж ты уже умираешь, я снизойду… кха, до ответа тебе. Одна из заброшенных лабораторий твоего клана. Там хранились летописи еще лет правления Первого Хокаге. Записи, кстати, сделаны некой Узумаки Мито. Не знаешь, кто это, хи-хи-хи? Да, жена Первого Хокаге. Там были рецепты сильнейшего яда для носителей хвостатых демонов! Я сумел и вот ты умираешь! Вместе со мной, хи-хи-хи!!!

Более он не сумел ничего сказать, так как Курама сжег его, лишь направив на него руку и сжав пальцы в кулак.

– Ничего, маленькая моя, – прошептал Лис, убирая боевую форму, уши и хвосты. Он аккуратно поднял меня на руки, хотя у меня перед глазами все равно заплясали цветные круги. – Все будет хорошо…

– Курама, уже поздно…

– Нет! Не смей так говорить! Я не позволю тебе умереть одной! Однажды ты уже умерла одна. Больше я тебе такой роскоши не позволю, – ужасающе серьезным голосом произнес Лис, отчего я заволновалась.

Едва я открыла рот, как рядом приземлился Минато, Какаши, Итачи, Шисуи, Фугаку, Шикаку и…. а Раса-то что здесь делает?!!

– Наги! – вскрикнул блондин, но был остановлен серьезным взглядом Курамы, который так и говорил «приблизишься еще – я за себя не отвечаю».

– Прочь с дороги, – прорычал Лис, крепче прижав меня к себе, и… исчез в вихре огня.

Я не знала, куда он меня перенес, но тут же поняла, слоило мне услышать…

– Алая!!!

М-дэ, слаженный хор из двух голов двух отступников.

– Привет, ребята, – криво усмехнулась я, зажимая кровоточащую рану. – Простите, обнять я вас сейчас не могу. По техническим причинам.

– Нашла время шутить, – фыркнул Забуза, настороженным взглядом глядя на Кураму. – А это еще кто?

– Это мой… хм, муж же, да? – спросила я Лиса, отчего тот едва ощутимо вздрогнул. – Так, кажется, Рикудо сказал.

– Да, все верно, – ласковый вздох, а затем поцелуй в висок. – Наги, милая, мне нужно ненадолго оставить тебя.

– Куда… ты идешь? – выдохнула я, морщась от боли, а после посмотрела в глаза Лиса.

– Прости, любимая. Клянусь, я скоро вернусь, и мы снова будем вместе, – вздохнул Лис, легонько целуя меня, а после отстраняясь и отходя к выходу.

– Кура…ма, – слабо простонала я, отчего Лис дернулся ко мне, но не более. Сжал кулаки, сверкая красными глазами.

Лис о чем-то говорил с Забузой, а Хаку остался рядом, готовя какой-то травяной отвар. Пещеру тут же заполнил запах трав. Хаку смочил бинт и положил его на рану.

Зашипев от неприятных ощущений, я стиснула зубы и сжала руки в кулаки до такой степени, что с ладоней начала капать кровь.

– Алая, – тихо позвал меня Хаку, на что я прикрыла глаза и легонько качнула головой.

– Забуза, куда… он ушел? – с трудом произнесла я, покосившись на мечника. – Почему… оставил меня?

– Не реви, Алая, – произнес Момочи, отведя от меня взгляд. Только после его слов я поняла, что по щекам текут слезы. Ясно. Он не хочет видеть меня слабой. – Вернется твой ненаглядный. К тому же, он сказал, что постарается добраться до Водоворота в кратчайшие сроки…. Он пообещал.

– Он не успеет, – горько усмехнулась я, игнорируя кровь, стекающую по губам. – Слишком… поздно. Вообще чудо, что я… еще дышу…

Спустя пару минут я почувствовала невероятную слабость. Так захотелось спать…. Послушно прикрыв веки, я почти ушла в небытие, но меня довольно грубо вытянули оттуда, похлопав по щекам. Ощутимо так похлопав!

– Ты че, блядь, охуел?!! – из последних сил вскинулась я, тут же заходясь в кашле и сплевывая кровь. Похоже, яд распространился по телу. Кровь была черной.

– Алая, – пораженный вздох в исполнении двух наемников получился особенно громким в царившей тишине.

Я подняла на них глаза и криво усмехнулась краешком губ. М-да, даже думать не хочу, как со стороны выгляжу. Нижняя половина лица вымазана в черной крови, рука тоже в крови.

– Если этот рыжий не поторопится... – вдруг с ноткой обеспокоенности начал Забуза, но быстро замолк, так как в пещеру летящей походкой вошел…

– Курама… – прошептала я, а после вновь зашлась в кашле, выплевывая кровь.

– Наги, маленькая моя, – нежно шептал мне Курама, обняв за плечи. – Сейчас тебе будет немного горько и противно, но клянусь, это поможет. Я разделю это с тобой, моя милая малышка. Больше ты не будешь страдать в одиночку.

Курама вытащил из кармана бутылек, откупорил его с помощью зубов и… вылил себе в рот. Откинув в сторону уже ненужную емкость, он повернул мое лицо к себе. В его глазах была вся допустимая нежность, всепоглощающая любовь, направленные на меня.