Награда королевы Марго

Когда объявили этот конкурс, литераторша Нина Петровна, придя из районо, заявила, что первое место их школе обеспечено железно. Она в качестве члена жюри, только что прослушала кандидатов из других школ и дает голову на отсечение, что Трубникову равных нет. Даже нет равных Колесникову.

Диман сразу заволновался и начал требовать, чтобы лермонтовское «Смерть поэта» дали прочесть ему.

— Ни за что! Это мое стихотворение! — покраснел от возмущения Трубников.

— Да, действительно, — согласилась Нина Петровна. — Раз уж у Жени так хорошо получается, то пусть и читает. А ты, Дима, прочти «Белеет парус одинокий».

Колесников приуныл.

— А можно, мы вместе прочтем «Смерть поэта»? — с последней надеждой попросил он.

— Нет! — ответила учительница. — Комиссия снижает бал, если одно и то же произведение читают дважды. Да ты не расстраивайся, Дима. Второй приз тоже неплохой.

На районном смотре действительно читали все очень плохо: фальшиво, помпезно и чересчур громко. «Настоящее искусство не нуждается в луженой глотке», — думал за кулисами Трубников и посмеивался над конкурсантами. Его берегли напоследок, как сюрприз. Перед ним пустили Колесникова. Диман вышел с хмурым лицом, трагично закрыл глаза и вдруг продекламировал скорбным голосом: «Погиб поэт, невольник чести…»

С первых же слов Колесникова утихли все зрители в зале, которые до этого вели себя весьма вольно. Трубников видел, как преобразились и приосанились члены районного жюри. Даже работники сцены и те повернули головы на чтеца, на минуту оторвавшись от своих карт. От такой неожиданности Женя остолбенел. Он пребывал в состоянии шока до конца стихотворения. И даже после того, как зал разразился бурными аплодисментами, Трубников никак не мог прийти в себя и понять, в чем дело?

В принципе Колесников прочел неплохо, но все равно не так виртуозно, как это сделал бы Трубников. Когда объявили его фамилию, Женя с каменным лицом вышел на сцену и, встав перед жюри, долго не мог сообразить, где он находится и что нужно читать? Опять «Смерть поэта»? Эта вызовет смех. И тогда Трубников прочел «Белеет парус одинокий». Прочел так себе, почти скороговоркой. Тем не менее ему присудили второй приз — радиоприемник «Альпинист». А первый — магнитофон «Легенда» под всеобщее ликование вручили Диме Колесникову.

Нина Петровна была счастлива. Два первых места взял ее класс. Колесников тоже был счастлив, и была счастлива вся школа, присутствующая в тот вечер в зале. И только Трубников был глубоко несчастен. После шумной церемонии он подошел к другу и посмотрел в глаза. Зрачки Колесникова бешено забегали.

— Что же ты так поступил не по-товарищески? — спросил с обидой Трубников. — Мы же договорились, что я буду читать «Смерть поэта».

— Ничего мы не договаривались, — дернул плечами Колесников, прижав к груди магнитофон. — Это стихотворение — не твоя личная собственность. В условиях конкурса было сказано, что участники выбирают стихи по своему усмотрению. Вот я и выбрал по своему усмотрению.

— Ты мне больше не друг, — мрачно произнес Трубников.

— Пожалуйста! — усмехнулся Колесников.

После чего развернулся и убежал с хитрой улыбкой на лице. А Трубников смотрел ему вслед и впервые в жизни чувствовал разочарование в своем лучшем друге.

Вспоминая этот случай, глава известного издательства катил по Москве в сторону Сущевского вала и тяжело вздыхал. Тогда он думал, что никогда не простит мерзавцу такого предательства. Однако простил. Причем на следующий же день. Диману нельзя было не простить…

Когда через некоторое время Трубников угрюмо ввалился в дом, к нему сразу метнулась жена. Глаза ее были огромными и испуганными.

— Ты где был? Я уже начала обзванивать больницы. Сегодня с утра предупреждали, что на дорогах гололед.

— Все нормально, — ответил Евгений.

Он разулся, повесил пальто на вешалку и закинул кепку на шкаф. После чего прошел в зал и тяжело плюхнулся в кресло. За ним встревоженно прошлепала Настя. Она взглянула на его руки и ахнула.

— Ты попал в аварию? У тебя руки в крови.

— Да успокойся ты. Это не моя кровь. Это Димки. Я его только что отвез в больницу.

Настины глаза сделались с чайные блюдца.

— Что с ним?

— Перерезал себе вены.

— Зачем?

— Черт его знает? Завтра поеду выяснять. Если его откачают, конечно. Он очень плох. Врачи сказали, что потерял много крови, но жизнь его, кажется, вне опасности.

— Фу ты! — с облегчением выдохнула жена. — А как ты на него вышел?

— Позвонил по номеру, который ты дала. И кстати, вовремя позвонил. Он как раз только что располосовал руку. Хотя нет. Я приехал через двадцать минут — он уже был без сознания… — Евгений поднял глаза на супругу. — Сдается мне, что по телефону доверия он уже говорил с перерезанными венами.

— Какой ужас! — простонала жена.

Евгений внимательно посмотрел на Настю и подозрительно сузил глаза.

— Ты-то чего переживаешь?

— Ну, как? Все-таки твой друг, — произнесла она растерянно. — Хоть и бывший…

4

А под утро ему опять приснилось, что он хлещет по щекам жену. Самое удивительное, что наяву он ее не трогал пальцем, хотя иногда она и доводила до бешенства своим упрямством. Во сне Трубников знал, что это ему снится, и знал, что по соннику царя Соломона, если бьешь жену, то, значит, она изменяет. Поэтому, видит Бог, бедняга сдерживался как мог.

— Ты где была? — прохрипел он грубо, трепеща от злости словно лист. — Отвечай, когда тебя спрашивают!

Жена не отвечала. Она лукаво улыбалась и жеманно отводила глаза. Такой он ее ненавидел.

— Ты скажешь или нет?

Она не говорила. Тогда он размахнулся и нанес ей первую пощечину, затем вторую, третью, и сердце провалилось куда-то очень глубоко. Чем сильнее он ее хлестал, тем большим сочувствием проникался к этой несчастной женщине, которой нельзя ступить шагу без того, чтобы ее не отдубасил муж. Но остановиться бедняга не мог и с тоской осознавал, что от этой отчаянной и бессмысленной молотьбы его спасет только пробуждение.

Трубников проснулся в холодном поту. Жена мирно посапывала рядом, и вид ее был ангельским. Часы уже показывали половину седьмого, так что досматривать спектакль не имело смысла.

Евгений нащупал под ногами тапочки, да так и замер на своей супружеской кровати. Сколько его еще будет терроризировать этот сон-мучитель? Ведь самое интересное, что его жена никогда не приходила поздно. Точнее сказать, почти никогда. Может быть, за всю их восьмилетнюю супружескую жизнь такое случалось раз пять-шесть, но муж всегда знал, где задерживалась его супруга, и повода для волнения не было. Если она действительно ему изменяет, то только днем, когда он бывает на работе.