Награда королевы Марго
Шрифт:
— Вот и подай, — грубо отозвался Трубников. — А сейчас оставь меня одного.
Жена закрыла дверь, и Евгений услышал, как она засуетилась, собирая вещи. «Катись-катись», — зло прошептал он и снова плеснул в стакан коньяку.
Два чемодана уже стояли в прихожей, когда Настя снова робко постучалась в кабинет. Не услышав ответа, она тихо отворила дверь и произнесла с комом в горле:
— Я ухожу, прощай. Остальные вещи заберу позже.
— Вали! Будь счастлива со своим единственным мужчиной.
— Я не к нему. Я к маме.
—
Она немного помолчала, затем спросила:
— Ты будешь объясняться с Колесниковым?
— Да. У меня будет с ним отдельный разговор, — недобро оскалился Трубников.
— Ты его убьешь?
— Не бойся! — нервно расхохотался Трубников. — Всего лишь отправлю в тюрьму за убийство Олега Маргулина.
Настя переступила порог кабинета и приблизилась к дивану.
— Пятого февраля Маргулина действительно была у Колесникова. В тот день я приехала к нему, но он меня выгнал. Сказал, что вечером у него свидание с той, которую он ждал всю жизнь. Я не поверила. Подумала, что у Димки новая баба. Спряталась за гаражи и своими глазами увидела, как во двор въехала Марго на своих белых «Жигулях».
44
После того как дверь за женой захлопнулась, Колесников резво вскочил с дивана и бросился к телефону. Он набрал номер Маргулиной и, услышав ее шаловливое «алло», прохрипел в трубку:
— Я разобрался со своей женой.
— Это чувствуется по твоему голосу, — с насмешкой ответила Марго. — Надеюсь, она жива?
— Жива и здорова. И в данный момент уже на полпути к своей маман. Вот так. А я опять свободен, как орел.
— И уже успел обмыть свободу?
— Успел, дорогая Марго, успел… Скажи, ты знала?
— Об этом многие знали. Они почти не скрывались. В тот вечер Лазуткина не удосужилась даже как следует спрятаться, что, впрочем, в ее стиле.
— Значит, ты все-таки была у Колесникова пятого февраля?
— Простите, сэр, но вы задали слишком некорректный вопрос. Он может подмочить мою репутацию, — засмеялась Марго.
— Твой смех слишком весел для вдовы. Тебе не кажется? Впрочем, плевать! Я хочу тебя видеть, Маринка. Прямо сейчас.
— Не поздновато?
— Плевать! Я еду.
— Что ж, я всегда рада тебя видеть.
— Даже с компанией?
— Ты собираешься приехать с компанией?
— Непременно с компанией. А если точнее — с Колесниковым. Словом, жди!
Не дождавшись согласия, Трубников бросил трубку и хлобыстнул еще четверть стакана. Затем неуверенно направился в прихожую. В прихожей он с трудом натянул на себя пальто, кое-как влез в ботинки и, не зашнуровавшись, вышел из квартиры. «Только бы Колесников оказался дома», — подумал он и вызвал лифт.
Колесников оказался дома. Визит неожиданного гостя его не столько удивил, сколько обрадовал.
Он даже бросился к нему с рукопожатиями, но, вглядевшись в пьяную физиономию друга, растерянно застыл с протянутой рукой.
— Извини, что без звонка, — устало промолвил Трубников, продолжая
держать руки в карманах. — Ты ведь тоже приходишь без звонка. Как друг. Точнее, как член семьи.Лицо Трубникова исказилось в уродливой усмешке, а физиономия Колесникова вытянулась. Он сразу все понял, опустил голову и сник.
— Проходи, — тяжело выдохнул он.
Трубников прошел сначала в зал, затем в кабинет, наконец, в спальню. Он остановился у широкой кровати и долго молчал, глядя на нее. Наконец выдавил из себя через силу:
— На этом ложе ты развлекался с моей женой?
Стоящий в дверях Колесников зажмурился и страдальчески затряс головой:
— Я подлец! Какой же я подлец! Я не достоин твоей дружбы, Женек. Знаю, что такое не прощают, поэтому даже не пытаюсь просить прощения…
— Так на этой или нет? — нетерпеливо перебил Трубников.
— Прекрати, Женя! К чему весь этот театр? Какая разница где? — энергично зажестикулировал Колесников. — Я знаю, что не поверишь, но когда ты спас меня от смерти, я поклялся, больше никогда не встречаться с Настей.
— Однако встречался?
— Да! В то утро… — простонал Диман. — Сам не знаю, как получилось. У Кузнецова не было часов. Я думал, часов восемь. А оказалось, пять. Поверь, я звонил тебе, а трубку сняла она. Я ей сказал, что больше не будем встречаться, что это подло по отношению к тебе, а она сказала: давай попрощаемся. Это будет в последний раз. Клянусь тебе, что в то утро у нас была последняя встреча…
— Тебе с ней было хорошо? — мрачно перебил Трубников.
— Да! Мне с ней было хорошо. Можешь убить меня за это. Мне с ней было лучше всех.
— Лучше, чем с Марго?
Колесников судорожно дернулся и выпятил глаза:
— Что за дурацкий вопрос, Женя? Ты же знаешь, что с Марго я никогда не был. Я за всю жизнь знал только двух женщин.
— Которые звонили тебе в больницу?
— Нет. Зыбина не звонила.
— А кто еще звонил, кроме моей жены?
— Понятия не имею! — всплеснул руками Колесников. — Я же тебе говорил, что меня к телефону не звали.
— Не звали, говоришь… — пьяно скривился Трубников. — Значит… говоришь, моя жена лучше? — Трубников немного помолчал, затем медленно поднял голову и посмотрел Колесникову в глаза: — Если ты никогда не знал Марго, с кого же ты писал королеву в своем романе?
Колесников судорожно хмыкнул и скрестил на груди руки.
— Ни с кого. Это из воображения. Ты же сам поэт! Неужели не понимаешь, как это бывает.
— А пышногрудую Луизу, которая заводится от поцелуя в ступню, тоже из воображения?
— Ну разумеется! Откуда же еще? — развел руками Колесников и вдруг осекся, что-то сообразив. Немного помолчав с выпученными глазами, он еле слышно прошептал: — Боже мой! Кто бы мог подумать?
Более минуты гость, не мигая, смотрел на хозяина квартиры, затем коротко скомандовал:
— Поехали!
— Куда? — вздрогнул хозяин.
— К Марго.
— Зачем?