Наивны наши тайны

— Поняла, не дура, — примирительно проговорила Ольга. — Вообще-то очень поэтично со стороны Б. А. любить Аврору двадцать три года.

Я была уверена, что Ольга растрогается.

— Но только знаешь, мне кажется, что Б. А. для Авроры морально староват. А как ты смотришь, если он в какой-то момент тряхнет стариной? Ну, например, подкрадется к Авроре и бросится на нее в любовном экстазе...

— Ты... ты... ты с ума сошла!..

— Ну должна же между ними произойти хоть какаянибудь любовная сцена. Подумай хорошенько над моей версией.

В любом деле нам необходим еще кто-нибудь. Если это любовь, то без предмета любви не обойдешься, если

это ведение хозяйства, необходим помощник по хозяйству, если это Произведение — соавтор, и так далее. У человека, расследующего преступление, непременно должен быть наперсник — надо же с кем-то обсуждать версии, догадки, улики, мотивы...

Наперсник или помощник в расследовании должен обладать следующими качествами: не быть столь же сообразительным, как сам детектив, и даже демонстрировать некоторую туповатость — это наводит на идеи самого детектива. Также он должен быть вне подозрений и хоть чуть-чуть полезен, например иметь доступ к информации, на кухню и в спальню, — иначе говоря, знать о жизни людей, в доме которых произошло преступление, то, чего не знает сам детектив.

Единственный человек, который не может иметь никаких претензий на наследство, единственный, кто не связан с Кириллом ни родственными, ни денежными отношениями, это Рита. Это один важный довод в ее пользу. К тому же секретарша всегда знает о жизни хозяев больше остальных — и это еще один важный довод, еще одно очко в пользу Риты.

Но, с другой стороны, тут существует и сложность. Полное отстутствие мотива — очень серьезный мотив, и это важный довод не в ее пользу. Поэтому Риту тоже можно подозревать, на всякий случай.

«Лучше всего, если бы в доме оказался человек совсем посторонний, но знающий всю подноготную хозяев и гостей», — размечталась Аврора. Это мог быть кто угодно, к примеру, ее собственный племянник, если бы он не уехал и оказался неожиданно возникшим из прошлого старым другом юности.

Аврора вздохнула и сказала вслух:

 — Ничего не поделаешь, будем работать с тем, что есть. Если вам подали кофе, не пытайтесь найти в нем пиво. — Эта была одна из ее любимейших цитат, она годилась в тех случаях, когда что-нибудь шло не так, как хотелось Авроре.

Аврора нашла Риту в гостиной — она заворачивала в фольгу остатки буженины и красной рыбы, перекладывая салаты в банки, аккуратно ставила маленькие салатницы в средние, а затем в большие и придирчиво осматривала остатки еды на тарелках.

— Хочу взять с собой рыбу для кошек, — приветливо улыбнувшись, объяснила она Авроре, — у меня две кошечки, сиамская и ангорская.

Аврора всегда завидовала таким уютным женщинам. Пока другие красуются на авансцене жизни, они делают простые очевидные вещи, необходимые для того, чтобы жизнь продолжалось: перекладывают салаты в банки и кормят кошек. Себя она к таким женщинам не относила.

— Нельзя ли мне стать вашей кошкой? А своей собственной кошкой мне бы не хотелось быть — я бы вечно забывала себя покормить... — светски улыбнулась Аврора.

— Просто я живу одна, и кроме кошек, никому не нужна, — улыбнулась Рита не так светски, но вполне мило.

Аврора порадовалась правильному выбору наперсницы — типичная старая дева с кошками — и рассеянно кивнула:

— Да-да, вы никому не нужны. Кроме меня. А мне вы нужны для раскрытия преступления.

 — Какое преступление? Что вы несете? — невежливо отозвалась Рита и тут же испугалась: — Ой, простите...

— Я? Я несу свет, истину и справедливость, — отчеканила Аврора. Оглянувшись по сторонам, она приблизила губы к Ритиному уху: — Кто-то в этом доме покушался на человеческую жизнь...

И, не долго думая, Аврора вывалила на Риту все свои догадки и размышления, для пущей убедительности процитировав страничку из книги «Лекарственные растения».

Рита молчала. Все это время она находилась в имидже деловой женщины, внимательной и суховатой, а сейчас из деловой женщины с вытаращенными от злорадного любопытного глазами выглянула «блондинка», и казалось, она вот-вот с присвистом скажет: «Ни-чего-о себе!..»

Проницательно посмотрев на Риту, Аврора быстро нанесла неожиданный удар:

— А ведь у вас, милочка, есть мотив! И очень сильный мотив!

В мгновенном паническом испуге Рита уронила на Аврору кусок красной рыбы, смутившись, бросилась тереть жирное пятно салфеткой и из деловой женщины окончательно стала жалкой «блондинкой в жутких розочках».

— Какой мотив? Я, честное слово, не представляю... — растерянно проговорила она.

Аврора довольно откинулась в кресле. Она и сама начинала мгновенно краснеть, пугаться и неубедительно оправдываться, когда ее обвиняли, пусть даже в том, чего она никогда не делала. Например, не далее чем вчера соседи с нижнего этажа обвинили ее в том, что у них с

потолка капает вода. Аврора ужасно покраснела и стала оправдываться, хотя перелившаяся через край ванны вода никак не могла прокапать вниз, потому что Аврора прочитала всего лишь пару глав и тут же вспомнила...

Итак, естественная реакция Риты — растерянность, испуг, недоумение — убедила Аврору больше, чем оскорбленное удивление или ответная агрессия. Рита могла бы, к примеру, злобно окрыситься, в духе: «Вы что, с ума сошли!».

И Аврора примирительно потрепала Риту по плечу:

— Ну-ну, девочка, это я так шучу. А что, не смешно?.. Скажите мне, вы случайно не дедушка Кирилла? И не тайная внучка? Нет?.. Ну, тогда вы вне подозрений.

 — Нет, все-таки этого не может быть, — протянула Рита через некоторое время.

— Прекраснодушная вы моя! — Аврора значительно подняла вверх палец. — Напоминаю вам, что речь идет о миллионе долларов! Миллион долларов! Гораздо меньшие суммы заставляли людей терять человеческий облик. На одну нашу сотрудницу напали в подъезде и отняли сетку с творогом и сметаной. Правда, творог был с рынка, но все равно... А тут миллион!

Рита задумчиво глядела мимо Авроры. Она испытывала странное горестное чувство — сейчас, когда все заняты наследством, оказалось, что она единственная горюет по Кириллу. Конечно, Кирилл был нелегким человеком и, прежде всего, никогда не позволял людям забывать, что он для них делал и чем они ему обязаны. Может быть, поэтому его никто не любил? Но с ней самой все обстояло иначе. Она никогда не пользовалась ничем, не принимая помощи ни от него, ни от Ларисы. Ни театрального билетика, никаких подарков, ничего.