Нам бы день простоять, да ночь продержаться!

Ответ получился неразборчивым, что в сочетании с хорошо видимым дальнейшим развитием событий впереди послужило ему достаточным основанием для приказа уже на немедленное открытие огня из обеих пушек расположенной под мостиком первой трехдюймовой батареи правого борта.

Подозрительное суденышко не пыталось возмущаться или отвернуть, а продолжало приближаться, начав стрелять в ответ из чего-то мелкого позади надстройки, окончательно развеяв последние сомнения относительно своей принадлежности. Тогда броненосец ввел в дело сразу все уцелевшие противоминные стволы правого борта, осветив одним прожектором своего наглеца, а вторым того, что шел к соседу-новобранцу, еще «необстрелянному» и, должно быть, именно поэтому так опасно «затупившему» в самый неподходящий момент. Из кормового трехдюймового каземата сыпанули огоньком еще и в его сторону.

Такое размазывание «усохших» по причине боевых повреждений средств отражения атаки едва не вышло гвардейцам боком. Часть противоминных пушек в носу и именно вдоль этого борта пострадала еще при прорыве проливом Урага, так что залп получился совсем невпечатляющим. Тем не менее достаточно точным. Ближайшую цель, так и не успевшую плюнуть миной из трубчатого аппарата, что громоздился у него на носу, прикончили разом. Но попасть в дальнего, что шел на соседа, не удалось. А сам сосед оплошал и не сумел отбиться, что позволило приблизившемуся к нему большому катеру успеть сбросить обе свои мины с бортовых решеток.

Хотя всплеск активности, случившийся в промежутке между броненосными колоннами, а потом и охвативший голову главной из них видели, можно сказать, все. Да и по радио о случившемся на «Славу», как и на другие, передали незамедлительно, на самом новом из сильнейших русских броненосцев не сразу поняли причину, по которой стоящие впереди корабли бьют по нашим (как всем тогда казалось) катерам. А потому непозволительно затянули с приказом на открытие огня трехдюймовками. Уж слишком быстро все произошло.

Только когда с обоих бортов шедшего на корабль катера шлепнулись в воду массивные тела торпед и пулеметные очереди с подобравшегося уже совсем близко «своего» начали стегать по мостикам, броненосец, наконец, «разродился», сразу дополнив залп противоминных батарей еще и грохотом одной из шестидюймовых башен, в секторе ответственности которой оказался коварный визитер.

Хоть и били в упор – суетились. Соответственно – мазали много. Однако весом мгновенно вспоровшего воду железа все же компенсировали недостаточную точность, зацепив противника, скорее случайно. Причем не разнесли в щепки прямым попаданием, как всем хотелось, а просто процарапали одним из осколков что-то паровое. Жестяную надстройку и палубу катера сразу поглотило вспухшим белым шаром. А потом это облако накрыл второй, уже более осознанный залп. Никто больше не сомневался в национальной принадлежности атаковавшего.

Японцы выпустили обе свои мины явно в большой спешке и с довольно приличной дистанции. Тем не менее одна из них все же попала. Она угодила в борт в районе 25-го шпангоута, примерно в трех – трех с половиной метрах ниже ватерлинии. Носовое отделение динамо-машин правого борта и часть соседних небольших помещений быстро затопило.

Освещение в подбашенном отделении погасло. Находившимся у электрических машин двум матросам-машинистам едва удалось выбраться из отсека сквозь каскады хлеставшей в пробоину воды. Да даже не воды, а грязной жижи, забивавшей глаза, нос, рот. Передвигались на ощупь, заходясь в кашле и выронив фонари, теряя время в бесплодных попытках выгрести ошметки ила из-под век. Кашель услышали и пришли на помощь, успев выволочь бедолаг в безопасное место.

Освещение во всей носовой части корабля сразу погасло. Появился дифферент на нос в два фута и крен на правый борт в 3°. Повезло, что это была катерная торпеда, имевшая гораздо меньший заряд взрывчатки. В противном случае повреждения были бы гораздо серьезнее, поскольку продольная противоторпедная переборка, располагавшаяся в этом месте явно слишком близко к борту, не выдержала даже такого удара, разойдясь по шву под скосом броневой палубы, где ее толщина была вдвое меньше, чем в основной части.

В отличие от верхней вахты, трюмные сработали безупречно. Несмотря на темноту, вытащив замешкавшихся людей, люки в поврежденные отсеки сразу задраили и надежно подперли их горловины, остановив распространение воды. Двери, ведущие в помещения носовых погребов главного калибра, также успели закрыть, так что целиком подбашенное отделение не затопило [28] . Воду из цепного ящика, кладовой мокрой провизии и примыкавших помещений, фильтровавшуюся через сальники проводов и резиновые уплотнения, откачали и максимально уменьшили течи, а крен выровняли перепусканием воды между бортовыми отсеками и затоплением нескольких коридоров левого борта в корму от 57-го шпангоута. В результате предпринятых мер почти исчез и дифферент.

28

В реальной истории точно такие повреждения получил броненосец «Слава» в своем последнем бою 04.10.1917 от одного из попавших в него немецких 305-миллиметровых снарядов, разоравшегося под водой у самой обшивки борта ниже броневого пояса. Сила взрыва, учитывая массу взрывчатки и ее качества, примерно равна мощности боевой части катерной торпеды времен Русско-японской войны. Но в нашем случае на корабле не было падения дисциплины, так что двери в подбашенное отделение задраить успели и его не затопило. Поэтому корабль принял через эту пробоину гораздо меньше 840 тонн воды, как было в реальной истории. В противном случае он непременно уткнулся бы носом в грунт на мелководном рейде Кисарадзу.

Адмирал Дубасов в этот момент как раз намеревался вернуться на свой флагман, но вынужден был пережидать очередную перестрелку. Глядя с мостика штабного «Урала» на то, как быстро выравнивается уже второй подорванный японцами броненосец, он пребывал в состоянии тихой ярости.

Мало того, что все же состоявшийся прорыв в Йокосуку закончился позорным бегством, о чем только что докладывал Михаилу, так теперь еще и оставшиеся под его командованием силы тают на глазах. О чем опять нужно сообщать выше, чтобы снова редактировать планы на утро.

А командиры пострадавших кораблей первого ранга беспардонно врут в своих рапортах, пытаясь скрыть истинный масштаб катастрофы и ввести в заблуждение начальство. При этом совершенно непонятно – на что рассчитывая! Он никак не мог поверить, что это не следствие полной посадки на грунт в мелководной гавани из-за обширных затоплений, а результат своевременно и грамотно выполненных превентивных инженерных работ, усиленный хорошо организованной борьбой за живучесть.

Поскольку все это требовалось осмыслить, а после еще и сформулировать для нового объективного доклада великому князю, он затребовал подробного достоверного отчета от своего флагманского инженера-механика барона Оффенберга, с которым вел эскадру с Балтики, и который теперь являлся главным механиком на всем флоте вторжения.

Владимир Христианович, заслуженно имевший чин старшего судостроителя [29] , вместе со своим коллегой по цеху Евгением Сигизмундовичем Политовским всю ночь мотался по рейду, решая, как и что исправлять и в какой последовательности. Но в эту минуту как раз находился здесь же на «Урале».

Наспех приведя в порядок мундир в своей каюте, по вызову он явился на мостик и доложился по всей форме, холодно поблескивая стеклами очков. После конфуза с машинами новейших эсминцев типа «Украина», последствия которого удалось устранить только благодаря помощи немецких специалистов, сложившиеся теплые отношения между ним и комфлота разладились. Теперь они всегда держались друг с другом подчеркнуто вежливо, а на отвлеченные темы разговоров не вели.

29

Барон Оффенберг Владимир Христианович – выходец из богатой аристократической семьи. В 1877 году с отличием окончил кораблестроительное отделение Технического училища Морского ведомства в Кронштадте. Был главным строителем броненосцев «Георгий Победоносец», «Пересвет», «Победа» и «Александр III». В 1903 году произведен в чин старшего кораблестроителя. В реальной истории в октябре 1905 года назначен строителем броненосца «Император Павел I».

Тогда Дубасов сгоряча обвинил инженерный корпус в недогляде, хотя с технической точки зрения их вины в этом не было [30] . Да к тому же высказался в том духе, что наши техники все еще не дотягивают до уровня германцев. А барон, знавший всю «мазутную» изнанку этого спорного вопроса и по роду своей деятельности прекрасно представляя в полной мере некоторые финансовые аспекты их строительства [31] , уходящие корнями к ТАКИМ фамилиям, молча снести подобного, естественно, не мог. Так что последовало бурное объяснение, не приведшее стороны к общему мнению.

30

В реальной истории белый металл в подшипниках главных механизмов «Украинцев» пришлось заменять уже в 1907 году после 12 000 миль «пробега», в то время как машины крейсера «Богатырь», отходившие к тому моменту 50 000 миль, в этом еще не нуждались. Однако стоит учесть, что более легкие механизмы миноносцев изначально, еще на стадии проектирования, рассчитываются на гораздо меньший ресурс, поскольку рабочие обороты и прочие параметры имеют совершенно другие. Кроме того, из-за ряда технических моментов, обладая меньшими размерами, они просто не в состоянии работать без капитального ремонта столько же, сколько массивные машины крейсера. Хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что и завод-изготовитель, с самого начала зная, что окончательно все будут собирать только в России, не особо выкладывался в плане качества. Поскольку заводской гарантии в этом случае никто требовать уже не мог.

31

Минные крейсеры типа «Украина» строились в рамках программы усиления флота на добровольные пожертвования под патронажем великого князя Александра. Во всех документах декларировалось, что одной из целей программы является развитие отечественного кораблестроения. Вероятно, из этих соображений подрядчиками были выбраны слабые предприятия, которым пришлось заказывать большую часть конструкций за границей. В случае с «Украинцами» на заводе фирмы «Вулкан», где изготавливали штевни, кронштейны валов, цилиндры машин, коленчатые и гребные валы с котлами и многое другое. В строительстве участвовали и казенные предприятия. Сами корабли собирались после доставки комплектующих из Германии и с отечественных предприятий на небольшом частном заводе Ланге в городе Рига, плотно опекаемом великим князем Александром. Именно его управлением осуществлялось заведование этим предприятием. Заводоуправление курировал тайный советник С. В. Рухлов, являвшийся «товарищем» великого князя по главноуправлению «Особым комитетом по усилению флота на добровольные пожертвования». Несмотря на столь высокое шефство (а может, как раз именно поэтому), организация работ на предприятии оставалась неудовлетворительной, а стоимость заоблачной. Даже этот очень выгодный заказ не смог поправить дела. Примерно так же обстояли дела и со строительством остальных кораблей в рамках этой программы. В итоге каждый корабль обошелся более чем в миллион рублей, что необоснованно дорого даже для военного времени. Зато одна из германских верфей полностью обновила свое оборудование, а другая получила 100 % прибыли, в то время как русские заводы так и остались убыточными.