Нам нельзя

И пока я пытаюсь анализировать прожитые дни в доме Самойлова, подходит очередной вечер. Пора бы вернуться и поужинать, потом заняться подготовкой к экзаменам, проштудировать в миллионный раз учебник, но я блаженно жмурюсь и позволяю теплым лучам заходящего солнца ласкать мою кожу. Минуты тишины и спокойствия. Как же хорошо!

Я даже забываю, сколько тьмы наполняет мою душу, стоит подумать про слова Арсения о разводе, или о том, что тетя так и не ответила на мое последнее сообщение, видимо, окончательно решив поставить точку между нами молчаливым игнором. Я просто наслаждаюсь моментом, пока не слышу шорох чьих-то шагов по гравийной дорожке, уходящей далеко в сад, раскинувшийся на обратной стороне огромного двора. Жаль, окна моей комнаты выходят в ином направлении.

Открываю глаза и ищу источник звука. Надеюсь, это не Арсений крадется, чтобы в очередной раз напомнить, что наши родители все еще женаты и нужно с этим что-то делать.

Но вместо наглого мажора я встречаюсь взглядом с Самойловым-старшим. Он идет ко мне неспешным легким шагом. На нем строгие черные брюки и рубашка с закатанными едва ли не до локтя рукавами. Верхние пуговки на рубашке расстегнуты, а галстуком там вообще не пахнет. Кажется, у кое-кого был тяжелый день.

— Добрый вечер, — здоровается он со мной, остановившись в шагах пяти от скамьи.

Я здороваюсь, даже не подозревая, что ему понадобилось здесь.

Приподнимаюсь, но Станислав Валерьевич качает головой и подходит ко мне.

— Здесь же свободно? — и он кивает на пустое место рядом со мной.

Киваю в ответ.

Самойлов садится рядом, и я готова поклясться, что слышу его тихий выдох. Видимо, была права — он реально устал.

— Как прошел день?

Он не смотрит на меня, как и я стараюсь не поглядывать в его сторону. Но должна отметить — Станислав Валерьевич, несмотря даже на усталость, выглядит великолепно. Я понимаю, что мама нашла в нем помимо тугого кошелька. Хотя она и так небедна, судя по ролям и гонорарам, которые получает за эти самые роли. Самойлов хорош собой, у него спокойная мужская красота, от которой сложно оторваться. Арсений не такой. Наверное, больше похож на мать, вот только глаза у него определенно отцовские. Жаль, что характером он пошел в кого-то другого. Будь он хоть немного спокойней, то, может быть, понравился бы мне. А эти угрозы, шантаж, жестокие прикосновения… Нет, это слишком!

— Готовлюсь к экзаменам потихоньку.

— И как успехи? Волнуешься?

Отрицательно качаю головой.

— Нет, я уверена в своих силах.

— Документы уже подала?

— Еще нет, комиссия вот только начинает работать. В первый же день буду подавать.

Самойлов, удовлетворенный моим ответом, кивает.

— А потом что? После того, как поступишь? — спрашивает он и, наконец, поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня.

Я немею. Не знаю, что в этот миг происходит, но явно что-то не то. Не пойму, однако чувствую, что зря смотрю в его глаза и не пытаюсь отвернуться. В горле пересыхает и мне с чудом удается ответить:

— Хочу подыскать себе жилье и работу поблизости с университетом.

— Работу?

Про жилье он не говорит. Скорее всего, вопрос этот уже решен, что даже к лучшему. Но я не могу полагаться на маму. Я ей просто не верю. Навряд ли она будет содержать совершеннолетнюю дочь, пока та не получит диплом. Ей проще от меня избавиться, чем тянуть на себе.

— Да, работу. То есть подработку. Не думаю, что у меня достаточно времени на полноценный рабочий день, а вот вечером или в выходные самое то.

Станислав Валерьевич кивает и перестает смотреть на меня. Он поднимается со скамьи, одергивая рубашку, которая собралась у него на животе, и мне бы не смотреть на его пальцы. На то, как он прикасается к ткани, разглаживая складки. Или как потирает руку, будто разминая затекшую кисть. Мне бы вообще на него не смотреть, но не могу. Он как магнит.

Голова идет кругом.

Кажется, я перегрелась. То ли жара так действует, что плывет мозг, то ли непрекращающаяся учеба. Я сглатываю каплю слюны, которая вырабатывается железой во рту, пытаясь смочить пересохшее горло.

— А мама? — вырывается из меня раньше, чем успеваю подумать.

Самойлов вновь смотрит на меня, ожидая вопроса, который с трудом зреет в голове.

— То есть мама сегодня приедет? Ее давно не было видно.

Я немного смущаюсь, что приходится лгать. Мне плевать, как давно ее не было в доме, так даже лучше. Спокойнее, что ли… Но не спросить не могу.

— Нет, сегодня она не приедет.

В голосе Станислава Валерьевича я слышу тоску и раздражение. И если с первым все ясно, ведь они, можно сказать, молодожены и вроде бы как должны проводить время друг с другом, наслаждаясь семейной жизнью, то второе меня беспокоит. Раздражение. Неужели он зол на свою жену? Но почему? Потому что она не приезжает сюда, посвятив все свое время работе, или есть какая-то причина?

Я всматриваюсь в темнеющее от эмоций лицо Самойлова и поражаюсь увиденному. Он действительно зол, и мне не послышалось.

— Вы с ней не общаетесь, ведь так?

Вздрагиваю. Сердце бешено колотится в груди. Медленно киваю, потому что он ждет ответ. Тихо выдыхает и качает головой.

— Так и не помирились?

И вновь мой медленный кивок дает на все ответы.

— Не опаздывай на ужин.

— Хорошо, — тихо произношу, чувствуя себя последней дрянью. Я сдала мать с потрохами. Не знаю, что она ему наплела про наши отношения, но он не дурак. Видит, что никаких дочки-матери у нас нет. Два чужих друг для друга человека. Видимость семейного счастья. Только ложь.

Больше Станислав Валерьевич ничего не говорит. Разворачивается и уходит, а я продолжаю стоять у скамьи, где совсем недавно наслаждалась вечерним прохладным воздухом и лучами заходящего солнца, и не понимаю, что делать дальше.

Время идет, и я начинаю чувствовать, как мои плечи мерзнут. Поднимаю руки и растираю кожу, пытаясь согреть себя. Еще несколько минут, проведенных в саду, и мне приходится вернуться в дом. Я прохожу по пустынным коридорам, впервые замечая, что это место не просто великолепно, но и мертво. Все, кто здесь живут, чужаки друг для друга. Нет тут семьи, и не было никогда.

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, иду к себе. Нужно накинуть на себя кофту и спуститься на ужин. Лидия Павловна, скорее всего, уже накрывает на стол, а я опаздываю.

Прохожу мимо комнаты Арсения. Его пока не видать, что даже к лучшему. Меньше всего на свете я хочу сейчас встречаться с ним и тем более общаться. Его слова будут полны яда, а моя кровь уже отравлена.

Я устала. Я готова сдаться.

— Эй, Элла, привет!

Я хочу провалиться сквозь землю. Ну за что мне это наказание?!

— И как там мой папочка поживает? Вы так мило болтали, — язвит Арсений, приближаясь ко мне.

И откуда он только взялся на мою голову?

— Мы просто говорили, — устало произношу, оборачиваясь.

Арсений ухмыляется. Видел ли он все или нет, не пойму. Но ясно одно — Арсений зацепился за что-то и теперь готовится нанести удар.

— И какой план, сестренка?

Я сжимаю кулаки и выдыхаю. Злость мне сейчас не помощник.

— Мы просто говорили. Никакого плана.

— Уверена?