Нам нужна… революция
Шрифт:
Нефтяные вышки Сургута остались позади, вертолёт летел над заснеженной тайгой, которую разделяли внизу просекой две нитки нефтепровода. Именно над ними и летел сейчас начальник Отдела охраны фауны и охотничьего надзора Главохоты при Совмине РСФСР Александр Улитин вместе с охотинспектором. Перелетая от бутика к бутику — к установочным пунктам трассы нефтяников, они искали следы браконьерства…
Неделю назад Улитина вызвали в Сельхозотдел ЦК КПСС и ознакомили с письмом, в котором сообщалось, что руководство нефтепромыслов постоянно производит хищнический отстрел лося с вертолёта. На письме стояла резолюция секретаря ЦК КПСС Пельше… Такое поручение Улитин получал не впервой. По заданию секретаря ЦК КПСС начальнику Отдела Главохоты приходилось расследовать случай браконьерства и высших армейских чинов, отстреливавших на Новой Земле белых медведей — животных, занесённых в Международную Красную книгу (МСОП). Были и другие факты. Браконьерствовали всегда чиновники крупного масштаба — руководители областей, директора предприятий… Все подобные случаи рассматривались Отделом охотнадзора, и заключения, подписанные Улитиным, ложились на стол секретаря ЦК КПСС Пельше, который возглавлял Комиссию партийного контроля. И, насколько было известно Александру
Всё это было в практике работы отдела, которая отбирала у Улитина всё время, не оставляя ни дня даже для завершения кандидатской диссертации, фактически готовой. Научным руководителем её был профессор Томилин, преподававший во ВСХИЗО. Именно Авенир Григорьевич и отметил незаурядные способности студента Александра Улитина, его целеустремлённость в достижении цели. Томилин подсказал ему и тему для диссертации — изучение ответных реакций гренландского тюленя на инфракрасное облучение и биологически активные вещества. Пять лет подряд Улитину приходилось по два месяца работать на Белом море, испытывая на тюленях действие специальных ламп и новых препаратов. За эти исследования Александр Улитин в составе группы учёных получил свидетельство об изобретении. Но главное, что работой Улитина был доволен Томилин, который и торопил его с защитой диссертации. Вчера он звонил опять, однако Улитин ничего конкретного так ему обещать и не смог…
«Давай вниз», — показал рукой пилоту охотинспектор, и Александр Александрович с трудом приметил затаившуюся среди вековых сосен избушку. Здесь просека была гораздо шире, и, взвихрив снег, пилот мягко посадил вертолёт буквально в десятке метров от охотничьего домика. Дверь его была подпёрта толстой орясиной. Убрав её, они вошли в дом, и даже повидавший немало всего Улитин был поражён — внутри изба оказалась заваленной рогами и копытами лосей. Здесь же, на месте, они составили протокол, зафиксировав в нём приблизительное количество обнаруженных улик…
Да, получалось, что дамоклов меч партийного разбирательства, висевший над каждым советским чиновником, способен был породить только страх, но никак не ответственность. Её воспитать мог только закон, перед которым все были бы равны. Александр Александрович прекрасно понимал, что решение проблемы именно в ликвидации пробелов в охотничьем законодательстве, а если смотреть ещё глубже, то и в законе о животных. Поэтому Улитину большее удовлетворение приносила его деятельность в составе Рабочей группы Верховного Совета РСФСР по выработке законодательных актов, инициатором которых в основном он сам и был. Немало сил он вложил и в разработку Закона «Об охране и использовании животного мира», принятого в 1982 г. Верховным Советом РСФСР. Александр Александрович считал это огромной победой закона над человеческим произволом в природе. Затем пошла уже будничная, хотя и немаловажная, работа над подзаконными актами, такими, как «Кадастр животного мира», надо было готовить и соответствующие постановления по вопросам, связанным с регулированием численности животных, развитием охотопользования и его самостоятельности. Конкретная работа над нормативными документами помогла Улитину понять главное — без изучения проблем охотничьего хозяйства в целом как отрасли не решить и проблем, связанных с правильным нормированием в законодательстве. Это просто невозможно. Но работая в Главохоте, Улитин по должности своей курировал деятельность «Росохотрыболовсоюза» — крупного российского общественного охотопользователя, обслуживающего около 17 % всех охотничьих угодий России. Трения между руководством Главохоты и «Росохотрыболовсоюзом» тогда ещё не были превращены в непримиримую борьбу. Организация общественного охотопользователя существовала за счёт собственных средств, приносила немалый доход государству и всеми своими действиями способствовала сохранению и воспроизводству не только диких животных, но и среды их обитания. Здесь в основном всё регулировалось экономическими соображениями, насколько это позволяла система, а в Главохоте признавали более действенными в управлении волевые решения. И Александр Александрович постепенно принимал сторону «Росохотрыболовсоюза», убеждая руководство всех уровней, что уже результатами своей деятельности они доказали, какие методы лучше для рационального использования природного ресурса. Говорил он это неоднократно и в ЦК КПСС, защищая именно и государственные, и общественные интересы…
Из командировки в Сибирь Александр Александрович вернулся здорово уставшим и опустошённым. Однако сон не шёл. Он сел к столу и мысли потекли сами собой:
Душа небывалой соперницей Любить заставляет всерьёз, И сущее множит и вертится Среди заклинаний и слёз…Строчки стихотворения ложились на бумагу, и одновременно уходило их сердца гнетущее беспокойство, тоска. Сам он вряд ли понимал, что с ним происходит, да он и не думал об этом. Хотя несколько и удивился, потому как настроение его явно не было лирическим…
А утром Улитина вызвали в ЦК КПСС, но совсем не по делу о браконьерстве. Ему предложили возглавить Ассоциацию «Росохотрыболовсоюз». На Центральном совете это предложение было поддержано, а спустя год Съезд утвердил А. А. Улитина председателем Центрального Правления Ассоциации «Росохотрыболовсоюз». Он с головой окунулся в работу. Свою кандидатскую диссертацию Александр Александрович защитит лишь спустя три года.
Тогда он ещё и предположить не мог, что работа его в Ассоциации заставит вообще по-новому взглянуть не только на охотничье хозяйство, но и на проблему сохранения дикой природы. Выводы свои Улитин изложит в докладе Московскому отделению Петровской академии наук и искусств (ПАНИ), который и станет основой его докторской диссертации «Экономические, экологические, правовые проблемы развития охотничьего хозяйства в условиях обеспечения охраны охотничьих животных». Здесь уже Улитин убедительно показал и прошлое охотничьих хозяйств России, и их настоящее в условиях развала вследствие так называемых «экономических» реформ; он сумел в ней отразить и пагубность отсутствия в природопользовании государственной политики, надлежащей координации между федеральной властью и региональными властями, а также отсутствие законодательного закрепления надлежащих прав охотопользователей, которые давали бы им возможность развиваться в рыночных условиях; приводился анализ существующего налогового законодательства, мешающего этому развитию, а затем очень ясно показал и роль науки для охотничьего хозяйства
как самостоятельной отрасли…Заседание Центрального Совета закончилось поздно, но дела всё не отпускали Улитина — продолжались телефонные звонки, толпился народ в кабинете… Однако чувствовалось, что Александр Александрович здорово устал, да и день у него был довольно напряжённым. Он всё больше хмурился и как-то односложно и вяло отвечал на вопросы. Увидев, что я заметил перемену в его настроении, Улитин тихо признался, что усталость тут ни при чём, а выяснились обстоятельства, которые любого могут привести в уныние, правда, от него они этого не дождутся. Как оказалось, вместе с доктором экономических наук, профессором и академиком РАЕН Н. Н. Лукьянчиковым и доктором биологических наук, академиком ПАНИ В. А. Кузякиным они разработали «Концепцию государственной налоговой политики», где речь шла как раз о природной ренте, то есть о формировании доходной части бюджетов, федерального и региональных, за счёт платежей за природные ресурсы, доходами от которых сейчас пользуется лишь небольшая группа людей, хотя все ресурсы в стране по закону принадлежат государству, а значит, всем. Проект этой Концепции и экономическое обоснование некоторых главных её положений разработчики отправили заместителю Председателя Правительства РФ В. Б. Христенко и спикеру Государственной Думы Г. Н. Селезнёву. Из Правительства ответа пока не поступало, а вот председатель нижней Палаты Парламента России дал указание соответствующим фракциям и Комитетам проработать предложения учёных.
— Стала известна первая неофициальная реакция некоторых депутатов Госдумы, — со вздохом проговорил Улитин, — крупных бизнесменов. Ознакомившись с нашей Концепцией о природной ренте, они заявили, что, если такой закон пройдёт, тогда, мол, в этой стране им делать нечего. Вы представляете?
Александр Александрович машинально достал из пачки сигарету, но, видимо, сразу забыл о ней.
— Любопытный факт, задумчиво заговорил он снова. В 1992 году Россия вместе со 178 государствами подписала на Конференции ООН в Рио-де-Жанейро несколько программных документов, которые определяли согласованную международную политику по обеспечению устойчивого развития и сохранению биосферы Земли. И что вы думаете? А США отказались подписать эти документы. Они привыкли жить за счёт природных ресурсов других стран, в том числе и России… А у нас денег нет в государстве на борьбу с волком и браконьерством, всё на общественные организации свалили…
Улитин снова замолчал, теперь надолго, думая о чём-то своём. И я не мешал ему.
— Лет десять назад, — наконец-то прикурив, сказал Александр Александрович, — я написал стихотворение, где есть такие строки — Земля вне закона. Она полигон для судеб. Мы в космосе дома. И так не наделать бы бед… — он невесело усмехнулся, — получается, накаркал…
Я слушал немного резковатый голос Улитина, и вдруг вспомнил, как при чтении сборника стихов Александра Александровича меня всё время преследовало ощущение чего-то нереального. Но я никак не мог понять, в чём тут дело. И только теперь я осознал, что меня поразило в творчестве Улитина — это почти явное отсутствие стихов о природе в прямом смысле этого слова. У него все стихи были о любви. Я бы даже назвал поэта Александра Улитина любовным лириком. Могло ли такое быть случайностью? Теперь же, зная о нём несколько больше, я наконец-то понял, что Улитин на своей должности, а значит, и в жизни занимается не просто спасением дикой природы от людского произвола, он ещё и бескомпромиссный борец против дикой природы в самом человеке. А на это способен только тот, кто одержим неистощимой силой любви ко всему живому. Очевидно, светлое чувство любви и есть то связующее качество в его натуре, которое сделало личность Улитина цельной и неразделимой. Именно любовь способна была родить в его душе справедливое чувство жалости к «братьям нашим меньшим». Именно любовь подвела его к мысли о правильности и необходимости ноосферного пути развития России. И я теперь знаю точно, что главное здесь всё-таки не сфера Разума — это постфактум, следствие работы и духовного продвижения сферы Души. И что именно сфера Души вмещает в себя сферу Разума, ноосферу бытия — будущего и России, и всего человечества.
Волки
Снежная поляна, залитая лунным светом, изумрудно посверкивала, и лишь черная тень одинокого корявого дерева непонятным иероглифом перечеркивала ее посредине. Мороз трескуче отзывался в лесу, когда Юрий Васильевич останавливался, и замирал хруст его шагов в провальном глубоком снегу. И вдруг эту ночную зимнюю идиллию нарушил протяжный и вызывающе голодный волчий вой. Как предупреждение заблудившемуся путнику или, может, чтобы нагнать страху и тем самым обезоружить его и превратить уже в потенциальную жертву. А скорее всего, волчий вой собирал стаю для охоты, потому как в следующую минуту со всех сторон раздалось ответное подвывание волков, готовых на все ради собственного выживания. И как бы в подтверждение этой ужасающей мысли Юрий Васильевич увидел в темноте леса вспыхивающие угольками глаза зверей. Они бесшумно приближались, охватывая его в кольцо, и подгоняемые душераздирающим воем. Вот уже совсем близко мелькнули на снегу волчьи тени с горящими точками безжалостных глаз, заметались по поляне, разрывая лунный изумруд снега…
Звон будильника разрушил эту мрачную картину, и Зайцев рывком поднялся с постели, уже соображая, что это был только сон. Сон, который за последний месяц повторялся несколько раз. И чего он привязался — Юрию Васильевичу было непонятно. Правда, председатель Гагаринского общества охотников и рыболовов прекрасно помнил, что в подобной ситуации он как-то оказался, нервы попортил, но не настолько, чтобы таким страхом случившееся могло запасть в душу. Тем более, сейчас лето, и его дела и заботы связаны с рыбным хозяйством, которым он продолжал руководить и будучи избранным председателем районного Общества. Вот и сегодня предстояла встреча главы районной администрации Иванова с начальником Смоленского охотуправления Сидоренковым. Они должны были решить вопрос выделения охотугодий районному Обществу. Значит, обязаны будут и его выслушать. Поэтому Зайцев с утра вызвал в контору председателя ревизионной комиссии Гагаринского РООиР Сергея Даниловича Кузло, с которым и надеялся увидеть Сидоренкова и Иванова. Хотя что-то подсказывало Юрию Васильевичу, что их встреча может и не состояться. Правда, это будет уже означать, что обществу охотников и рыболовов третий год подряд Смолоблохотуправление отказывает в выделении охотугодий совершенно незаконно, попирая права полутора тысяч охотников. Тогда уж точно можно будет сказать, что обращение Зайцева от их имени в Общественную приемную Главного Федерального Инспектора по Смоленской области Рудаку Н. В. не помогло — чиновники оказались сильнее.