Наномашины, Демон-Принц! Том 8

Я сжимаю кулак. Из откровенной симпатии к Кате моё отношение окончательно переросло к раздражению. Нет, Кать. И всё же, я не могу тебя терпеть.

Какая же ты мелкая мразь. И если раньше ты была хитра и умна, то сейчас ты совершенно не отдаёшь себе отчёт. Как же ты себя топишь.

И Катя это заметила. Услышала мой громкий выдох, а затем наконец заметила мой взгляд. У неё перехватило дыхание, а рука дрогнула. Синицина начала судорожно водить головой. На меня, на Суви. Её взгляд бегал, она пыталась что-то придумать, а широкие глаза отражали её страх.

— И… и… вообще, экскурсию проводят ещё до зачисления! Ты всё знаешь. Да. Точно! — вспомнила она, — Ты глупая? Ты не можешь запомнить, где столовая?! Язык проглотила?

— Пожалуйста… перестань, — тихо сказала Суви, — Я ничего тебе не сделала… мы же могли бы дружить…

— Я? И ты? Ха… ха-ха-ха? Ну вы слышали? Я тебя помню! Ещё с Москвы! И с такой наглой, забывчивой… да ещё… ещё и некрасивой девочкой я дружить не…

Я выдыхаю.

Нет, всё. Хватит. Моё терпение окончательно иссякло. Я просто выскажу то, что хотят сказать все.

— Катя, — поднимаю на неё уставшие, полные безразличия глаза, — Иди. На…

Я не успел договорить.

Суви разворачивается, делает шаг и со всего размаха пробивает ей в челюсть.

БАХ!

Катю сносит с места. Она отлетает как тряпичная кукла, абсолютно безвольно, далеко и быстро. Девичье тело с грохотом падает на пол и скользит ещё метр, останавливаясь посреди класса.

Все застыли. Замерли. Никто даже не понял, что произошло.

Даже я, повидавший многое — на такое среагировать не в состоянии.

«… что?».

Катю. Ударили.

— Ой! — Суви ахнула и приложила ладошку ко рту, — Не думала, что ты такая лёгкая! Прости. Но ты заслужила. Мальчики тебя не могут тронуть, а я могу.

Катя, пролежавшая секунду, на удивление не потеряла сознание, а лишь приподнялась на локте и с широкими от шока глазами посмотрела на кореянку. Затем она медленно коснулась челюсти. Её кожа сильно покраснела, но при этом рука не дрожала, а дыхание было почти ровным. Это не нанесло ей критического урона, это… её абсолютно шокировало.

Никто её до этого не бил.

Никто и никогда не давал ей физического отпора.

Катя вновь поднимает глаза на Суви и начинает медленно вставать. Её изумрудные глаза замерцали, а я ощутил отчётливый аромат магии — озон, земля и гарь.

— Ой… ой-ой, пробуждённая! — Суви сразу же поняла.

— Ты… наглая тварь… — её голос начал меняться, — Тебе конец… тебе конец!

Она выставляет руку, из-под её пиджачка вылетает Миреска, а из-под ног пошла волна шипастых чёрных корней, взбивающих деревянный пол! И всё это двигалось прямо на Суви которая, судя по всему, ни черта не пробуждённая!

Нет, всё. Хватит.

Я делаю шаг.

«Акселерация!», — замедляю время.

У меня не было адреналина, сильного Гнева и других усилений. Время для меня шло как обычно, скорость реакции не разогнана. А фея чёртовски юркая и летает зигзагом!

Но с акселерацией я всё прекрасно вижу.

Я резко выставлю руку и ловлю Миреску, сжимая её мелкое тельце, попутно вставая между Катей и Суви!

— Миша! — крикнула Катя и, сжав кулак, останавливает корни прямо перед моими ногами!

— Отпусти… отпусти! — запищала феечка…

Чувствую, как Миреска дёргается, а рука жжётся, будто я держу раскалённый стержень… к жару которого у меня уже есть адаптация.

— Довольно, — сказал я.

— Отпусти, поганый урод! — пищала фея, — Как ты смеешь…

Скажи.

Твари.

Заткнуться.

— Я. Сказал. Довольно. Мелкая тварь, — несмотря на боль, сжимаю Миреску ещё сильнее.

Фея тут же замерла, ощущая как под моей кожей зарождается некротика, а растущая от Гнева сила начинает сдавливать её кости.

А училка стоит. Грёбанное правило грёбанного эксперимента! Я ведь знаю, что она пробуждённая и может их раскидать за секунду! Я читал её дело! Но у неё буквально приказ — вмешаться ПОСЛЕ первого магического удара!

— Миша… — прошептала Катя, — Почему… да почему ты за неё?! Почему?! Почему?!

Суви держалась за моей спиной. Перепугалась. Ещё бы — боевую магию на неё пустили. И за что? За самозащиту.

Со мной так делали десятки раз. И все десятки раз я ненавидел таких людей.

И вот… так делает Катя.

— Я… я здесь была с первого дня, — её голос задрожал, — Я. Я! Ты на моей стороне должен быть! МОЕЙ! Я даже ведь сегодня… решилась…

— Да потому что ты тварь, Катя. И я устал себя убеждать, что это не так, — выдыхаю, отпуская Миреску.

Катя застыла. Её покрасневшая челюсть перестала дрожать. Казалось, будто и сердце у неё биться тоже перестало. Будто весь мир остановится.

Я ведь и её с пелёнок знаю. Я помню, как её на руках ещё таскали.

И такой я вижу Катю впервые. Опустошённой.

Не знаю, что ещё сказать. Просто не знаю. Да и не хочу мозг ломать. Я лишь вздыхаю, качаю головой и разворачиваюсь на выход.

— Пошли, Суви. Сразу к директору — всё равно вызовут.

— Угу… — кивнула она.

Девочка развернулась, сделала пару шагов и, прежде чем выйти из кабинета, на секунду остановилась, слегка поворачиваясь на Катю.

— А ведь мы могли дружить…

И, вздохнув, она идёт за мной — прямиком к директору.

На следующий день в школу Катя не явилась. И на второй. Как и на пятый.

Как и на седьмой.

* * *

Неделю спустя. Поместье Синициных.

Мама не знала, что делать. Она стояла под дверью, и уже седьмой день подряд пытаясь хоть как-то достучаться до дочери.

— Катенька. Ну открой!

Ответа не было. Как и всю неделю подряд.

Её дочь ни с кем не говорит, не учится, не занимается спортом. А ест она только раз в день — ночью, когда все уже ложатся спать, она спускается на кухню побираться чем осталось, чтобы просто утолить голод. Это же единственный раз, когда она выходит из комнаты.