Наномашины, наследник! Том 9

— Эм… м-мам, ты чего?! — у меня аж сердце в пятки ушло, и я быстро побежал к мамуле, — Я тоже тебя люблю! Т-ты чего? Что случилось?!

— Н-ничего, просто… просто так рада. У меня такая замечательная семья… — она шмыгает, утирая глаза, — Блин, да что такое… что за слёзы…

— Что случилось?! — я не нахожу себе места.

— Н-ничего, Миша. Ничего, — искренне улыбается она, глубоко вдыхая, чтобы не разреветься, — Просто посмотрела на тебя и поняла, как мне повезло, что у меня такой сыночек.

— А у меня лучшая мама! — без тени сомнения сказал я, — Но плачешь ты странно! Не плач… или я тоже начну.

— Х-хорошо, не буду, ха-ха — я её даже развеселил, и едва не заплакавшая женщина мило смеётся, — Не волнуйся, миленький. Это я от радости.

— Честно?!

— Честно, — ещё шире улыбается мама.

— Не пугай меня так… — бормочу я.

— Прости, миленький, — она встаёт, утирает слёзы и целует меня в лоб, — А знаешь, пойду-ка что-то приготовлю! Аж настроение появилось. И это — позвони папе, спроси когда вернётся.

— Хорошо… — хмуро и недоверчиво я смотрю в спину внезапно повеселевшей матери.

Странный эпизод.

Не, моя мама всегда была эмоциональной, но даже так — ей были нужны причины зареветь! Котики там бедные, собачки, или наоборот излишняя милота. Ну а я же перед ней каждый день! С чего это она вдруг?

Блин, перепугала меня ещё так…

«Надо умыться. Вхух…», — протяжно выдыхаю, пытаясь успокоиться.

Я иду в туалет, включаю воду и устало опираюсь руками о раковину, смотря в зеркало. Умываюсь. Снова смотрю в зеркало.

И тут мой аномальный взгляд цепляется за то, что обычным я бы никогда не увидел. Стакан. А в нём… что это, градусник?

Я аккуратно его поднимаю и смотрю на градусы. Там их не было. Только… две страшные полоски.

— М-мам… м-мама. Мамочка! — у меня задрожали руки, голос, я выбежал со всех ног, со слезами на глазах размахивая градусником, — МАМАААА!

Я кричал! Я боялся! Я был готов разреветься! Я прибежал к ней со слезами и соплями!

— МАМА, У ТЕБЯ КОВИД?!

Глава 17

— Там кто-то есть? Как он туда попал?! — я прищурил один глаз и выпучил второй, глядя маме в живот, — Э, сестрёнка, а ну вылазь, ты чё там забыла… там же скучно. Уж я-то знаю.

— Ох, ё-моё. Ох, б*я-я-я-я, — отец же в выражениях не сдерживался, несмотря на двух детей в комнате, — Аня, и как давно ты об этом знала?!

— Ну… подозревала уже как недели две…

— И ты ничего не сказала?!

— Марк… — вздохнула она, — Ну ты правда думал, что я несколько раз в неделю травлюсь роллами?

— Ну да! — махнул он руками, — Ты их каждый день ешь! Как деньги появились, ты только роллами да цезарями питаешься! Только недавно всё экзотичнее и экзотичнее вкусы и соусы выбирала. Ну может… не знаю… бифидобактерий не достаёт!

— Ну вот я тоже так думала, — вздохнула она и, улыбнувшись, погладила действительно слегка увеличенный живот, — Сегодня тест сделала. Только Миша… руками его брать не следовало бы…

— Ох, ё-ё-ё-ё… — батя снова схватился за голову, — Второй ребёнок… второй… наш ребёнок…

И не в силах держать эмоции, просто заходил по кругу как заведённый болванчик, что-то приговаривая то на русском, то на немецком, то на английском. Мысли и языки в его голове перемешались, а потому на что-то вразумительное он сейчас был не способен.

Мама же за этим внимательно наблюдала и эмоции на её лице понять я не мог.

Когда я чуть не разревелся, боясь, что у мамы ковид и она болеет, она поспешила объяснить ЧТО это за градусник такой. И в процессе, как у меня увеличивались глаза от шока, появился отец попавший ровно на характерную финальную фразу: «Я беременна, сынок».

Мама… беременна.

Мама. Беременна.

МАМА БЕРЕМЕННА! Это не ковид! Это сиквел карапуза!

И когда все пазлы сошлись, я сразу же начал вспоминать и курсы целительства, и здравый смысл. Я понял и почему мать такая эмоциональная, и зачем она огурец с кетчупом попробовала, ну и почему ей нездоровится уже как несколько недель. Из-за скачущих гормонов женщины становятся ещё непонятнее. Хотя куда больше-то?!

Поэтому мама сегодня чуть не разревелась и поэтому… с переживанием смотрит на мечущегося мужа. И в этот момент ей нужно было всё кристально прояснить, потому что, как и батя, думать кристально чисто она была не способна:

— Марк, ты что, не рад?.. — тихо спросила она, даже не моргая из-за страха.

— Не рад… Не рад?! — едва не вспылил отец, отчего мама едва не дёрнулась, — Ты за кого меня держишь, Аня? Да я чертовски рад! Аня, я ОБОЖАЮ тебя и нашу семью! И второй ребёнок? Да я уже его обожаю тоже! Я пи*дец как рад! Это же просто невероятная новость! Второй ребёнок! — воскликнул он, — Я просто в шоке! Как тут не сходить с ума?!

И после этого объяснения стало понятно, что с ума он сходит именно от счастья. И увидев это мама протяжно выдыхает, прикладывая руку к груди, а на её лице отражается улыбка.

— Честно говоря, я уже думал о втором ребёнке, — продолжил отец, — Потому что когда родился Миша, у нас была куча проблем, мало денег и потому мало времени. И вот, когда всё это решилось — Миша уже почти взрослый, а я… эх, не нанянчился, — вздохнул он, с сожалением глядя на меня, почти взрослого человечка, — Малыш сейчас был бы очень кстати. Хочу нянчить, на руках таскать. А Мишу уже не потаскаешь…

— Да, у меня такие же мысли… — мама выдыхает с улыбкой на лице, — Миша постоянно в командировках: то в бездне, то спасает заключённых в Германии. Уже такой взрослый… а так иногда хочется потискать пухлые щёчки ребёнка.

Я стоял и смотрел то на маму, то на папу. Смотрел на их улыбки, на их радость. На маму, на папу. Туда, обратно. Я видел, как искренне они счастливы, как искренне они улыбаются, и какое облегчение у мамы, что отец тоже хочет ребёнка!

И знаете… у меня очень стойкое ощущение, что в этой ситуации я должен обидеться. Я прямо ощущаю, как организм приказывает мне взбунтоваться, как пытается породить ревность!

Да. Ревность. Детский мозг изо всех сил пытался заставить меня ревновать.