Напасть

– Ну, и что сейчас это было? – спросил у Бу, облокотившийся на бампер машины Аз.

– Ты мне лучше скажи, как там ведёт себя этот инвалид по собственной воле? – дав простор для обозрительности Азу, не слишком громко спросил его Бу.

– А как ему ещё себя вести, как не посылать проклятия в твою мерзопакостную спину, – Аз решил показать Бу свою аналитическую наблюдательность.

– Ну, последнее он не говорил, а скорее, это всё твоя хромая отсебятина глаголет, – улыбнулся в ответ Бу.

– Ладно, может быть, уже расскажешь мне, что к чему? – Аз вопросительно посмотрел на своего товарища, который, меж тем, не торопился делиться, и, не раскрывая своего рта, переместился в машину. Что ж, делать нечего, и Аз вслед за своим товарищем занимает место на водительском сидении.

– Ну что, поехали, – раскомандовался Бу, на что Аз, впрочем, ничего не имеет против и, заведя машину, выводит её из припарковочного состояния на пока что не слишком оживлённую транспортную магистраль и, не сильно разгоняясь, сначала минует этот магазин, с порога которого на них очень выразительно смотрит мнимый инвалид.

– Ну вот, можешь записать на свой счёт ещё одного почитателя твоего таланта, – ухмыльнулся Аз, ответно посматривая на этого отзывчивого инвалида. – А что я могу поделать, если только пристрастность индивидуума рождает внимание. – Бу даже как-то серьёзен в ответ.

– Ладно, проехали, – Аз не собирается отвлекаться от дороги.

– Как это, проехали, – после того как машина уже проехала пару кварталов, Бу вдруг, как будто очнувшись, что-то вспоминает, затем как-то даже заводится и, заметив впереди разворот, своим заявлением очень сильно удивляет Аза:

– Давай, скорее поворачивай.

На что Аз не успевает что-либо сообразить, но всё же рефлекторно разворачивает машину в обратную сторону.

– Да ты толком объясни, что случилось? – следуя в обратную сторону, Аз требует объяснений у уставившегося в окно Бу, который, между тем, и не думает что-то объяснять, а ждёт от дороги прибытия к тому, чего они по его словам, ещё не проехали.

– Блин, а что здесь случилось? – всё-таки первым, как и следует капитану корабля, а в нашем случае – водителю машины, Аз заметил относительное столпотворение у входа в знакомый магазин, который ещё пять минут назад, своей пустынностью вполне подходил под местный квартальный пейзаж. Но сейчас пару тёток, чья голосистость вполне компенсировала массовку, кружились вокруг находящегося в неестественном состоянии головного упора в ступеньку лестницы инвалида. Из головы которого вытекала кровь, окрасившая в свой безголовый цвет крутые ступеньки лестницы, ведущей в магазин. Но Бу ничего ему не ответил, и как только по кивку Бу машина остановилась рядом с магазином, он, впрочем, не слишком спеша, вышел из салона, и направился к лестничным дверям магазина. Аз же на этот раз решил не засиживаться, и, выйдя вслед за своим товарищем, пошёл по тому же направлению к магазину.

– Вижу последствия крайней невоздержанности, – вместо того чтобы как-то помочь пострадавшему, подошедший Бу, ещё надсмехается над всё-таки пришедшим в себя инвалидом. Который после первого шока, вызванного незапланированным падением головой (а чем же ещё отличаются незапланированные от планируемых падений) об ступеньку подъёма, с более осмысленным взором взглянул на подошедшего незнакомца.

– А вот чем оно вызвано, мне даже на ум не приходит, – задался вопросом присевший на корточки рядом с инвалидом Бу, прищурившись, посмотрел ему в глаза, и перевёл свой взгляд на стоящего рядышком нетрезвого гражданина, крепко держащегося за лестничные перила, и ошалело смотрящего куда глаза глядят.

– Ай-яй-яй, как нехорошо, Лука! – заметив оторванный боковой карман на пиджаке нетрезвого гражданина, Бу наставительно покачивал головой, чем привёл в недоумение инвалида, непонимающего, откуда этот тип знает его имя.

– Я, видишь ли, понадеялся на твою сознательность, и чтобы не откладывать на потом, положил сейчас. А ты, надеясь на бесконтрольность, значит, решил воспользоваться моментом, и внести изменения в планы не тобою исповедуемого, – заумность сказанного этим типом, мнимого инвалида Луку ещё больше ввергает в недоумение.

– Да вот только какая незадача. Не та сноровка на этих псевдо протезах. Да и карман не тот. А? – как-то очень зловеще для Луки улыбается этот незнакомец.

– Ну что Лука, больше не хочешь взглянуть в мои глаза? – незнакомец всё не дает опомниться и прийти в себя ничего не понимающему инвалиду.

– Ну, ладно, – незнакомец решил, что не стоит слушать, что ему ответит Лука и, приподнявшись, посмотрел внимательно на нетрезвого гражданина. После чего вздохнул и, подойдя к нему, бесцеремонно залез в карман пиджака, достал оттуда перевязанную розовой резинкой денежную «куколку» и, не дав понять окружающим, что это сейчас было, без промедления положил её себе в карман. После чего он опять спустился к Луке и, заметив, что тот кроме своей башки при падении, также разбил свой телефон, опять покачал головой (знает, сука, что Луку и так мутит от сотрясения мозга, а тут своей раскачкой, видимо, хочет, чтобы того вообще вытошнило). И, явно издеваясь над немощью Луки, заявив напоследок: «Беречь надо себя. Особенно зубы», – поднялся, и вместе с таким же хмурым типом отправился назад к машине, которая на этот раз уже уехала с концами.

Глава 3

Без пяти дней неделя. Места паскудные и питательные.

— Слушай Дуб, а он тебя не пугает? – глядя как Шкет вбивает в землю уже всем своим видом не сильно отличающееся от этой серой тверди, какое-то уже не слишком похожее на человека существо, спрашивает своего товарища, этого вечно что-то жующего, здорового лба, прозванного Дубом за свою непробиваемость, как в физическом, так и в умственном плане, вторая, не менее живописно выглядящая личность, Серый. Чья надо сказать авторитетность, сразу же бросалась в глаза, выглядывая через все безодежные участки его тела, которые всё же не остались без неё и были набиты всевозможными видениями себя, с этой, с большой партачной буквы, личностью. Что, надо заметить, очень впечатляюще гармонировало с его строгим костюмом, как там говорят, с иголочки одетом на нём, из которого он не вылезал в любое время года.

И ведь какая существует несправедливость в этом мире, пытающемся скрасить всё то, что выделяется из общей массы живущих и, вместо того, чтобы как-то отметить эту, стремящуюся ко всему яркому личность Серого, она через глас окружающих его, в пику ему, осерила его, и тем самым заставила поблекнуть. С чем, конечно же, Серый не мог примириться, и уже яркостью своих поступков, заставлял побледнеть тех, кто не благоразумно вставал на его пути, либо же приземлять, обретя на серость тех, кто из-за излишней своей самоуверенности, переходил ему дорогу.

– Ага, есть немного, – ржёт в ответ Дуб.

– Не боишься, что останешься без работы? – Серый, судя по реакции сосредоточения на Шкете Дуба, опять забылся, зайдя за пределы понятливости Дуба, который не стал допивать остатки воды из банки и, выбросив её, направился в сторону Шкета, всё также энергично прыгающего на теле б.у. человека. Подойдя к которому, Дуб без лишних слов отодвигает в сторону эту мелочь очкастую, хватает за волосы, как-то уж вызывающе распластавшегося на земле человека, и своим подъёмом его на вершины собственных носков, указывает всем на свою силовую незаменимость.

– Слушай меня внимательно, падла, – всё же обращение Дуба к этому овощу слишком запоздалое, но Серый, и тем более Шкет, не спешат перебивать взявшегося за дело Дуба, который всегда доводит до конца поставленную перед ним задачу (главное, чтобы эту задачу перед ним не поставил сам Дуб).

– Блин, да он своим молчанием дерзит тебе, – не может смолчать Серый, любящий различные театральные сюжеты. Но Дуб слишком целеустремлен, чтобы кого бы то ни было слушать и он, тряхнув разочек этот ручной овощ до степени приподнятого над поверхностью земли состояния, со словами: «Чтобы ноги твоей больше не было на территории Луки», – дабы быть последовательным, закидывает этот овощ в стоящий в этом редко захожем пустынном месте, контейнер для мусора. После чего, с чувством выполненного долга, свысока, что при его росте было незатруднительно сделать, глянул на истекающего потом мелкого Шкета, затем подойдя к Серому, очень определённо посмотрел на него.