Наперекор всем

Билли поднял руку, но Уэнтхейвен жестом успокоил его:

– Нет, Билли, дай мне подумать. – Он отломил кусочек сыра для Хани. – У меня много валлийских наемников, и они легко могут сойти за своих, но, по правде говоря, я им не доверяю. Они наверняка позабавятся с леди Мэриан, прежде чем вернуть ее, да еще и платы потребуют.

– Умоляю, милорд…

– Будь какой-нибудь способ…

Уэнтхейвен откусил большой кусок, набив рот так, что не смог говорить, и Билли наконец взорвался:

– Но, милорд, способ есть! Поставьте меня во главе наемников!

Уэнтхейвен проглотил сыр, откашлялся и, глядя в сверкающие глаза Билли, произнес:

– Ты не можешь командовать всеми этими негодяями-наемниками, и, кроме того, кто позаботится о защите Уэнтхейвена? Нельзя же оставить замок без солдат…

– У вас останутся англичане, – перебил Билли, – готовые оборонять Уэнтхейвен до последней капли крови. Но если вы хотите оставить валлийцев, дайте мне хотя бы троих. Всего троих, и я привезу леди Мэриан из Уэльса.

– Господь сохрани нас, кажется, тебя осенила верная мысль! – воскликнул Уэнтхейвен и, спустив собаку на пол, нагнулся, чтобы погладить ее, одновременно пытаясь скрыть сиявшее на лице торжество. – Что ж, я готов дать тебе пятерых. Пятерых наемников. Они проведут тебя через Уэльс и помогут вернуть леди Мэриан домой.

Билли застонал, но так тихо, что Уэнтхейвен едва расслышал его.

– Но что, если она захочет выйти замуж за сэра Гриффита? Готов поклясться, человек он благородный.

– Есть множество благородных людей, которые плохо обращаются с женами, – заметил граф, на что Билли согласно кивнул. – Но хотя я искал для нее другого, гораздо более знатного мужа, если Мэриан пожелает остаться с сэром Гриффитом, я дам ей свое благословение, хорошее приданое и стану называть валлийцев своими дорогими родственниками.

Билли явно стало нехорошо при одном упоминании о подобной возможности, но он все же превозмог себя и поднялся.

– Я сам выберу людей…

– Возьми Гледуина, – велел граф.

– Ему нельзя доверять.

– Он капитан наемников и знает как валлийский, так и английский. Ты должен взять его.

Билли пытался протестовать, но лучшей замены придумать не сумел.

– Как пожелаете, милорд, но я не спущу с него глаз.

– На твоем месте я поступил бы точно так же. – Дождавшись, пока Билли направится к двери, Уэнтхейвен пробормотал: – А он будет следить за каждым твоим шагом.

– Милорд? – недоуменно переспросил Билли.

– Огромное спасибо, Билли. Ты сумел развеять мои тревоги.

Уэнтхейвен махнул стражнику рукой и, улыбаясь, снова нагнулся к Хани. И только уверившись, что стражник уже далеко, подошел к окну и выплеснул остатки эля. Вернувшись к столу, граф налил две чашки вина, взял одну, направился к портьерам, закрывающим стену, и мощным рывком отдернул занавес.

– Выходи и выпей со мной, дорогая, – предложил он, – и никогда не воображай, что можешь шпионить за хозяином.

Глава 10

– Мэриан, бедная девочка, ты здесь? – Арт оглядел жалкую хижину, сотрясаемую ветром и мокрую от жестокого ливня. – Здесь? – Он обвел взглядом убогую деревушку, приютившуюся в Клуиде, горной местности Уэльса.

– Просто невероятно, правда? – Гриффит сам не мог понять, как удалось Мэриан забраться так далеко и почему она остановилась именно здесь. Сначала обитатели деревни не желали сознаться в том, что она здесь, но блестящая монета, брошенная одному из мальчишек, быстро заставила ее счастливого обладателя кивнуть на самую ветхую лачугу на краю деревни. И теперь угрюмые жители, которым отнюдь не улыбалось лишиться богатой гостьи, маячили на порогах домов, прикрываясь от ураганного ветра, опустошавшего западную сторону долины.

– Но почему она не остановилась у преподобных братьев? – удивился Арт. – По крайней мере сидела бы в тепле и безопасности.

– И отыскать ее было бы полегче, – согласился Гриффит. Весьма слабое утешение сознавать, что он прекрасно понимает ее и сочувствует необходимости в побеге.

Если не считать того, что бежала она от него.

– Она наверняка набросится на тебя, если попробуешь забрать ее отсюда, – заметил Арт, невольно подливая масла в огонь. Гриффит, вымокший до костей под непрерывным дождем со снегом, невесело хмыкнул:

– Как, Арт, ты хочешь сказать, что Мэриан предпочтет скорее остаться здесь, чем отправиться со мной туда, где тепло и… – он поднял мокрую полу плаща, – сухо?

– Она твердый орешек, – пожал плечами Арт, разглядывая хозяина. – Возможно, поэтому ты выглядишь словно воин, который готовится осадить крепость. Собираешься явиться как снег на голову или войдешь с криком, громко топая, словно каменный гигант?

Гриффит обжег его яростным взглядом и устремился вперед.

– Значит, каменный гигант, – удовлетворенно констатировал Арт.

Гриффит рывком распахнул крошечную дверь.

– И как снег на голову, – добавил Арт.

Гриффит, согнувшись в три погибели, шагнул внутрь. Посреди комнаты, прямо на полу, горел торф, распространяя облака густого дыма, растекавшегося во все стороны и застилавшего глаза. Кроме кровати и стола, в комнате не было никакой мебели. В этой лачуге Мэриан могла не беспокоиться о шпионах. Куски глины и камни вывалились из стены, оставляя дыры, за которыми не мог спрятаться ни один человек. Зато ветер и дождь были здесь незваными гостями, и Гриффит заморгал, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь дым, раздражавший нос и горло.

Мэриан с закрытыми глазами лежала на маленькой походной кровати, закутавшись в одеяло. Сидевший рядом Лайонел играл кусочками дерева и палочками. Подняв голову, мальчик увидел Гриффита и издал радостный вопль, разбросав деревяшки в порыве радостного возбуждения.

– Гриффит! – объявил он.

– Нет, дорогой, – хрипло прошептала Мэриан, – Гриффита нет.

Валлиец приготовился кричать, ругаться, применить силу, если потребуется… и растерянно замер на пороге. Почему она так неподвижна? Почему не открыла глаз при стуке распахнувшейся двери?

Он подошел ближе и присел около кровати. Лайонел протянул ручонки, и Гриффит обнял малыша.

– Я здесь, Мэриан.

Веки девушки дрогнули: она узнала валлийца… но радость в глазах мгновенно сменилась страхом. Она попыталась сесть. Губы зашевелились, выговаривая его имя, но с них не сорвалось ни звука.

Гриффит уже готов был рассмеяться жестокой иронии происходящего, но лихорадочный румянец и отчаянный взгляд сказали ему правду. Она больна, так больна, что едва может говорить, так больна, что он испугался за ее жизнь.