Наперекор

Сначала была очередь блонды. Завлекла меня к себе в номер. Без прелюдии. Никогда не был ласков и заботлив. За этим не ко мне.

Я сразу осознал, что что-то пошло не так… Девка уже вся извертелась передо мной, во всех ракурсах показав, как она меня хочет, а член был спокоен, как на лекциях по философии.

Сказав потаскушке работать ртом, пытался отключиться от проблем и разбудить сексуальный голод.

Какой там! Вольская с коварной улыбкой как бельмо на глазу!

Мля, девка, наверное, подумала, что я конченый импотент.

По крайней мере, я её номер покидал именно с этой мыслью.

Пошёл в бар. Это чётко помню.

Первые две рюмки, чтобы избавиться от пережитого шока. Тоже помню.

А вот подкатившую искусственную с головы до ног брюнетку с торчащими сиськами уже смутно, но повторившийся конфуз – отчётливо.

Вольская и тут посодействовала.

Глухо как в танке.

Накричал на брюнетку, свалив всю вину на неё. Плохо задом вертела.

В убитом настроении вернулся в бар. Пил за своё здоровье.

Не дай Бог кто узнает. Пожизненный ярлык на лбу будет. Уеду тогда в Тибет.

От горя стал пить ещё больше. Вспомнил ту, из-за которой я теперь ущербный.

И опля.

Ожил, мать твою! Восстал из мёртвых!

Ведьма!

Точно подсыпала какие-нибудь травки в еду, пока я в поезде в туалет отлучался.

Ну, ничего-ничего. Вышибу всю дурь из башки и члена, отымев колдунью в разных позах.

Только сначала нужно сделать то, за чем сюда и приехали.

Выключаю планшет и выхожу из номера. Нужно заставить себя что-то съесть. Только теперь следить буду, «что».

***

Несколько часов спустя.

— Я поражён, – искренне говорю я, расслабляя галстук и открывая шею.

— Спасибо, – отвечает Мила, выдыхает и, закрывая глаза, откидывает голову на подголовник сидения.

Её трясёт. Переговоры дались с трудом. Но мы одержали победу, и всё благодаря ей.

Даю водителю знак, чтобы ехал к гостинице и, желая поддержать и успокоить, мягко сжимаю дрожащие пальцы девушки.

Мила даже не дёргается. Просто не замечает. Переживает откат эмоций. Если бы не её подкованность и уверенный взгляд, то мы с лёгкостью провалили бы это дело. Я бы не справился даже с тем багажом знаний и талантом убеждения, которые у меня есть. Удивительная женщина.

— Отец будет доволен, – глажу маленький указательный пальчик и с интересом смотрю, как Вольская от нервов покусывает нижнюю губу. – Ты превзошла себя. Мужик вообще поплыл от твоего повествования. И я его понимаю.

— Никакой подтекст не предполагался, – сурово замечает Мила.

– Знаю, – заправляю ей за ухо прилипшую к щеке прядь волос и получаю огромное удовольствие, что она не сопротивляется. Очевидно, что волнение от встречи с партнёром и аномальная жара её доконали и отбили желание двигаться вообще.

— Я и не говорю, что он оценивал тебя как женщину, – пользуясь тем, что девушка до сих пор не открывает глаз и часто дышит, заглядываю в её декольте и с наслаждением любуюсь обалденной грудью, так маняще покрывшейся капельками пота. — У Дубова зоркий глаз. Он разглядел в тебе перспективу, поэтому отдал предпочтение «Легиону», а не той вшивой конторке, о которой говорил отец.

— До сих пор не могу поверить, что он дал добро, – слегка улыбается и проводит ладонью по волосам. — До последнего тянул, я уже всё ему по полочкам разжевала, а он всё думает и думает…

— Всё позади, – наглею и провожу по пунцовой щёчке костяшками пальцев. – Наша задача выполнена.

Наглость не остаётся не замеченной, и на меня устремляется предупреждающий взгляд серых глаз.

Момент упущен. Вольская Мила пришла в себя.

— У нас ещё два дня впереди, Мила, – меняю быстро тему, потому что девушка уже настроена выкинуть меня из машины прямо в пути.

— Смотря что скажет Марк Миронович, – задумывается она секунду. – Работа же стоит.

— Что-то мне подсказывает, что он не будет против, если мы задержимся, – усмехаюсь я, но, заметив всю серьёзность на лице Милы, начинаю разъяснять ей всё, как маленькой девочке. — Всё оплачено. К тому же, ты заслужила отдых. Управилась с Дубовым в первый же день, – по глазам вижу, что аргументы нужного эффекта не производят. — Подумай обо мне, в конце концов. Мне тоже полагается отпуск.

— Я не обязана вас сопровождать, – язвительно заявляет паршивка, краснея пуще прежнего.

— Обязана. Не забывайся, Вольская. Я твой начальник, – строго напоминаю я, но тут же мысленно бью себя по лбу. Она и так зациклена на этой мысли.

— Я просто так, что ли, выбивал нам экскурсии и ужин в ресторане? – смягчаю тон голоса.

— Уверена, что вы успели использовать вчерашний ужин с пользой, – проблеск злости и обиды в глазах, и Мила снова от меня отворачивается.

Ненавижу, когда она так просто может от меня отключиться.

— Чтобы найти проститутку на час, мне не нужно тратить столько времени и средств, как ужин в провинциальной гостинице, – завожусь с полуслова, вспоминая вчерашний провал. Дважды.

— С чего вы взяли, что мне это интересно? – раздражённо бросает через плечо.

— Приехали! – прерывает наш диалог водитель, и я ему благодарен. Сам бы я не остановился и наговорил лишнего. А Вольской точно не стоит знать подробности моих похождений и того, что я рылся в её вещах. Женский вопль моя голова не осилит.

Выбираемся наружу, и я ловлю Милу за руку, пока она не успела сигануть в другую сторону. На лице написано желание от меня отвязаться.

— Мы остаёмся и точка, – рычу я, сжимая тонкое запястье.

Внутри девушки явно начинается борьба, плюнуть ли мне в лицо или принять тот факт, что моё слово весомее.

— Ладно, – в итоге соглашается она.

Посылаю ей благодарную улыбку, за что получаю в ответ презрительное фырканье.

Зайдя в номер, перед моим носом захлопывают дверь в ванную и сидят там целый час, заставляя меня изнемогать от жары и беситься от невыполнения физических потребностей, а именно: принять холодный душ и затем жёстко оттрахать свою непослушную подчинённую. При желании последовательность можно поменять.

— Ты там пыталась утопиться? – уточняю у высокомерной физиономии, проходящей мимо.

— Предпочту скорее вас удавить во сне, Ян Маркович, – язвит девушка, растирая при мне по голым ногам и рукам какой-то крем.

Залипаю на плавных движениях и яростно сжимаю челюсть, потому что эффекта провокаторша добивается.

Член стоит колом. И я вроде рад, что «не потерян» для общества, но то, что общество-то это является одним единственным лицом – злит неимоверно.

— Ведьма, – бубню под нос и спасаюсь бегством в душ.