Напиши мне о галчонке. Записи на железнодорожных билетах

Посему, я буду принципиально употреблять для символических обособлений подобных Бардаку социальных типов – этот сугубо тюремный термин, обозначающий роль главенствующего тела в определенной среде.

Судьба, естественно, определила автора под его неусыпное наблюдение. Этими делами занимались его людишки, имеющиеся в каждой сельской щели. Это были – его глаза и уши, которые никогда не прятались. Мерзко осознавать, что за тобой ведется постоянное наблюдение. Эта мышиная возня создавала видимость ему основной работы; затем поддерживалось доносительство.

Я выучил всех сельских стукачей, услугами которых, активно пользовался местный пахан. Их очень много; практически каждый фуфаечник, мог выдать конспирологическую версию на основании даже случайно мною обронённого слова. Это служило основанием для строительства каких-то оперативных планов и действий. Пахан обладал всеми данными на случай развития ситуации в том или ином русле. Естественно, он знал, кто, как и чем дышит на его территории, и мог дать любому исчерпывающую характеристику. Все, последовавшие за моим прибытием, события в этом селе, разворачивались на фоне тотальной разрухи привычной среды обитания колхозных трутней.

Вследствие неизбежного коллапса колхозной системы, навевался жуткий страх неверия, в устойчивость всей украинской государственности. Испугавшись ельцинской России, в свое время, колхозникам дали, в едином порыве, проголосовать за исторический акт, подтверждающий независимость страны. Но, увидев какие могут быть исторические последствия, после того, как все устаканилось, – и, в первую очередь, в России, – вот тут-то им и довели до сведения: как они опростоволосились, пойдя на поводу у мнимых националистов. Пытаясь как-то наладить обратный отсчет исторического времени, они взяли курс на реинкарнацию московской империи в Украине.

Конец ознакомительного фрагмента.