Наполеон в России и дома. «Я – Бонапарт и буду драться до конца!»
Шрифт:
Наполеон понимал, что дальнейшее упорство погубит его войска, которые может спасти только немедленное отступление. Предстояло по единственной дороге быстро вывести почти стопятидесятитысячную армию с артиллерией и обозами. Вся армия могла воспользоваться только одним Линденауским мостом через реку Эльстер.
С вечера 6 октября началась переправа французской артиллерии. За ней отходили остатки кавалерии Мюрата, корпуса Нея, Виктора, Ожера, гвардия. Остальные войска отошли к окраинам Лейпцига, чтобы в свою очередь отступить на запад. Полковник Монфор получил приказ подготовить Линденауский мост к взрыву после перехода всей французской армии через реку Эльстер. Все войска, находившиеся на территории Германии, получили приказ Наполеона отходить или пробиваться во Францию.
Утром 7 октября на Лейпциг тремя большими колоннами двинулись австрийская, французская, прусская и русская армии. Половина французской армии уже переправилась через Эльстер. Только сейчас союзники поняли, что Наполеон уходит. К Линденаускому мосту с юга к австрийскому корпусу были направлены казаки Платова, с севера двинулся прусский корпус Йорка.
У городских предместий авангард
Император Александр и король Фридрих-Вильгельм отвергли это предложение и потребовали немедленной сдачи города и всех находившихся в нем французских войск. Макдональд, естественно, отказался и штурм Лейпцига начался. Триста тысяч солдат коалиции атаковали сорок тысяч еще оставшихся в городе французских воинов.
Тысяча орудий начали жестокий обстрел города. В начале второго часа в атаку пошли союзные полки. Около всех ворот шел ожесточенный штыковой бой, дрались и рубились на городских стенах. Внезапно в тылу французов раздался страшный взрыв. Взлетел на воздух Линденауский мост, по которому еще не успели перейти Эльстер двадцать тысяч французских солдат.
Бестолково-преступный полковник Монфор приказал саперному офицеру зажечь фитиль при первом появлении неприятеля и ушел. Как только унтер-офицер увидел приближающихся казаков Платова, он взорвал Линденауский мост.
Взрыв произвел ошеломляющее впечатление на сражавшихся французов. Начался хаос. Защитники Лейпцига бросились к реке, и при переправе погибло много солдат. Макдональд смог переправиться, а раненый маршал Понятовский утонул вместе с конем. Преследование союзники не вели.
Четырехдневная битва народов закончилась. 8 октября союзные монархи под торжественный звон колоколов въехали в Лейпциг. Союзники праздновали победу, подорвавшую мистическое обаяние имени Наполеона. Со всей Германии спешно собирали людей для захоронения более ста тысяч трупов участников сражения. В Лейпцигском сражении погибли и были ранены более пятидесяти тысяч солдат коалиции – шестнадцать тысяч пруссаков, двенадцать тысяч французов и триста шведов. Русские войска, составлявшие половину войск коалиции, потеряли двадцать две тысячи воинов. В штыковой атаке погиб герой Отечественной войны генерал Неверовский.
В четырехдневном сражении Наполеон потерял убитыми, ранеными, плененными и утонувшими более шестнадцати тысяч воинов и триста орудий. В плен были взяты командиры его корпусов Ренье и Лористон. Русский офицер – участник битвы народов писал о хаосе Лейпцигского отступления:
«На другой день после сражения начальник авангарда генерал Эммануэль отправился за аванпосты, имея при себе только капитана Кюбеля, поручика Зельмица, меня и восемь кавалеристов для прикрытия. Мы проехали вдоль по берегам Эльстера, чтобы обозреть положение неприятеля, и уже повернули назад, когда заметили двух человек, которые старались пробраться на другой берег по обломкам разрушенного моста, состоявшего только из поперечных перекладин. Один из них старался провести свою лошадь, которая поскользнулась, упала и исчезла в волнах. Генерал Эммануэль подскакал к мосту и угрозами принудил незнакомцев перейти снова на нашу сторону и сдаться. Один из пленников расстегнул шинель и показал нам свои знаки отличия. Он объявил, что его зовут генерал Лористон. Мы поскорей взяли его с собой. Не далеко оттуда нам представилась довольно широкая улица лейпцигского предместья, которая пересекала нашу дорогу. В то самое время, как мы собирались через нее переехать, мы увидели французский батальон, который шел в величайшем порядке, с заряженными ружьями. Впереди находилось человек двадцать офицеров. Когда мы взаимно увидели друг друга, мы остановились. К нашему счастью, извилины улицы, по которой мы ехали, и деревья скрывали нашу малочисленность. Генерал Эммануэль, поняв, что надо действовать решительно, пользуясь замешательством, закричал французам громким голосом: «Бросайте оружие!» Изумленные французские офицеры стали советоваться между собой, но наш неустрашимый генерал, видя их колебание, не дал им времени размышлять, и закричал им снова: «Бросайте оружие, не то вам не будет пощады!» В то же мгновение, махая саблей, он с удивительным присутствием духа обратился к своему малочисленному отряду, как будто для того, чтобы скомандовать нам атаку. Но эта угроза произвела свое действие, и вдруг все французские ружья упали на землю, как по волшебству. Тогда все офицеры, предводимые братом маршала майором Ожеро, поднесли нам свои шпаги. Принять их было некому, и генерал сказал им с благородством, что он верит их чести, и оставил шпаги при них. Тронутые таким знаком доверия, офицеры с пленным батальоном, по приказанию генерала, пошли впереди нас. Мера совершенно необходимая, чтобы скрыть от них нашу малочисленность. В таком порядке мы дошли до наших аванпостов, от которых удалились – было на значительное расстояние. Если бы одному из наших пленников вздумалось нас пересчитать, мы бы погибли. Надо было видеть досаду и отчаяние Лористона и всех французов, наконец, увидевших, что нас только двенадцать человек».
Наполеон отступил к Рейну, к границам Франции, ведя за собой громадные неприятельские армии. Его попытались захватить в середине октября в Баварии, но он легко пробился к границе.
В начале 1813 года одинокая русская армия перешла через Неман и вступила в Западную Европу, выполнявшую волю Наполеона. В конце 1813 года одинокая, покинутая всеми союзниками французская армия возвратилась во Францию. От Немана до Рейна Наполеон потерял былую мощь. В начале ноября 1813 года Наполеон прибыл в Париж, в котором слуга всех господ Талейран комментировал происходящее: «В декабре 1813 года Наполеон просил меня снова принять портфель министра иностранных дел, что я решительно отклонил, так как мне было ясно, что нам никогда не удастся сговориться
хотя бы о способе выпутаться из того лабиринта, в который его вовлекли его безумства. Император хотел быть один, а это надежное средство против долголетия. Он один, как он этого хотел, один в Европе, но это еще не все – один во Франции. Его самая большая беда, против которой нет лекарства – его изоляция».Члены антифранцузской коалиции всю войну преследовали свои интересы. В ноябре Наполеону опять предложили заключить мир на приемлемых условиях. Он должен был прекратить войну, отказаться от территорий, из которых были выбиты французские войска. Императору оставляли Великую Францию. Наполеон начал переговоры с коалицией. Одновременно по всей Европе передавали его слова: «Нас победили изменой между Эльбой и Рейном, но между Рейном и Парижем изменников не будет». Все – или ничего. Два месяца, с 1 ноября 1813 года до 1 января 1814 года, Наполеон затягивал переговоры. Никто уже не верил в их завершение. 1 января армии антифранцузской коалиции переправились через Рейн и атаковали Францию.
Военные действия велись в Эльзасе и Франш-Конте. В Италии на сторону коалиции перешел Мюрат. Из Испании корпуса Сульта и Сюше были выбиты испанцами и англичанами. Английская армия Веллингтона перешла через Пиренеи и вторглась в Южную Францию. Сульт не смог удержать Бордо, а Ожеро с трудом держал Лион, второй по значению город Франции.
В середине января 1814 года Наполеон из Парижа выехал к армии. Пятьдесят тысяч его воинов готовились атаковать двести пятьдесят тысяч солдат коалиции. Мечась по Франции, в январе и феврале Наполеон одержал десяток побед над разбросанными союзными войсками, но опять не было ни одного разгрома, и победы императора ничего не решали. В Шатильоне уже давно шел мирный конгресс коалиции, решавший судьбы послевоенной Европы. Наполеону, находившемуся на грани катастрофы, предложили Францию в границах 1790 года. Все – или ничего. Он назвал эти предложения гнусными. Впрочем, он соглашался на сохранение Франции в ее естественных границах до Рейна, Альп и Пиренеи. Ему тут же напомнили, что сейчас не 1807 год. Императору посоветовали вернуть во Франции республиканские свободы и поднять на защиту Отечества народ. Это было очень хорошее предложение. Наполеон заявил: «Вы из тех, которые вздыхают в глубине души по свободе печати, по свободе трибуны, которые верят во всемогущество общества. Пока у меня на боку висит шпага, вы не получите ни одной из свобод, о которых вздыхаете, даже свободы произносить речи на трибуне».
В конце февраля в Бордо приехал герцог Ангулемский, старший член династии Бурбонов. Коалиция опять предложила Наполеону мир, не покушаясь на его власть во Франции. Император ответил, что ни о чем не желает слышать. Оставлять на французском троне такого человека союзники больше не хотели – он останется, соберется с силами и начнет новую войну. Опять всей Европе придется годами унимать неистового корсиканца.
Союзники договорились не слагать оружия, пока не покончат с Наполеоном. Англия тут же обязалась ежегодно выделять на войну по пять миллионов фунтов стерлингов. Наполеон объявил, что лучше потеряет престол, чем получит Францию в старых границах. Императору опять посоветовали поднять народ: «Поднять нацию? Химеры! Поднять нацию в стране, где революция уничтожила дворян и духовенство, и в которой я сам уничтожил революцию», – ответил Наполеон.
В начале марта 1814 года Наполеон ворвался в тыл войск коалиции, чтобы задержать их подальше от Парижа. Он побеждал почти ежедневно. Париж прикрывал двадцатипятитысячный корпус Мармона и Мортье. 12 марта на этот корпус в битве при Фер-Шампенуазе навалились сто тысяч солдат коалиции. В сумасшедшем бою все французские солдаты проявляли массовый героизм и полное бесстрашие. Они погибали, но не сдавались. Маршалы отступили в Париж, который тут же блокировала стотысячная армия коалиции. Наполеон узнал об этом, когда добивал австрийцев у Сень-Дизье. Он рванулся в Париж, но опоздал на три часа.
Париж защищали сорок тысяч воинов. Утром и 18 марта войска коалиции атаковали столицу Франции. Александр I заявил: «Париж, лишенный своей армии и своего великого вождя, не в силах сопротивляться». Начался ожесточенный бой, в котором за первые два часа русские войска потеряли более семи тысяч солдат. Участник штурма писал:
«Рано утром все были в самых блестящих мундирах, воображая, что ворота тотчас отворятся и нам останется только вступить туда церемониальным маршем. Но завоевание столицы Франции не должно было совершиться без последнего пожертвования со стороны союзников. 18 марта на рассвете мы пошли к Монмартру и наша пехота завязала перестрелку с войсками, которые защищали окрестности Парижа. С Монмартра беспрестанно на нас сыпались ядра. На левом фланге, где находилась главная императорская квартира, происходила упорна и кровопролитная борьба, особенно на Шомонском холме, но все высоты с этой стороны часа в два пополудни, были взяты. Монмартр еще держался, и по своему положению казалось, должен был стоить больших жертв. В три часа граф Ланжерон получил повеление государя императора овладеть этой высотой во что бы то ни стало. Он отрядил две тысячи кавалерии в Нельи, чтобы обойти Париж и действовать от заставы, ведущей в Елисейские поля. Нужно было опасаться, что Монмартр, огонь с которого не прекращался целое утро, окажет упорное сопротивление, что было бы весьма легко, по причине покатости и множества плетней и заборов, которыми его хребет испещрен во всех направлениях. Генерал Рудзевич, которому было поручено овладеть этой высотой, устроив свои колонны к атаке, простился с нами, как человек, идущий на верную смерть. Но к величайшему нашему удивлению, неприятель сделал только несколько залпов из своей артиллерии, и войска наши овладели Монмартром так скоро, как можно было войти на гору. С той минуты Париж был уже наш. Когда мы дошли до аллеи, ведущей в Нельи, вокруг моих ушей засвистели пули. Против заставы, защищавшей ворота была направлены пушки, засыпавшие ее ядрами. Вскоре с этой стороны появился парламентер и сказал нам, что капитуляция Парижа уже подписала. Тогда было шесть часов вечера».