Напоминание
Шрифт:
– Что мокро?
– Да не мокро, а гудит все. Гул глухой-глухой и раскатистый, а толком ничего и не разобрать. Я башкой пока тряс, чего-то случилось. Все как побегут, ну и по мне пробежались тоже. От двоих я закрываться пробовал, еще трое пробежались почувствовал, а потом вообще ничего не помню. Прихожу в себя, рук, ног не чувствую, все болит. Повалялся, потом поднялся, смотрю, а ты рядом лежишь. Я посмотрел на тебя, пульс пощупал - живой. Ну кое-как завалил на плечо и потопал.
– Куда?
– Туда, - Виктор махнул рукой в сторону.
– а спрашивать все равно не у кого. На поле одни трупы, да танки покореженные
– И что дальше?
– Идем дальше.
– Куда?
– А куда хочешь.
– Сдохнуть я хочу.
– Фи!
– скривился Виктор, но жест этот так не подходил к его теперешнему внешнему виду, что Сергей ухмыльнулся.
– А что, ты знаешь куда идти?
– Нет.
– Если ты со мной не согласен, - обронил Виктор.
– то можешь сам выбирать направление. Мне все равно куда идти.
– Мне тоже.
Некоторое время они шли молча. Потом Сергей вспомнил, спросил:
– Слушай, Витенька, а что с тобой происходит в той жизни? Куда ты делся, тебя ведь нет в гостинице?
– А ты откуда знаешь, что меня там нет?
– А я там был. Более того, я и сейчас там.
– А...
– А из психушки я сбежал.
– Как?
Сергей вздохнул и подробно рассказал, как ему удалось сбежать.
– А ты?
– А я узнал, что меня должны арестовать и попробовал бежать через первый этаж, там меня чуть не поймали. Я бегом на третий и через Катин номер...
– Это я знаю.
– Откуда?
– От Кати.
– Ну вот. Я убежал, они еще стреляли в меня, но попасть так и не смогли. И не догнали, теперь прячусь.
– Где?
– Все больше по подвалам. Долгая история, - отмахнулся Виктор.
– потом расскажу.
– А откуда ты вообще узнал, что тебя должны арестовать?
– Это все благодаря Яну.
– Старшему следователю?
– не поверил Сергей.
– Яну, - поправил Виктор.
Сергей кивнул. Дальше пошли молча. Скоро стало смеркаться, и они остановились на ночлег. Сергей отключился моментально...
...Это повторилось еще раз.
Та же дымка, та же серость вокруг, только зеркала больше не было.
Сергею очень захотелось проснуться.
– Тебе это не светит, - истеричности в голосе поубавилось, зато появилась издевка.
– Что?
– Не проснешься ты, пока я с тобой не закончу.
– Это как понимать?
– Ха-ха, поговорить я с тобой хочу, - голос несся отовсюду, это действовало Сергею на нервы.
– Наговорились уже, - мрачно заметил Сергей.
– Нет, отчего же. Ты приятный собеседник, хотя зеркало и раздолбал. Мне интересно с тобой поговорить еще.
– А мне с тобой не интересно. Не хочу я тебя видеть и говорить с тобой не хочу.
– Хамишь?
– Нет.
– Что с тобой? Где твое любопытство, где сила воли? Они ведь были у тебя в прошлый раз. Что произошло?
– Я устал. Уйди, оставь меня. Хоть ты оставь меня в покое, у меня и так проблем хватает. Не хочу я ничего.
Не надо мне ничего, нет. Нет! И разговоры мне эти надоели. И ты мне опротивел.
– Ты опротивел сам себе.
– Опять? Ну и хрен с тобой, у меня нет сил спорить. Уйди!
– Я не могу уйти. Я это ты сам. Ты не можешь бежать от себя.
– Пшел вон!
– закричал Сергей. Раньше он мог разбить зеркало, теперь он не мог ничего. Что можно сделать с голосом?
– Напрасные хлопоты, ха-ха. От меня так не закроешься, не отгородишься.
– Уйди, скотина!
– Что-о-о?
– голос дико взревел, взорвался, в него вернулась прежняя истеричность.
– Да как ты смеешь, козявка, так со мной разговаривать? Как ты смеешь так говорить с Богом? Я...
– Ты говорил, что ты не Бог, ты говорил, что Бога нет, - спокойно отозвался Сергей.
– Ну да, нету, - в голосе послышалась растерянность.
– Я и не говорил, что он есть.
– А это мы сейчас разберемся, есть Бог или нет. У меня к тебе просьба, мой друг Виктор хотел с тобой повидаться, пригласил бы ты его сюда, а?
– Нет!
– отрезал голос.
– Отчего же?
– Нет и все!
– Ну хорошо, - разозлился Сергей.
– Хорошо, тогда я сам. Ведь это сон, а во сне могу делать, что левая задняя пожелает.
Он вспомнил, как в детстве во сне, убирал из своих снов все страшное и неприятное, когда от этого страшного просыпался посреди ночи. Он представил себе Виктора.
Никакой уверенности в Сергее не было, была только злость, но неожиданно рядом появился полупрозрачный силуэт, стал крепнуть.
– Нет!
– вспискнул голос.
Силуэт стал проявляться увереннее, становился все четче. Сергей обрадовался, но тут силуэт друга растворился в воздухе, исчез.
– А я ошибся, - голос хихикнул.
– Ты силен, очень силен. Но для того, чтобы спорить со мной на таком высоком уровне, как ты попробовал, нужна не только сила.
– Уйди, оставь меня со своей философией, достал, - Сергей снова почувствовал себя усталым.
– Уйди, не хочу тебя видеть.
– А чего ты хочешь?
– Ты и сам знаешь это лучше меня.
– И все же?
Сергей задумался, а хочет ли он сегодня того, чего хотел вчера.
– Вот именно, так чего ты хочешь?
– Ничего, нет. Оставь меня. Прекрати, перестань, я не могу так больше. Зачем? Зачем тебе все это надо было?
Остановись, дай людям покоя.
– Еще не время, пусть люди сами завоюют себе покой.
– Завоюют? А почему они должны его завоевывать? Он у них был, а ты его отнял. За что?
– Я уже говорил.
– И все же, скажи. Скажи откровенно.
Зачем ты это сделал? За что ты нас наказал?
– А ты уверен, что это наказание?
Сергей промолчал. Голос тихо усмехнулся, продолжил с грустью:
– В 1941 году началась война. Страшная, кровавая, отчаянная, но люди тогда поверили в себя. Вера в себя - это важно, но впрочем об этом я уже говорил. А потом война кончилась. В 1945 году. Люди живут недолго, память чуть дольше. То поколение, которое помнило войну не понаслышке, а пережило ее, то поколение не забыло. Дети их тоже помнили, даже Помнили. Да это была Память, а не выученные главы из учебника истории. Но прошло лет пятьдесят с небольшим...
– голос замолк, Сергей слушал тишину, потом голос продолжил.
– Внуки тех, кто пережил войну, уже не сохранили той Памяти. Знаешь, День Победы праздновали, но праздновали не саму Победу, а красное число на странице календаря. Праздник начал терять свой смысл, он стал еще одним безликим поводом выпить. Парк Победы, огромный мемориал, дань Памяти, стал превращаться в парк развлечений.