Направленный взрыв

Федор Устимович решил на время оставить Турецкого, передав его под наблюдение врача Вани Кошкина. Но даже Кошкину Кузьмин не совсем доверял и не стал объяснять, кто в действительности этот новый больной, «переведенный в Ильинское из Ташкента».

При всем желании Турецкий теперь ничего не мог вспомнить. Даже то, что его зовут Иванов Сергей Сергеевич, он вспомнит гораздо позже, когда заложенная информация всплывет из подсознания, всплывет как его личное воспоминание…

Грязнов, оставив угнанный «Москвич» возле дома Васиных, понуро поплелся пешком, — в военный городок, «продолжать банкет», — с иронией подумал он.

Не доходя до здания армейской столовой, Слава увидел, что кто-то бежит ему навстречу. Это был Пивоваров.

— Товарищ Грязнов! Вячеслав! — кричал на ходу Пивоваров. — Что же вы со мной делаете?! Вы меня совсем под монастырь подвели!

Грязнов остановился на идеально чистой бетонной дорожке, ожидая, когда Пивоваров налетит на него. Особист, подбежав к Славе, стал брызгать слюной в лицо:

— Ну ты даешь, следователь! Что за номера вы со своим другом устраиваете!

— Извини, у нас тоже служба. Вы нас держите на привязи. Мы не затем здесь, чтобы по банкетам заседать.

— Не знаю, мы хотели как лучше! — воскликнул особист. — Теперь я с тебя глаз не спущу. Уж тебя-то, Слава, я выдворю в Советский Союз в целости и сохранности. — Пивоваров сжал кулак и потряс им перед носом Грязнова. — Вас срочно просят вернуться, дело, которым вы занимаетесь, передано в другие инстанции. На, полюбуйся… — Пивоваров протянул Грязнову сложенный листок телефонограммы.

Слава быстро пробежал глазами написанное и спросил:

— Ошибки никакой?

— Ты что, следователь, за кого нас принимаешь? Натуральная шифрованная телефонограмма, ошибок быть не может.

— Турецкий где?

— В Москве уже, где же еще! Станет он тебя дожидаться, блудного следователя. Вот я напишу рапорт вашей генеральше Романовой, какие вы у немцев номера откалываете… Гуляете где не положено.

— Шустрые вы ребята, как я погляжу, сумели все-таки закопать Васина…

— Лично я встречал вас, а вашего Васина последние полгода в глаза не видел, — изобразил обиженную мину Пивоваров. — Так что я никаких претензий не принимаю. Я выполняю порученное мне дело: сопровождать вас и оказывать посильную помощь. И с поручением своим справлюсь! Обещаю тебе, Слава, я самолично затолкаю тебя в дверь самолета и не отойду от трапа, пока не окажешься в воздухе…

— Турецкого ты посадил в самолет?

— Нет. Турецким занимался, кажется, этот — Женя Фролов, что из военной прокуратуры. Эх, знал бы ты, Грязнов, как надоели вы мне — следователя московские, — сделал ударение на последнем слоге особист. — Тут без вас хлопот хватает с выводом войск, еще Мосгорпрокуратура, еще МУР на наши головы… Ладно, хорош сердиться, поехали, отличным баночным пивом угощу. Билет уже заказан…

— Без Турецкого? Без встречи с командованием? — сощурился Грязнов.

— Никакое командование тебя не примет, все уехали в Берлин. А с Турецким встретишься в Москве, на своей Петровке…

Слава Грязнов, чуть подумав, махнул рукой: пиво так пиво. Правда, еще магазины надо объехать, придется согласиться на сопровождение Пивоварова, у него машина все-таки…

С недавних пор в спецпсихзоне начались кардинальные преобразования: по указанию главного врача Федора Устимовича Кузьмина контролеры и дееспособные больные обновили колючую проволоку, которая тянулась поверх монастырских стен, привезли систему для подключения проволоки к току высокого напряжения. Правда, эта система пока не работала за ненадобностью, но ради интереса иногда на ночь включали электричество, к огромному неудовольствию главврача, так как эта «электроколючка» жрала очень много электричества.

В некоторых камерах поменяли замки. Некоторые боксы и палаты переоборудовали и отремонтировали, так что в них можно было жить не хуже, чем в гостинице.

Раньше в Ильинском «спеце» содержалось более ста шестидесяти человек. Но психзаключенных вдруг стали распределять по другим заведениям, так что к девяностому году осталось не больше пятидесяти человек.

Кого отправили в Казанскую зону, кого в тот же Ташкент, кого — в спецпсихзону под Луганском.

Главврач Федор Устимович объяснял перемену перестройкой. «Во всей стране полным ходом идет перестройка, а мы чем хуже?» — говорил он оставшимся двум врачам — остальных уволили за ненадобностью — Ивану Кошкину и Федору Полетаеву.

«Мы сделаем из Ильинского рай на земле, — любил хвастаться Кузьмин, когда подвыпьет. — И все объясняется чем? А тем, что у нас появился богатый покровитель, богатый спонсор, как модно нынче говорить…» Что за спонсор, Кузьмин не уточнял, но врачи и медсестры, как и контролеры-санитары, не могли не замечать, что довольно часто в Ильинское стали наезжать не совсем обычные люди.

Не комитетчики из «пятерки», курирующие в стране медицину, а военные. Специально для одного приезжающего генерала оборудовали рядом с кабинетом Кузьмина две комнаты, обставив их импортной мебелью и мебелью народных смоленских умельцев, увешав стены акварелями и картинами, оставшимися от «сумасшедшего» творчества двух диссидентов-художников, которых волна демократии наконец-то освободила из Ильинского, признав здоровыми.

Еще на третьем этаже была оборудована лаборатория, довольно неплохо оснащенная аппаратурой, преимущественно импортного производства, по химическому анализу и синтезу химических соединений. Эта лаборатория была создана для главврача, Федора Устимовича, и в лабораторию Кузьмин никого не пускал, за исключением Вани Кошкина — крепко пьющего, чрезвычайно жестокого врача-психиатра, который проводил свои эксперименты над заключенными психами, тренируя на них свои гипнотические способности.

Иван Кошкин около недели гипнотизировал через стену ординаторской одного умственно отсталого и вполне безвредного психа, бывшего дворника, безобидного вора-клептомана Гошу. И результаты были поразительными. Лишь только врач Кошкин садился напротив стены и начинал сверлить ее своими черными глазами, как клептоман Гоша начинал отчаянно стучать в стену, умоляя, чтобы он перестал его гипнотизировать.

А Кошкин страшно радовался своим феноменальным способностям. Это что-то совершенно новое в парапсихологии: гипноз сквозь препятствие. Своим странным даром Кошкин и занимался большую часть времени, когда бывал на работе. Жил он, как и остальные врачи и медперсонал с охраной, рядом с бывшим монастырем, в небольших двухэтажных домиках.

Кошкин и Полетаев с удивлением наблюдали, что один генерал по фамилии Ваганов неустанно проявляет чрезмерную заботу о содержащихся в спецзоне: о питании, санитарном состоянии. Одним словом, этот высокопоставленный генерал вникал во все тонкости. А странным было то, что он был не только не из МВД, но даже не был связан с Пятым управлением. Правда, врачи и обслуживающий персонал находили объяснение, пусть и не слишком правдоподобное, заботе генерала.

Неподалеку от Ильинского располагался полузаброшенный военный аэродром, который, начиная с 1989 года, стал оживать. На аэродроме появились «миги», которые по утрам всех будили своими тренировочными полетами. А после девяностого года стал активно строиться ранее небольшой, а теперь весьма обширный и многоэтажный военный городок.

Неподалеку от аэродрома строили что-то вроде летного училища, или училища для спецназовцев, или еще какое-то учебное заведение для военнослужащих.

Во всяком случае, в ДОСах жили офицеры младшего и среднего командного состава вместе с женами и детьми. Офицеры целыми днями занимались повышением боевой и политической подготовки, устраивая раз в три месяца показательные стрельбища, а раз в полгода проводились учения при участии БМП, БТР-70 и прочей военной техники.