Наречённая из-за грани, или Мужья в довесок

– Как бэ она и без тебя не нуждалась, – напомнила я.

– А долг перед родом? А долги её… Тебе известно, что Алишан настаивала на проведении сочетания?

– Так настаивала, что дотянулась до последнего.

И даже тогда провела его лишь с подачи Виргила.

– Истинные желания и чаяния Доры мало её заботили, – голос Костаса постепенно обрёл крепость, появились в нём непререкаемые, жёсткие нотки человека, уверенного в своей правоте. – Для Алишан долг важнее, она-то свой выполнить не сумела. Родила мальчишку, бесполезного для адар, будущего лощёного хлыща и прожигателя жизни как её братец, а потом и сочетаемого своего потеряла. Думаешь, мне неизвестно, чем Александр твой… брат Доры занимается? Было время, в одних кругах вращались, за одними столами встречались. И про женщин его, коим несть числа, знаю, и про ночи кутежа в компаниях похуже моей, и что за карточный стол садился часто, а выигрывал редко.

Очень интересно. Получается, Александр тот ещё тусовщик, игрок и гуляка?

Следовало ожидать. Александр не Люсьен, с малых лет ни в чём не нуждался и, в отличие от сестёр, от него ничего не требовали. Вот и вырос типичный представитель золотой молодёжи.

– Задумалась ли Алишан о возможности обретения другого сочетаемого и рождения желанной дочери? – кажется, Костас вошёл во вкус, ибо излагал мысли всё громче, экспрессивнее. – Едва ли. Чуть оплакав мужа, бросилась безо всякого стыда в объятия этого вора и пройдохи Ворона, а исполнение долга возложила на Дору. Но когда Дора пожелала избрать себе мужчину по сердцу, не по велению зеркала, заявила, что мужчина этот негоден, не подходит молодой адаре, что Феодоре должно сочетаться согласно традициям, а о недостойном мужчине следует позабыть. Вероятно, как сама она позабыла, кого на своё ложе пустила и каков он, дражайший её любовник.

– А чего хотела Дора? – парировала я. Любопытно, конечно, посмотреть на Федину семью глазами человека стороннего, но, боюсь, мой интерес Костас примет за согласие с его мнением. – Свалить с любовью всей жизни к чёрту на кулички и проматывать в этом прекрасном далёко деньги, вырученные за стыренные у злобной сестрицы брюлики? А как бабосик закончится, сесть, ручки трепетно сложить и ждать, пока ты по-мужски разрешишь все жизненные неурядицы? Она вроде работать была готова, но ты сказал, нет, не женское это дело, я сам тебя обеспечу. И? Ты даже побег организовать не смог, всем занималась Феодора.

– Перемещения – дело адары, – сурово отчеканил мужчина.

– Как и воровство семейного состояния? – внезапно меня осенило. – Кстати… кто из вас двоих додумался прихватить бумагу для вестника? Дорогая штука, эта ваша бумага, однако у Феодоры был если не доступ к ней, то возможность её приобрести… только вот в воспоминаниях её о бумаге ничего нет.

Костас помолчал, изучая зал недовольным взором.

– Бумагу взял я, – признался он неохотно.

– Зачем?

– Для связи… на крайний случай.

– Например?

– Случаи всякие бывают.

– На диво быстро она пригодилась, – поразмыслив, решила ещё кое-что уточнить, пока Костас в подходящем для бесед настроении: – Помнишь, кто тебя избил?

– Двое… трое… похожи на местных жителей, – мужчина нахмурился, плечи его опустились, будто былой пыл сдулся воздушным шариком. – После твоего… вашего отбытия я вынужден был задержаться в Глосе… остался в той гостинице… что ещё было делать? Только ждать да всея Отца молить, чтоб кто из ветреных туда заглянул. Как-то вечером эти двое… трое и объявились. Я ужинал в зале… выпил немного…

Или много.

– Они подошли… слово за слово, и… хозяин велел нам убираться и не громить его заведение…

Пьяная драка?

Похоже на то.

– Мы вышли. Очнулся я уже далеко от города.

Понятно.

Я встала, сунула руку во внутренний карман куртки, проверяя, на месте ли карта.

– В общем… в рыбацком посёлке Виргил Ворон околачивается, так что имей в виду. Впрочем, я сдала ему Дугана и если Ворон и впрямь столь сильно печётся о благополучии и спокойствии Алишан, то в первую очередь постарается вернуть отца Феодоры домой и уже потом займётся своими загадочными делами, – и я направилась к двери.

– А ты куда?

Сегодня всех интересует, куда моей душеньке лыжи навострить угодно…

– А я на практическое занятие.

Разыскала Виктора, оставшегося за старшего, поблагодарила за помощь посильную, за хлеб, за соль, заверила, что сама со всем разберусь, и поскорее сбежала из поезда, пока никто не сообразил, куда и зачем меня понесло. Конечно, ветреные вряд ли попытаются меня остановить, сдалась им сто лет в обед какая-то залётная недоадара… но мало ли.

* * *

Точка перелома отмечена на карте короткой зигзагообразной линией, расположенной, насколько возможно судить, недалеко от посёлка. По крайней мере, я надеялась, что действительно недалеко и добраться туда пешком труда не составит.

Пройдя по верхнему краю склона, я остановилась, достала и развернула карту. Море по левую руку от меня, щербатая степная даль по правую, посёлок и поезд остались позади. Каменистая, вылизанная волнами полоса пляжа сузилась, убегая к багровым скалам-рогам, вонзающимся в расчистившееся голубое небо. Склон заметно прибавил в высоте, стал более крутым, кое-где отвесным, теперь по нему просто так не спустишься. Прямо по курсу появились низкорослые сосенки неровной грядой и чахлые кустики. Чем дальше я отходила от посёлка, тем сильнее вязли его шумы и гомон в рокоте прибоя, криках чаек и поскрипывании кривых стволов на ветру.

Согласно карте, зигзаг упирался ровнёхонько в россыпь линий волнистых, обозначавших море. Разделяла их жирная линия берега, дополненная кружочком посередине – логика намекала, что это собственно посёлок. Долгота и широта не указаны, разметка по сторонам света отсутствовала, и ориентироваться предполагалось исключительно по схематично набросанным квадратам, которые хрен разберёт что обозначали. И если я ничего не попутала в доморощенной этой картографии, то перелом должен быть прямо передо мной.

А если попутала, то позади.

Я покрутила карту так и эдак, повернулась вокруг собственной оси.

Посёлка отсюда не видно, поезд гляделся уменьшенной игрушечной копией, нестерпимо бликовавшей на солнце. Дома, стоящие наособицу, больше сосредоточены на другой стороне бухты, с этой мне только один попался, притулившийся у самого обрыва. И поскольку вряд ли даже местные станут селиться впритык к перелому, то, надо полагать, всё-таки я не ошиблась.

Сложила карту, запихнула её в карман и пошла дальше.

Миновала одинокую гряду сосенок, не без труда перелезла через нагромождение тёмно-серых валунов по другую её сторону и наконец увидела его.

Перелом.

Выглядел он… странно, пожалуй. Я представляла себе плотную мглистую пелену, поднимающуюся на немалую высоту. Или кажущуюся непроницаемой чёрную стену. На худой конец настоящий разлом, рассекающий землю надвое, и чтобы из него какая-нибудь энергетическая волна сочилась, молнии сверкали, и бездна огненная со дна подмигивала. А по факту…