Нарисуй меня счастливой. Натурщица
Шрифт:
Илья принес сумку.
Открылась дверь, вошел Вадим Сергеевич:
— Машина ждет.
— Я поеду с Алиной, — категорично произнес Илья.
Вадим Сергеевич хотел было возразить, но взглянул на его лицо и кивнул:
— Поехали.
Илья помог Алине надеть шубу, взял ее под руку и повел вниз по лестнице.
Илья с Вадимом Сергеевичем сидели в коридоре перед приемным отделением роддома.
— Вы бы ехали домой! — выглянула из отделения симпатичная медсестричка. — Первые роды обычно долгие. Вы можете и всю ночь здесь просидеть...
— Ничего, —
«Бывают же мужья! — с хорошей завистью подумала медсестричка, которая за время работы в роддоме насмотрелась всякого. — Повезло девчонке!»
— Хорошо, — подумав, поднялся Вадим Сергеевич. — Как что-то станет известно — звони. Впрочем, я Генке наказал, он сразу отзвонит.
— Кому? — не понял Илья.
— Врачу, с которым договаривался. Он лично за всем проследит. — Вадим Сергеевич от всей души пожал Илье руку. — Может, все-таки поехали к нам?
— Нет, — покачал головой Илья. — Я посижу...
Илье казалось, что время совсем не движется, стрелки часов застыли, словно издеваясь над ним. К пяти утра кончились сигареты. Илья отбросил в сторону пустую пачку и вернулся на исходную позицию на кушетку.
— Вы еще здесь? — В половине шестого в коридор выглянула все та же медсестричка. — Идите домой, папаша. Дочка у вас.
— Что? — не сразу дошло до Ильи.
— Дочка у вас родилась! — улыбнулась медсестра. — Пятьдесят сантиметров, три килограмма.
Илью подбросило с кушетки, он подскочил к медсестре, сгреб ее в охапку и закружил по коридору.
— Сумасшедший! — отбивалась она, смеясь. — Отпустите, а то еще уроните!
Илья осторожно поставил медсестру на пол.
— Спасибо! Когда я могу ее увидеть?
— Спят они уже, обе, — сказала медсестра. — Приходите сегодня в пять.
Илья достал из кармана листок, написал на нем несколько строчек.
— Прошу вас, положите это рядом с Алиной. Чтобы, когда проснется, она это увидела...
Илья расцеловал сестричку в обе щеки и вышел на улицу.
Он шел, и его шатало, как пьяного.
«Дочка... — стучало у него в голове. — У меня дочка... Дочка... Дочка!!!»
...Алина открыла глаза, и первое, что увидела, — это был белый листок в клеточку, на котором большими буквами было написано: «У меня родилась дочка!!! Я люблю вас обеих!!!»
Алина улыбнулась.
— Всю ночь сидел, — объяснила ей медсестра. — Уж я его гнала-гнала, а он ни в какую... Давно женаты-то?
Алина задумалась буквально на несколько секунд.
— Давно, — сказала она. — Очень давно...
Эпилог
Андрей Глебович возвращался в свой родной город. Три часа лету на самолете из Москвы, и вот он уже едет в такси по знакомым с детства летним улицам.
Город сильно изменился за те двадцать лет, которые он в нем не был. Он уезжал отсюда никем — девятнадцатилетним пацаном, бросившим институт и родителей, чтобы добиться в этой жизни того, чего, как считал, он был достоин.
Ему все удалось: своя галерея, постоянные выставки за границей, квартира в самом центре с мансардой наверху под мастерскую, жена — дочь преуспевающего банкира, деньги которого
в свое время очень помогли Андрею... У него было все, о чем обычный человек мог только мечтать.Когда такси проезжало через привокзальный поселок, Андрей, остановив машину, вышел у старой обшарпанной пятиэтажки.
Когда-то здесь он жил с девушкой... Странно, столько лет прошло, а он до сих пор помнит запах ее тела... Она была у него первой, и он очень боялся тогда, что она это заметит и поймет... Он старался быть мужественным и жестким, это был своеобразный панцирь, в который пряталась его нежность... Он ошалел от ревности и неуверенности в себе, когда узнал, что она была любовницей его отца... Андрей вспомнил, как разгромил напоследок ее квартиру, зайдя попрощаться и не застав ее дома... Он был тогда как в тумане... Уже позже, в поезде, он пил какой-то дрянной портвейн со случайным попутчиком и что-то говорил ему, рассказывал, выплескивал свою боль, а потом, забравшись на верхнюю полку, рыдал пьяными слезами в сырую наволочку...
Андрей усмехнулся тому девятнадцатилетнему идиоту. Интересно, где сейчас Алина? Что с ней стало?
— Поехали, — сказал он шоферу и захлопнул дверь автомобиля.
Они с тех пор не виделись с отцом. Андрей иногда звонил матери, но про отца никогда не спрашивал. Он не признавался себе в этом, но ему до сих пор было больно...
Отец умер неделю назад. Мать позвонила, когда Андрей был с очередной выставкой в Германии, и потому не имел никакой возможности приехать, и отца похоронили без него. Теперь нужно было разбираться с наследством.
— Остановите здесь, — сказал Андрей. Ему неожиданно захотелось пройтись по улицам родного города пешком.
Андрей расплатился с шофером, вышел из машины и огляделся по сторонам.
Было раннее утро, город медленно просыпался, пели птицы, на улицах почти не было людей.
Андрей дошел до здания института, зачем-то подергал закрытую дверь... Потом спустился к реке, сел на скамейку и закурил. Родной город всколыхнул в нем давно забытые эмоции. Он удивился тому, что по прошествии стольких лет все еще помнит то, что в Москве, казалось, давно забыл. Тепло и жадность Алининых губ там, в отцовской мастерской...
Затрезвонил мобильный. Андрей Глебович нажал кнопку и поднес телефон к уху:
— Я слушаю.
Из Москвы звонила жена — беспокоилась, как он доехал. Андрей что-то отвечал ей, но ему казалось, что он разговаривает с кем-то придуманным и нереальным, что единственное настоящее случилось с ним когда-то именно в этом городе, а все остальное — иллюзия, которую он сам себе придумал, сделал, нарисовал... Довольно успешная иллюзия, надо признаться...
Андрей успокоил жену, спрятал телефон в сумку. Интересно, как сложилась бы его жизнь, останься он здесь?.. Господи, что за бред лезет в голову?..
«Глупо! — Андрей щелчком отправил окурок в воду. — Возвращение придумали сентиментальные идиоты... И я разнюнился, как тот мальчишка...»
Андрей Глебович уверенно зашагал в сторону остановки, отбросив ненужные воспоминания.
Навстречу ему по мосту, размахивая снятыми босоножками, босиком шла девушка.
Андрей замедлил шаг, невольно залюбовавшись ее точеной фигуркой в коротком сарафане. Солнце светило ей в спину, и он видел девушку всю, она была словно голая... В голове Андрея моментально мелькнула картина — холст, масло, или нет, бумага, пастель — полупрозрачная фигурка на мосту...