Наркоза не будет!

— Что? — насторожилась девушка.

Чижик рассмеялся и ничего не ответил.

— Ну! — Коша дернула его за рукав.

— Знаешь, мне кажется — у нас будет время поговорить. Я обязательно тебе все расскажу. А сейчас мне нужно немного подумать. Хорошо? Хочешь — включи музыку.

Коша вздохнула и задумалась. Повернула голову и внимательно посмотрела на спутника, пытаясь найти в его лице отталкивающие черты порока. Бесполезно — у Чижика было безмятежное лицо Будды.

* * *

В Питере он остановился у какой-то первой попавшейся станции метро и, глядя Коше в глаза, огорошил ее:

— Извини… Я не могу с тобой ехать дальше. Я позвоню. Может быть, вечером. Не бойся ничего. И не думай обо мне плохо…

Он легонько притронулся пальцами к ее руке.

— Пока?

— Пока… — открыв дверцу, Коша на минуту замерла.

В теле ее все еще оставалась огромная золотистая радость.

— Спасибо тебе! — добавила она на прощанье. — Мне было нужно, чтобы кто-то сказал мне, что так бывает.

Чижик улыбнулся:

— Ты и сама это всегда знала. Просто не доверяла себе.

— А как ты думаешь, там на самом деле есть лиловые флоксы?

— Думаю да. Но мы проверим на днях. Не грусти!

Коша вздохнула и послушно вышла. В метро она как-то по-новому смотрела на людей, понимая, что все совершенно не так, как она себе представляла. Рядом сотни миров, которые могут никогда не коснуться друг друга. Эскалатор неторопливо повез вниз.

Она ехала и просматривала воспоминания, как фильм. Теплые волны прокатывались по ее телу, когда она вспоминала, как они валялись на Нарвском пляже, обнятые ветром и светом, запахом сосен и шелестом осоки.

ЛЕТНИЕ СНЫ

(Коша)

Коша проснулась утром и поняла, что ждет звонка мобилы. Может быть, и Чижик — обман. Но этот обман радовал ее больше всего. Если уже она совсем «никчемная», то пусть хотя бы ее пропадание будет красивым и волнующим. Как поездка в Нарву.

Эти мысли не давали ей работать. И Коша ушла бродить по улицам, чтобы слушать шелестящий осокой нарвский ветер, который теперь не переставая пел внутри нее. Так получилось, что в конце Кошиного пути оказалась общага на Опочинина.

Роня что-то сосредоточенно писал, сидя на подоконнике. Работал никому не нужный телевизор.

— Я познакомилась со странным человеком, — начала она без перехода. — Мы уехали в Нарву. Мы без малейших проблем пересекли границу. Он научил меня стрелять из пистолета. Из настоящего. И еще он мне показывал такие фишки, что наши с тобой занятия с флейтой — просто детский сад.

Коша перещелкнула канал.

Загорелый Сенкевич стоял посреди песка. За его спиной возвышалась гигантскя фигура Колосса.

— Когда-то, по преданиям греков, — говорил Сенкевич. — Одна из этих фигур издавала последовательно семь нот известной нам гаммы. Но на Земле нет ничего вечного. В эпоху римской империи можно было услышать только одну ноту, соответствующую ноте «фа» в современном звукоряде. Потом Колосс подвергли реставрации, и он замолчал…

Коша сомнамбулически опустилась перед экраном и досмотрела передачу до конца.

— Ты знал? — спросила она Роню, когда Сенкевич попрощался.

Роня отвлекся от писанины и повернулся к Коше лицом.

— Знал, — спокойно ответил он.

— Когда я думала, что мы просто играем на флейте, на самом деле ты просто проверял?

— Нет. — Роня улыбнулся. — Просто у меня никогда не получалось. А у тебя — запросто. Вот я и прикалывался. Я пытался понять, как ты это делаешь.

— Ну и что? Понял?

— Понял. Флейта для тебя просто посредник. Ты делаешь это не звуком. Наверно, эта нота нужна тебе, чтобы просто настроиться.

Коша задумалась. Она запрыгнула на стол напротив Рони и продолжила:

— Что-то есть в том, что ты говоришь. Но я ничего не понимаю! Так вот, послушай! Этот человек. Я не знаю, как он это делал, но он это делал.

— Это?! — переспросил Роня, подняв брови уголком.

— Блин! Я тебя стукну! — разозлилась Коша. — Не это! Он разгонял облака! И я это повторяла. Просто так! Без всякой флейты.

— Ну и что? — вяло произнес Роня.

— Я говорю — разгонял облака! Ты что, не понимаешь?! — Коша округлила глаза.

— Какая фигня! — без всякого энтузиазма пожал плечами Роня. — Я понимаю, если бы он живую лягушку материализовал из воздуха! А так!

— Типа, ты хочешь сказать, что это все в порядке вещей? Ты просто ревнуешь! — Коша стукнула кулаком по столу.

— Не говори глупости! Это то же самое, что вызывать ветер. Я не понимаю, что тебя так расколбасило?

— Черт! — Коша вздохнула. — Ну скажи еще, что ты умеешь вызывать дождь и разгонять тучи!

— Даже показать могу… — Роня потянулся. — Тебе это очень важно?

— Да.

— Хорошо.

Он выглянул в окно:

— Вон, видишь тучку? Сейчас ее не будет. Минут через пять. Следи.

Тучка стала расползаться, рассыпалась на мелкие клочки и исчезла.

Коша вытаращила глаза и с изумлением посмотрела на приятеля:

— И что, ты раньше-то не мог сказать, что ты это умеешь? Почему я все узнаю, когда уже все поздно?

— Почему поздно?

Коша вздохнула и всплеснула руками:

— Ну я уже в него влюбилась, а так влюбилась бы в тебя! Бестолочь!

Роня задумчиво посмотрел на нее.

— Коша! Ты ведь уже большая девочка! Что ты городишь? — он не удержался от поддевки. — А как же этот твой?

— Какой? — насторожилась Коша.

— Художник…

— А ты откуда знаешь? Муся разболтала? — она впилась в Роню подозрительным взглядом.

Он усмехнулся:

— Источники не продаю. Коша. Не грузи меня всякой ерундой. Говори, чего хочешь и уходи. Мне надо срочно статью написать.

— Ничего не хочу!

— Ты типа обиделась?

— Нет. Статью так статью, — Коша встала и вдруг ее посетила благая мысль. — Покажи мне еще движения.

— Хорошо. — Роня отложил писанину и слез с окна. — Иди сюда, я научу тебя толкать.